В 1976 году произошла величайшая формационно образующая цивилизационная подвижка, отмена золотопаритетности денег, которая отменила капитализм и вывела на арену человеческого развития коммунистический способ производства, в котором ничем объективным не ограниченный поток выпускаемых товаров идет рядом с соответствующим потоком выпускаемых денег. Как только мы прекратим разворовывание выпускаемых денег фглонистами, частными банкирами, сегодня незаконно выпускающими себе деньги в России, так мы сразу войдем в коммунизм. И там сразу столкнемся с проблемой востребованности первооткрывательства.

Дело в том, что выпускаемые деньги, которые являются оценкой роста нашего благополучия и которые тогда (наконец-то!) станут принадлежать нам, населению России, являются превращенной прибавочной стоимостью (прибылью), а прибавочная стоимость – это, в основном, прошлый труд (знания, технологии). И мы тогда начнем резко увеличивать знания и технологии, чтобы набивать ими прибавочную стоимость, резко увеличивая наше благополучие, резко увеличивая прогрессивные наработки, стремясь сохранить и вывести человечество в глубокий космос, путем увеличения количества неинфляционно выпускаемых денег, осознавая тесную связь товарной и денежной масс, Т-Д, подмеченную еще К. Марксом. Абсолютно все начнут заниматься первооткрывательством, совершать открытия, внедрять эти открытия.

И, конечно, понадобится методика совершения этих открытий. Я начал разрабатывать такую методику для себя в довольно юном возрасте, еще в школе, назвав ее объемным чтением.

***

Детство мое прошло в белорусском городке Слуцке. В школе № 10, где я учился, уже к пятому классу уверились, что если я и не бандит еще, то уж законченный хулиган, оболтус и разгильдяй точно. Да я и сам был с этим абсолютно согласен.

Каждый год мать уговаривала учителей перевести меня в другой класс. А мне хоть трава не расти. Рыбалка, ягоды, грибы. По ночам – рейды по садам. Драка и прочее хулиганство – простое и привычное. Ботинки – только в мороз. Тройка – предел мечтаний. Последняя четверка – в первом классе.

В восьмом классе у нас полностью сменились учителя. Математику стал вести Александр Андреевич Жибуртович, мощный, серьезный такой дядька. И вот я с величайшим изумлением увидел у себя в тетради пятерку за первое же домашнее задание. В тетрадке грязь, масса исправлений – и моих и, красными чернилами, учителя. И пятерка?!

Неужто Жибуртовичу неизвестно, что я считаюсь хулиганом и неисправимым двоечником?

И я решил подыграть ему. Захотелось раз в жизни походить в отличниках. Был уверен – долго не продержусь, но попробовать-то стоило.

Для этого мне нужно было хоть что-то узнать о математике. Она казалась мне непостижимой из-за одной лишь тайны ее языка. Я достал все книги по математике, какие только можно было найти в провинциальном городке разоренной войной Белоруссии, и начал вбивать в себя представление об этой науке. Мне было все равно, что читать: учебники, от школьных до вузовских, исторические описания математических открытий, биографии великих математиков.

И вот большая масса книг и всесторонний охват проблемы позволили мне выработать начала той методики, которую я потом стал называть «объемным чтением», и которая позволила мне, самонадеянно считаю, интересно прожить свою жизнь.

Во-первых, я научился читать не просто быстро, но объемно. Переходя от одной книги к другой, видеть сразу всю страницу, узнавать уже прочитанное и понятое мной, замечать отличия в изложении знакомой темы и следить за ее развитием. Я приучил себя видеть страницу в объеме проблемы, отдельную тему – в объеме общей задачи. И понял причину своих прежних неудач. Раньше я, мучая отдельную задачку, не пытался увязать ее элементы ни друг с дружкой, ни со всей прочей математикой.

Во-вторых, вдруг выяснилось, что это работает не только с математикой. Я научился быстро ориентироваться в любом вопросе. Такой же подход начал применять к любой проблеме, к системам проблем.

Но, главное, я осознал, что сам могу создавать свою жизнь.

Четверок я больше по математике не получал, если только это не было мне зачем-нибудь нужно. За исключением одного случая.

***

Время было послевоенное, голодное. На всей нашей улице только у меня отец вернулся с войны – израненный, зато живой. Сиротство, бандитизм, нищета – но сегодняшней безысходности не было и в помине. Люди знали, что если дотянут до первой крапивы, то будут жить. Всё держалось на женщинах. Мать работала как вол, поэтому выживали. Наш сарай с домашней живностью выходил задней стенкой прямо на главную площадь города, из-за чего постоянно случались скандалы с властями и респектабельными соседями.

В общем, неудивительно, что необыкновенный мой математический успех кое-кто решил связать с заколотым матерью кабанчиком. Неудивительно, но нелепо! Осмелился бы кто дать взятку Жибуртовичу! Ударом кулака он и быка мог свалить. Но появились официальные возмущенные заявления, и начальство решило разобраться. Всю жизнь с двойки на тройку, а тут вдруг отличник.

В наш класс на урок математики внезапно пришли начальники ГОРОНО и почти все учителя математики города. Жибуртович уселся среди них. А к доске вышел директор школы Сергей Федорович Рубанов, тоже математик. Будущий Народный учитель и Герой Социалистического труда. Благодаря его усилиям уровень обучения в нашей провинциальной школе был настолько высок, что ежегодно 90-95 процентов выпускников поступали в высшие учебные заведения. Его имя носит сегодня школа № 10 в Слуцке.

Сергей Федорович считал себя ответственным за поступление своих учеников в ВУЗы. И он год за годом доказывал, что каждый ученик средней школы способен подготовиться к получению высшего образования. И это в глухой, разоренной войной провинции, где многие, в том числе и сам Рубанов с семьей и родителями, все еще жили в землянках, где все плохо питались и одевались, где не хватало самого необходимого.

Сергей Федорович создал в школе удивительный коллектив преподавателей, в котором каждый учитель был выдающейся личностью. Почти все они светились каким-то благодатным, преобразовывающим нас светом. Вот, к примеру, учитель физкультуры Макаревич Степан Иванович не только научил нас бегать, прыгать, играть в футбол, баскетбол и волейбол, но и растил нас здоровыми, приучая жить в движении и развитии. Он убрал нас с улицы в спортзалы и спортивные секции. Он построил нашими руками спортзал и мастерскую для трудового обучения. Он отслеживал каждого из нас, загружая всякими задачами и проблемами, приучая к самостоятельному их решению. Все мы постоянно что-то мастерили у Макаревича. Я, например, был у него штатным изобретателем велотренажеров.

Каждый учитель был свободен в своем творчестве обучения и воспитания, но и каждый ученик был обязан подходить творчески к своему обучению, оставаясь свободным в этом творчестве.

Сегодня, при нынешнем образовательно-воспитательном убожестве, может показаться, что мы были какими-то инопланетянами. И впору бы с этим согласился, не знай я доподлинно, что земляне не имели никаких контактов с пришельцами, а то бы те нас давно научили правильной жизни.

Главный секрет школы был прост и заключался в том, что Сергей Федорович относился к обучению, как к чуду, считал учителей и учеников чудотворцами, относился к ним с величайшим уважением и почтением.

Заставить Сергея Федоровича расстаться даже с очевидно профнепригодным учителем было почти невозможно. Мне известен только один такой случай.

В третьем классе у нас появилась новая учительница. Она всегда приходила на уроки пьяная, сразу же вызывала к доске Лину Хотенко и говорила ей одно слово: «Пой!» И худенькая Лина тоненьким голоском начинала петь: «Восемнадцать ранений хирург насчитал, две пули засели глубоко …»

А учительница принималась рыдать, уткнувшись лицом в свои руки. Иногда затихала. Но если Лина тогда переставала петь, думая, что учительница уснула, та тут же вскидывала голову и приказывала: «Пой!»

Все остальные ученики в классе занимались, чем хотели. Я вот был давним, еще с дошкольных времен, поклонником Лины, за что она, бедняжка, немало от меня натерпелась, и поэтому слушал ее пение с восхищением.

Конечно, всем нам было жалко учительницу. Но все мы привыкли видеть изломанные войной судьбы людей. Здесь для нас не было чего-то необыкновенного. Необыкновенным было бы, найдись в Белоруссии человек, которого не опалила война.

Через пару недель весь город заходил ходуном: «Дети ведь не обучаются?!» Но Сергей Федорович еще долго держался. А когда он все-таки уволил учительницу, мне казалось, что боль, которую он испытывает, можно потрогать руками.

***

При всем при этом, дисциплина в школе была жесточайшая.

Думаю, что наша дисциплинированность происходила из того, что Сергей Федорович, добрый внутри, никогда не нарушавший воли коллектива, старался выглядеть строгим и бескомпромиссным. Его побаивались. Но я, как законченный нахал, всегда был с ним запанибрата. О степени моего нахальства можно судить по тому факту, что однажды, поспорив с приятелями, я угнал у цыган лошадь. Покатался часа четыре по лесным дорогам и вернул. Правда, потом долго дрожал от пережитого страха. С конокрадами у нас не церемонились. Но и я меньше всего мечтал отвечать Рубанову.

А тут он неожиданно вызывает меня к доске и перед столь представительной аудиторией весь урок, от звонка до звонка, гоняет по теории математики и заставляет решать задачи и примеры. Выставляет четверку.

Не могу сказать, почему четверку, а не пять. Рубанов проводил тот урок-экзамен очень жестко. Только я разойдусь, как он обрывал мои ответы на середине, переходил из одного раздела математики в другой, из алгебры в геометрию и обратно. Глаза у него горели, он весь был в каком-то поиске, но когда я начинал проявлять недовольство (происходящее было сумбурно и непонятно), он становился необычайно мягок и успокаивал меня.

Значит, были шероховатости. Значит, где-то недоработал. Значит, еще не дотянул до пятерок, которые мне ставил Жибуртович. Но это Жибуртович мог экспериментировать, Рубанов такого себе не позволял. Он был принципиально точен во всем. Вся школа держалась на этом. И та оценка, которую у него имел ученик, всегда была заслуженной.

Наверное, бывало, что и Рубанов ошибался. Но мне об этом ничего не известно. Зато мне известно множество справедливых решений Рубанова, в том числе и по разрешению споров учеников с учителями. Вот скажет что-то Рубанов – и всем всё ясно. Рубанов не допускал недосказанностей, неясностей, никогда не «темнил». И я бы мог тогда выяснить, почему он поставил четверку, и надо было бы выяснить, но сил у меня уже не было. Попробуйте, поотвечайте в тринадцать лет директору школы сорок пять минут подряд, ни с того, ни с сего. Уверен, что мало кто из моих одноклассников-отличников, потянул бы там и на тройку.

После того урока все начали меня поздравлять и говорить, что я наконец-то взялся за ум. Я же только хмыкал. Я и раньше брался за ум по десять раз на дню. Но только теперь понял, что надо еще и знать, как браться. И, конечно, ничего не получилось бы без Жибуртовича, давшего мне шанс выбраться из хулиганов и конокрадов. Только спустя годы я узнал, что был одним из многих, пойманных Жибуртовичем на хитрый трюк с незаслуженной пятеркой.

Вскоре после того случая директор отвел меня на переменке в сторону и спросил, не хочу ли я исправить тройку по конституции, которую мне поставили в прошлом году и которая пошла в аттестат. Увидел, думаю, кандидата в медалисты.

Но я только отрицательно помотал головой, вспомнив, как и ему, и мне досталась эта тройка. Он вызывал меня в свой кабинет, одного и с родителями, даже исключал из школы на три дня приказом по школе. Кстати, очень действенное средство, хоть я и старался не подать виду, что переживаю. Все в школе, а ты, горемыка, болтаешься неприкаянным, обдумывая свое тяжкое житье.

Так я начал свой путь углубления и развития теории и практики объемного чтения.

***

В математике или физике все довольно просто и логично, всё разложено по полочкам. А вот языки, искусство, литература мне представляются более сложными для постижения. Тут одного объемного внимания и старания мало.

Но и здесь мне повезло. Я безумно влюбился в свою учительницу английского языка Розу Семеновну Крейнберг, очень умную и красивую. Урок она вела на английском. Как только кто-нибудь ошибался, она выставляла его из класса и после уроков занималась с каждым по очереди. Мне же только и того и надо было. Но и находиться у нее на уроке в классе было для меня бесконечным удовольствием. Поэтому я норовил выпасть из урока перед самым звонком. Для этого надо было ориентироваться в совершенстве во времени (часы на руках ученики тогда не носили) и в английском языке.

Ненавидела меня Роза Семеновна и за мою любовь, и за эти вот выходки куда яростней, чем фашистов. Но чем больше она заходилась в крике на меня, с тем большим обожанием я любовался ее новыми, прекраснейшими, гневными видами. И только лет через десять после окончания мною школы она смогла успокоиться, и мы с ней стали добрыми друзьями. При этом Роза Семеновна заявила, что это я, наконец, изменился в ненахальную сторону. Вот, чего не было, того нет. Не менялся я!

Конечно, это была не любовь, а влюбленность. Что такое любовь, я узнал много позже. Любовь может случиться с человеком только раз в жизни. Хотя бы потому, что и один раз это не очень просто пережить. Какое тут объемное чтение. Я не смог бы сказать, как меня зовут. Я улетел в такую даль, откуда и Земли почти не видно. И я точно бы не выжил, если бы предмет моей любви не пошел мне навстречу. Повторить такое я больше и не решусь, и не смогу. Я не могу сейчас перечитать «Воскресение» Л. Н. Толстого. Потому что уже после первых страниц что-то хватает меня изнутри за горло и душит насмерть. Я не знаю что это, но это то, что пришло ко мне, когда я влюбился. И осталось. Сидит где-то внутри и когда-нибудь добьет меня.

У нас проверяют летчиков, шоферов и прочих людей опасных профессий на алкоголь и наркотики. Но почему-то не проверяют на любовь. А ведь это куда опаснее. В состоянии любви мне пришлось водить в сложнейших условиях атомные подводные лодки. Вы думаете, я представлял, что делаю? Количество аварий из-за любви наверняка превышает количество аварий по всем остальным причинам. А сколько пациентов зарезается влюбленными хирургами? Думаю, лишь тот факт, что там, на атомных лодках, я был уже исключительным профессионалом и мог работать «на автомате», не позволил случиться какой-нибудь страшной всемирной катастрофе.

Надеюсь, что ошибаюсь, но мне иногда кажется, что только люди, выросшие в провинции, остались сегодня способными на любовь. Посмотрите на американцев. Там, где мы говорим «спасибо», они легко могут сказать: «Я тебя люблю». Это пришло и в наши города. Сказывается, наверное, влияние большого количества дорогих легковых автомобилей, использующих дорогие сорта бензина с крайне вредными, токсичными присадками.

А ведь любовь и творчество, вне всякого сомнения, имеют одни и те же корни, задействуют одни и те же нейроны, реакции, качества человека. Благодаря той влюбленности я научился применять метод объемного чтения к изучению и освоению языков.

Не все понимают, насколько важно знать языки не для общения, а для души. Перевод, как известно, многое утрачивает. Вряд ли кто рассмеется, читая Остапа Вишню на русском языке. Зная же украинский, вы умрете со смеху над его историями. Эрнеста Хемингуэя (Старину Хема) вообще невозможно, на мой взгляд, читать на русском. Тоска смертная. А в оригинале у него звучит ритмическое многоголосье, оставляющее, бывает, радостное чувство.

Если была нужда, я потом, случалось, изучал новый для меня язык за три дня, применяя метод объемного чтения. Мог читать, писать и объясняться.

***

Нужда часто дает результат, которого мы пока не научились достигать в богатстве. Мой приятель и одноклассник Коля Жаврид, чуть ли не с пеленок зарабатывавший на жизнь, обнаружил своеобразный Клондайк. После войны в Белоруссии восстановили органы власти по штатам довоенного времени. И открыли отделения спортивных обществ. В нашем небольшом городке, где вряд ли был хоть один человек, способный претендовать на звание спортсмена, открылись десятка два районных Правлений: ДОСААФа, Буревестника, Урожая, Трудовых резервов и т. п. В каждом Правлении сидело Правление. Каждому Правлению надо было выставлять команды, писать планы и отчеты. И Коля их всех взял за жабры, поставляя спортсменов – своих приятелей, в том числе и меня. Игра в футбол – рубль за человека. Гол – 3 рубля. И так далее.

Чтобы не допустить конкурентов в свой бизнес, Коля вынужден был принимать предложения на обеспечение всех видов соревнований. Сегодня мы бежим десять километров в противогазах для ДОСААФа, завтра играем в настольный теннис, а Коля торгуется, какому обществу это пойдет в зачет. Вскоре мы вышли на уровень универсальной сборной района, монопольно представляя его в области. И оказалось, что то же самое происходит во всей Белоруссии– все спортсмены сплошные универсалы. Приезжаешь в Минск на соревнования, а там уже старые знакомые из других городов. Спрашиваем друг у друга: «А ты по какому виду на этот раз?»

Однажды меня запродали играть в волейбол в команде глухонемых от МАЗа. В команде по инструкции должно быть девять человек, глухонемых всего было только восемь. Что я испытал!

Глухонемые, оказывается, очень честные люди. Грязные слова и грязные поступки, окутывающие в обыденной жизни обычного человека, проходят мимо них. Они живут в какой-то нравственной стерильности. У них повышенная требовательность к себе и к другим. Они вынуждены работать на несколько порядков упорнее, чем обычный человек, чтобы компенсировать отсутствие слуха и речи необыкновенным развитием и обострением других своих чувств.

И вот, с одной стороны, непосильная и непривычная для меня работа на волейбольной площадке, без крика и слуха. С другой – мое не вполне честное присутствие мучительно переживалось ими как пятно бесчестности. Они на меня смотрели так, будто бы это я был виноват, что им приходится пользоваться моими услугами.

Лишь много позже я понял, как они были правы. Я обязан был врезать и составителю инструкции, и тому деятелю, который соблюдал ее букву.

***

Общение с глухонемыми заставило меня задуматься над проблемой соотношения объемности мышления и линейности нашего языка, над проблемой соотношения наследственности и изменчивости. Там мне стали ясны громадные возможности человека по своему развитию. Очень многие из наших заблуждений имеют свои корни именно в этих областях.

Постоянное освоение новых видов спорта было бы для меня невозможным, если бы я уже не владел методикой преодоления проблем с помощью объемного чтения. Каждый новый вид требовал не только изучения теории, способов, приемов, но и выработки навыков понимания собственного организма, все время раскрывавшего новые возможности. И каждый раз такое освоение давалось все легче.

Кроме того, многие виды спорта не просто пересекаются, а основаны на одном и том же (на физической подготовке, например) или имеют одни и те же приемы. Как алгебра, геометрия и все остальные виды анализа и исчисления.

Более того, перенесение опыта из одного вида спорта в другой часто дает великолепные результаты. Поэтому, как правило, став чемпионом в одном виде спорта, ты легко переходишь на высокий уровень и в другом виде.

И хоть мы всегда старались не высовываться, так как требовался «вал», а не достижения, порой волей-неволей попадали в чемпионы. Так я стал чемпионом области и республики по стрельбе, потому что не видел попаданий в мишень. Видел бы, пару раз промазал бы специально. Но перед этими соревнованиями, как и всегда, я прогнал теорию и потренировался с утюгом.

Тут я впервые вплотную столкнулся с губительностью нашей системы выдвижения передовиков. Мне, как чемпиону, выделили автобус и личное время в тире парка имени Горького в Минске. У меня появился личный тренер и существенные привилегии. Многие смотрели на меня с откровенной завистью. Но эти привилегии вели к потере свободы распоряжаться собой, к потере многого другого, чему пришлось дать отставку. Ведь я теперь только и делал относительно полезного для развития, что «шмалял» в самом крупном тире Белоруссии в одиночестве по два часа в день, а потом относил мишени тренеру, чтобы он оценил мои успехи в кучности стрельбы.

А ведь достиг чемпионства я из-за универсальности, которую тут же утерял. Поэтому и в стрельбе мое дальнейшее продвижение было не ахти каким. И я решительно бросил чемпионство и вернулся в нормальную жизнь. Сам себе сегодня удивляюсь: откуда у меня взялась тогда та решительность? Наверное, из наблюдений гнуснейших интриг на чемпионском олимпе и сравнения их с абсолютной поддержкой друг друга в коллективе Жаврида.

***

Одним из последних контрактов Жаврида, в котором мне довелось участвовать, были республиканские соревнования по авиамоделизму. Срок месяц, кому-то кордовая модель, кому-то резинка, а мне самая трудоемкая – таймерная. Это летающая фюзеляжная модель самолета.

Две недели ушло на изучение принципов самолетостроения, в основном по биографии Можайского, на расчеты и подготовку чертежей. В расчетах шел от взятой наугад нервюры (профиля крыла), и модель у меня получилась гигантской, с трехметровым размахом крыльев. На перерасчеты и перечерчивание времени не оставалось, пришлось делать не модель, а самолет. Липа, марля, калька, клей, лак и тяжелый, кропотливый труд днем и ночью.

Оригинальная таймерка привлекла внимание представителей авиационных конструкторских бюро и авиаинститутов, всегда посещающих такие соревнования. Еще бы, у всех модели, а у меня самолет. Получил ряд приглашений на работу и учебу после школы.

Но у меня уже были свои приоритеты по выбору профессии. Как и каждый нормальный мальчишка, я собирался стать героем, этаким каверинским капитаном. Чтобы некоторые поняли, как они во мне заблуждались.

Я выбирал из нескольких профессий. Первую, стать летчиком, решительно запретила мать, насмотревшаяся на их гибель в войну. «Только не летчиком!».

Пришлось идти на море.

***

В 1959 году поехал поступать в КВВМУ им. С. М. Кирова в Баку, на штурманский факультет. Это самая дальняя точка, в которую можно было получить направление в нашем военкомате. И бесплатные проездные, что было для меня немаловажно.

Когда я вошел в училище, то меня потряс вид обширнейшего асфальтированного плаца. Еле удержался, чтобы сразу же не убежать куда подальше. И твердо решил: если здесь процветает шагистика, ни за что тут не останусь.

Кроме плаца нас, абитуриентов, здесь ждала еще одна неожиданность. Уже год в училище жили, подрабатывая в котельной, два прошлогодних абитуриента, заваливших тогда экзамены – Виктор Мещеряков и Саша Сафонов. Теперь эти двое созвали нас на собрание и попросили помочь им с поступлением. Они боялись, что за год забыли все, что знали. Абитуриентская общественность, потрясенная их страстной тягой к флоту, единогласно приняла решение: добиться их поступления любым способом. И почему-то поручила протаскивать Мещерякова именно мне.

Готовить его времени уже не было. Поэтому на собрании мне было вменено в обязанность ходить на экзамены вместе с Мещеряковым, писать ему его ответы, решать задачки.

И вот на экзамене по физике, разделив доску пополам с Мещеряковым, пишу на своей половине доски ответы по билету Мещерякова, а он переписывает это на свою половину. Абитуриент Вихров, зашедший перед нами и стоявший у соседней доски, вдруг обращается к преподавателю, Б. В. Белогурову:

– Посмотрите, Волобуев пишет ответы для Мещерякова, а тот их переписывает.

Надо же, какой нехороший этот Вихров. Сам же голосовал и вот, здрасте.

Конечно, по правилам и меня, и Мещерякова должны были немедленно выставить из училища. Но преподаватель оказался не формалистом. Нет, он не гонял меня по билетам или по разделам физики. Это уже было исключено. Он спросил:

– Вы полагаете, молодой нахал, что вам что-то известно о физике?

А я после открытия объемного чтения полюбил экзамены, потому что на них можно было свободно поговорить о волнующих вещах. На этом же экзамене, после того как меня уличили в подсказывании, я был особенно раскован, потому что терять уже было нечего. Да и не очень так уж я и рвался топать по их плацу.

Поэтому сказал, что знаю о физике все, кроме некоторых особенностей физики падения кошки на лапы. Меня этот вопрос действительно давно мучил. Мне был известен факт опытов Можайского по подбрасыванию в воздух кошек, но я никак не мог вникнуть в суть этих опытов, в суть их связи с самолетостроением, с открытием подъемной силы крыла самолета.

И уже через две минуты мы с преподавателем, забыв про все на свете, обсуждали проблему: почему кошка всегда падает на лапы? Сбитые с толку Мещеряков и Вихров были отодвинуты в сторону, а все доски в аудитории покрылись изображениями падающих кошек. Конечно, мы с Белогуровым знали и про хвост кошки, и про центр ее тяжести, который также и центр вращения. Но нас интересовали физические процессы и степень усвоения их кошкой.

Когда все выяснили с кошкой, преподаватель поставил мне пятерку, не себе же ее ставить. Моему протеже Мещерякову – тройку, что, с учетом трудового стажа, дало тому возможность поступить в училище. А Вихрова, от греха подальше, отправили в другое училище.

После экзаменов я попал на мандатную комиссию, которая обычно была чистой формальностью. Там всегда задавали один вопрос: «Хочешь ли ты учиться в этом военном училище?» И всегда, получая утвердительный ответ, принимали абитуриента.

Но я же не знал твердо, чего я хочу. Конечно, я был не прочь стать моряком. Но и слесарем или токарем тоже. Имел уже и по тому, и другому третий разряд. И плац?! Не мог же я начинать службу с вранья? Как я мог хотеть или не хотеть того, о чем и представления не имел? Кто мог знать тогда, как сложится у меня жизнь на флоте? Что, сейчас хочу, а через пять минут – не хочу? Я ведь потом видел немало морских офицеров, которые не просто не знали море, а ненавидели его. Жизнь их была мучительной. Это они создали принцип: «Любить море с берега». Поэтому ответил комиссии: «Не знаю».

Это был скандал. После продолжительного крика члены комиссии, несколько успокоившись, начали обсуждать, не стесняясь меня, что им со мною делать. Конечно, надо бы гнать меня в шею. Но, оказывается, физик заранее сунул каждому из них кулак под нос, подозревая, что и здесь со мной будет непросто. И, оказывается, был он ученым с мировым именем, и с ним не могли не считаться. Опять же, общий балл у меня был гораздо выше проходного. Наконец, придумали. Злорадно потирая руки, внесли в мое личное дело первую запись: «Особого желания служить не изъявляет», и сообщили, что я и полгода с этой записью не протяну.

Потом мое личное дело распухло от впечатлений моих начальников. То я у них красавец, а то сразу жуткая уродина. Неудивительно, ведь я прослужил на флоте тридцать лет, не зная окончательно, нравится мне это дело или нет. И до последнего момента, до ухода с флота в пенсионный запас, был готов хлопнуть дверью, если встречу что-либо, абсолютно неприемлемое для меня. Но вот что удивительно: эти впечатления начальников обо мне, всегда, слово в слово, соответствовали моим впечатлениям о них.

И только уже на гражданке я понял, что был счастлив, живя флотской жизнью. Теперь, когда я встречаю человека в форме моряка, моя флотская душа выпрыгивает из меня и несется к этому человеку: «Кто это? Коля или Петя?»

Через мгновение прихожу в себя, хватаю свою душу, заталкиваю ее обратно: «Уймись! Коли уже давно нет в живых, а Петя не выходит из дома».

***

После мандатной комиссии меня отправили в Севастополь, проходить годичный кандидатский стаж матросом на крейсере «Михаил Кутузов». Штурманских мест на всех кандидатов-стажировщиков не хватало, так что меня направили в БЧ-2, в артиллеристы.

От службы матросом на «Кутузове» впечатления остались двойственные. Я продолжал совершенствоваться в объемном чтении; однако выяснилось, что на флоте его нельзя применять в том виде, к какому я привык.

Однажды я вошел в свой транс, сидя на рундуке в кубрике. В это время сыграли тревогу, все разбежались по боевым постам. После отбоя тревоги вернулись, а я как сидел, так и сижу. Весь крейсер собрался посмотреть на меня: до тех пор считалось, что колокола громкого боя и мертвого подымут.

Нельзя заниматься в полную силу объемным чтением, творчеством, в суровых условиях постоянной опасности. И если на мостике корабля кто-то вдруг застынет, глядя на прекрасный закат, товарищи должны его окликнуть. Если мечтатель не отзовется, надо помахать рукой у него перед глазами. Если и тут он не пошевелится, следует такого хватать, пока из творческого транса не вышел и трепыхаться не начал, засовывать в мешок, хранимый специально для этого на видном легкодоступном месте, и выбрасывать творца за борт. Вместе с бессмертным произведением, которое он сочинял. Иначе нельзя, иначе все там, за бортом, окажутся.

Для меня в тот раз, наверное, пожалели мешка, только вкатили пять нарядов вне очереди. С тех пор, уходя в себя, я стараюсь сохранять связь с внешним миром.

***

Объемное чтение – это не только усовершенствование методики чтения. Это новый уровень восприятия окружающих нас явлений. Это новая школа мышления. В том числе и в сравнении с проблемным мышлением, в той его постановке, которое у нас существует. Это новый подход к организации труда и творчества. Это совершенно новый подход к жизни в целом. Это новый образ жизни.

Своим названием объемное чтение обязано необходимости подхода человека к восприятию информации не фрагментарно, а взаимосвязано, в полном объеме проблемы.

Одни люди, читая книгу, обязательно пользуются закладкой, чтобы найти место, на котором остановились. Другие посмеиваются над такими «тугодумами», предлагая им перечитывать хорошую книгу много раз, и сами никогда не пользуются закладкой. Не потому, что у них хорошая память и они помнят место остановки. Они, владея навыками объемного чтения, ухватывают концепцию книги, представляют ее построение, понимают не только то, что там написано, но и кем, для чего и для кого это писалось. Поэтому они в состоянии найти любое место в книге, войти в нее в любом месте, а не только там, где остановились.

***

Объемное чтение направлено, прежде всего, на решение проблем обучения.

Возглавляя учебный сектор в родительском комитете школы № 20 города Северодвинска, я должен был решать: оставить или выгнать из школы учеников, которые, по мнению учителей, не могли, якобы в силу недостаточного умственного развития, освоить ту или иную дисциплину. Собирался расширенный педсовет школы, то есть: представители ГОРОНО, учителя и родительский комитет школы, ученик, представляемый к отчислению, его родители. И учитель докладывал факты, доказывающие, на его взгляд, неспособность ученика к восприятию того или иного предмета.

После доклада я начинал опрашивать ученика по программе предмета, начиная с первых классов. И всем становилось отчетливо видно, как ученик отлично успевал в первых классах школы, когда они, первоклашки, все верят в жизнь, и все, практически, круглые отличники. Затем обнаруживалось, что в 5, 6 или 7-ом классе ученик, по какой-то причине, не усвоил незначительный, на фоне всего предмета, вопрос. Из-за этого предмет вдруг терял для ученика понятность и, соответственно, привлекательность. Это непонимание стало для него непреодолимой проблемой. Он не знает чего-то, для всех остальных само собой разумеющегося. Окружающие начинают относиться к нему, как к недоумку. И он, не понимая в чем дело, сам принимает эту точку зрения и сам отказывается от дальнейшего развития.

Показав все это публично, я ставил вопрос уже не к ученику, а к учителю: почему он не смог выяснить эти мелкие пробелы в освоении предмета, заполнить их и позволить ученику учиться дальше?

В первый раз всё свелось к слезам учительницы и объяснениям, что у нее восемь классов по тридцать человек и она не может потратить на каждого по два часа, выясняя, кто что когда-то недоучил, пропустил, забыл. Но, смотрю, эта же учительница затем начала поставлять мне на такие педсоветы других своих учеников. Я выясняю их подготовку, она улавливает погрешности, уже деловито, без слез, благодарит меня, собирает свои доказательные бумажки и спокойно уходит. Она начала меня эксплуатировать!

***

Ученик же, «проскочивший неприятности обучения», выучившийся понемногу чему-нибудь и как-нибудь, вырастает в родителя, руководителя, учителя, академика. Такие люди живут в постоянном подсознательном страхе, что не дотягивают до общепринятого уровня, потому что не научились оценке этого уровня и соответствующей самооценке, не выработали у себя навыки объемного чтения. Именно из-за этого они испытывают всяческие жизненные трудности сами и доставляют неприятности окружающим. И начало этому порочному кругу, безусловно, приходится на детские годы.

Но не ищите в этом Фрейда. Здесь другое. Степень овладения навыками объемного чтения влияет на интеллектуальный и нравственный уровень нашей жизни.

Массовое и резкое снижение успеваемости учеников в школе после первых классов говорит о том, что есть что-то неправильное в принципах, в основе обучения.

Конечно, определяющее значение для обучения имеют общественные отношения. Мы убедились в этом на собственном опыте. Сегодня мы вымираем. Наше образование, недавно считавшееся самым лучшим, деградирует. Мы уже на 28 месте в мире на пути в пропасть.

Обучение, неразрывно связанное с воспитанием, лежит в основе не только развития человека, но и в основе развития человеческого сообщества. Человек стал человеком, выделившись из животного мира, лишь благодаря способности к развитию и способности к сохранению этого развития. То есть качество обучения является основной характеристикой качества человека и человечества. И выход из тяжелейшей нашей ситуации возможен только через восстановление утерянных нами сегодня человеческих позиций, в первую очередь – образования и воспитания. Восстановления на новом, более высоком, чем в советское время, уровне, с исправлением всех ошибок – и недавних, и советских. Не наладим обучение – не будет развития.

Мы фактически отказались от продвижения к коммунизму, когда позволили развернуть среднее образование к ПТУ. Это противоречило направленности коммунистической идеологии на развитие масс. Но произошло. Многие восьмиклассники были лишены возможности получить высшее образование. Это уже в 14 лет! Это вместо того, чтобы переходить к всеобщему высшему образованию?! Тем самым была заложена тенденция к снижению темпов развития общества.

Нынешний вандализм перевел эту тенденцию в деградацию образования, введя многочисленные социальные ограничения. В первую очередь, введя под разговоры об улучшении качества образования всеобщее платное, фактически, обучение,

В советское время проводились и публиковались результаты многолетних социологических исследований, показывающих, что дети из благополучных и обеспеченных семей имеют явное преимущество в развитии перед детьми из неполных и малообеспеченных семей. Сегодня такие исследования не проводятся, все и так ясно.

Но мы надеемся на возврат в ту советскую обстановку, когда социальные условия не очень влияли на обучение и воспитание. Когда советская школа была лучшей в мире. Но прежде всего, мы должны выяснить ошибки, допущенные нами именно тогда, в благоприятнейших, казалось бы, условиях для обучения.

Ведь учительница, говорившая о невозможности контроля и ликвидации пробелов в знаниях обучаемого в принятой системе обучения, была абсолютно права. То и дело что-то отвлекает ученика, и он постоянно получает «дырки» в знаниях. И учитель не может постоянно заниматься «штопкой» этих «дырок». Разрывается последовательная цепочка в изучении предмета и ученик прекращает свое развитие. К сожалению, большинство учителей не понимает и даже не пытается понять, почему возникают такие проблемы с их подопечными.

Не дает результата самообучение и самообразование, потому что и там используются те же принципы.

Есть ли отсюда выход?

Да, есть. Не я первый обратил внимание на несовершенство принципов обучения и воспитания.

***

Выход становится виден, если взглянуть на методики обучения, позволяющие «программировать» более или менее приличный результат обучения. Все эти методики обозначают структуру предмета, разбивая его на взаимосвязанные части, или, лучше, намечая эту структуру узловыми моментами. Здесь появляются положительные тенденции. Здесь наметился очевидный прорыв в методику объемного чтения. Предмет предстает перед обучаемым структурно. Пусть этот предмет оконтурен какими-то точками (центральными понятиями, теоремами), но он проглядывает в целом виде. Обучаемому остается лишь заполнять промежутки.

Но целенаправленного понимания необходимости объемного подхода к обучению в обществе нет. Объемность лишь иногда проглядывает. Нам, очевидно, пора оформить научно и обиходно объемный подход к обучению.

А когда это получится, есть путь и для дальнейшего развития дидактики.

Ведь предлагаемая объемная система останется статичной. Ну, будет обучаемый заполнять пробелы не в последовательности знаний, а в их объеме. Мы продвинемся, но не взлетим, не воспарим.

Важно придать динамичность обучению. И придается она целями обучения.

Это только кажется, что у нашей педагогики есть стоящие цели.

Всмотритесь. Оказывается, цель воспитания и обучения у нас – это воспитание и обучение всесторонне (гармонично) развитого, образованного, воспитанного человека. Разве это может быть конечной целью? Особенно: «воспитание воспитанного», «обучение образованного». Сразу встает вопрос: «А зачем? Чтобы с воспитанным и образованным человеком было приятно побеседовать?».

На самом деле, что-то помешало человечеству поставить перед собой захватывающие цели. Чтобы воспарить. Я считаю, что помешала этому инерция привычки. Трусость общества перед полетом. Но я не обвиняю общество. Стремление к «райской жизни» – закономерный и не такой уж глупый, наверное, этап в развитии человечества. Главное – чтобы общество было живо. И развивалось, а не деградировало, как деградирует сегодня. Я просто предлагаю поискать приемлемый выход.

***

В любом случае, пока мы не поставим перед обучением истинные человеческие цели, мы будем выращивать таких «всесторонне воспитанных и образованных», что будем жалеть, что живем не на другой планете.

И не надо говорить, что цель обучения является частью общей цели или стоять в ряду других целей. Не получится! Цель или есть, или ее нет. А где нет цели, там нет и продвижения к ней, нет устремленности и динамизма.

Человечество, как и любой другой биологический вид, эволюционирует. Обладая разумом, человечество может само направлять этот процесс, в том числе и революционными изменениями. Важно, чтобы эти изменения происходили в русле интересов всего человечества, а не только для пользы отдельных лиц или групп.

Благодаря разуму человечество имеет шанс выжить, а не кануть в Лету. Выжить, выйдя к звездам. А мы до сих пор не смогли освоить даже солнечную систему. И непонятно, то ли звезды призывно подмигивают нам, то ли в ужасе от нас разбегаются.

Цель у всего человечества должна быть одна, она не может делиться по сословным, возрастным и прочим «естественным» (вплоть до формы черепа) признакам. Если обойтись без классового подхода к обучению и воспитанию не удается, то такой подход должен выражаться в отрицании классового разделения общества и его разделения по так называемым «естественным» признакам, в том числе национальным или расовым, в жесткой, непримиримой борьбе против такого разделения, против дискриминации, угнетения, эксплуатации.

И, конечно, цель и средства ее достижения должны быть у человека и человечества не только неразрывны, но и прекрасны. Иначе нам удачи не видать.

Нам не обойтись без объемного чтения в постижении цели обучения и воспитания, в постижении цели человечества, как и во многих других областях.

Но прежде всего мы должны быть крайне осторожны в решении этой важнейшей задачи для человечества – задачи выбора целей. Ведь если мы найдем ошибочное решение задачи поиска вектора движения человечества, то получим динамику, стремительно приводящую человечество к погибели.

***

Призывов к губительным целям и в истории, и в нашей сегодняшней действительности существовало и существует великое множество.

Это фанатичные идеологические и религиозные учения. Это пиар, сводящийся к вбросу в общественное сознание недостоверной информации самого разнообразного толка. Благодаря нему мы впали в культ наживы и обогащения, впали в культ «крепкого хозяина», в культ лидерства, в культ элитарности, что приводит к деградации народных масс.

Отсутствие общепризнанной цели человечества, общей цели для каждого человека, приводит к постоянному замещению этой цели опасными суррогатами. Чаще всего это выражается в призывах к борьбе за некую частность, без оглядки на общечеловеческое. В борьбе, дескать, ты всё познаешь, всё выяснишь, всё постигнешь.

И вот уже очередной параноик пишет «Майн кампф», и человечество едва спасается от погибели, принеся для этого спасения немыслимые жертвы.

Столь же безумны и призывы устроить сегодня классовую борьбу. Идиотизм и бессмысленность теорий и поступков некоторых лидеров коммунистических и левых партий в области классовой борьбы, национально-освободительной борьбы – в области той или иной борьбы, разъединяющей, сталкивающей множество людей в необоснованной вооруженной схватке – часто дает повод другим негодяям сравнивать коммунизм с фашизмом. Всю мощь своей пролетарской беспощадности – в рамках закона, разумеется, – мы должны обрушить на разъединение человечества, на дискриминацию человечности.

Общеизвестно, что в СССР было построено бесклассовое общество, в значительной степени сохраняющее эту бесклассовость до сих пор. Но вместо того, чтобы бросить все силы на сохранение и укрепление этой бесклассовости, сегодня все, без исключения, партии выражают свою приверженность тем или иным классам, разделяя общество. Многие партии приступили к организации классовой борьбы.

Спрашиваешь последних: «Зачем?»

Отвечают: «Чтобы вновь выстроить бесклассовое общество».

Разве это не последняя стадия идиотической безмозглости?

Им бы только всё разрушить и всё вновь построить, им бы только жить в борьбе.

Нет, чтобы всё осмыслить и двигаться вперед, опираясь на то достигнутое, что нам пригодится в этом продвижении.

Как будто человечество – лягушонок, брошенный в кувшин со сметаной. Борись, дергайся, сбивай сметану, спасайся. А потом, если спасешься, тебя пересадят в другой кувшин.

Кто-то все время ест сбитое масло, а кто-то все время сбивает это масло.

Постоянно в качестве целей общества вбрасываются разнообразнейшие методики и системы отборов, приводящие к уничтожению людей, к уничтожению человеческого в обществе. Почему люди, как звери, должны драться между собой за выживание? Это человеческое общество или скотская популяция?

Добро бы этого требовала жизнь. Так нет, это вводится искусственно. Особенно часто для этого используется устройство конкуренции, конкурентной борьбы. Ради одной этой цели создаются партии, комитеты, министерства.

И ведь легко опротестовать такие методики и системы, проверив их оселком человечности, проверив их на соответствие целям всего человечества и каждого человека. Но не получается. У кого больше глотка и больше наглости, тот и хапает себе всё.

Может нам пора подлечить свои иссохшие мозги, чтобы не уничтожать друг друга, а найти разумное решение, помогающее людям сосуществовать, найти возможность отдать «каждому по труду», построить общество, в котором «условие развития каждого является условием развития всех», установить понятную и общепринятую цель человечества?

***

Конечно же, цель обучения должна совпадать с целью всего человечества, а не отдельных «выдающихся» индивидуумов. Такая цель должна быть связана с выживанием и развития человечества и, в конечном итоге, с выходом человечества в глубокий космос.

Но эта цель не может быть оторвана и от сути обучения. А нижняя планка обучения для каждого конкретного человека находится, очевидно, в постижении профессионализма.

А постижение профессионализма обеспечивает, как мы только что убедились, объемное чтение.

В принципе, безразлично, искусно ли ты прибиваешь набойки на каблучки, или виртуозно пилотируешь самолет. Окружающие тебя уважают. Ты, осознавая свою полезность, тоже себя чувствуешь хорошо. Ты имеешь заработок. На работе ты не отбываешь повинность, а находишь в ней удовольствие, стараешься поддерживать авторитет профессионала. Главное, можешь прямо смотреть в глаза своим детям, то есть самому себе. Жизнь нельзя считать состоявшейся, если не станешь профессионалом. Ведь в отсутствие профессионализма не ты управляешь обстоятельствами, а они – тобой.

И, казалось бы, чтобы придать целеустремленный и взрывной динамизм обучению, а затем и всей нашей жизни, надо лишь поставить целью обучения: достижение профессионализма.

«Достичь совершенства в своей работе, дойти до предела – большое счастье», – писал К. Г. Паустовский.

Но всеобъемлюще и конечно ли это счастье, даже если оно и не связано с ожиданием несчастья?

Нет, разумеется. Какой здесь динамизм в обучении и развитии человека? Колоти и колоти свои набойки или рули и рули самолетом. Это не дает даже гарантии того, что ты продержишься в профессионалах достаточно долго. Вскоре придется переучиваться, потому что кто-то изобретет новое.

Да я бы подох от тоски после нескольких автономок, если бы жил в таком режиме. Одно и то же всю жизнь, пусть даже и с приятностями. Разве это цель для человека?

***

Немалая часть человечества понимает это. Но взамен придумано лишь худшее: карьеризм. При этом выбрасываются профессиональные достижения. Например, учитель, став чиновником ГОРОНО, конечно же, прощается со своим профессионализмом. И общество (человечество) постоянно наносит само себе страшные удары, заставляя таких профессионалов, как Жибуртович или Макаревич, делать карьеру.

Всмотритесь. Разве не в этом очередной узел наших бед? Мы жалуемся на засилье чиновников. Но начальник, упивающийся своей властью (чиновник, начальник на производстве, бандит) – это нормальное явление в карьеристски нацеленном обществе. В результате карьеризма наше общество остается людоедским. Работа локтями сплошь и рядом переходит во всякие гнусности. Лишь бы пробиться, хапнуть. Не бывает преступлений, не имеющих карьеристской подоплеки. Как не бывает честных карьеристов. И вот уже тупой начальник или жулик, набивший себе карманы, говорит нам: «Я начальник, ты дурак!»

Нацеливая человека с детских лет на карьеру, в то время как стать генералами или поступить во ВГИК могут единицы, мы, с одной стороны, намеренно создаем общество неудачников, а с другой стороны, математически получается, что уже не единицы, а только сплошные нули могут стать известными кинорежиссерами или Верховными Главнокомандующими. Отборы в человеческой среде всегда являются ухудшающими.

Мы толкаем в пропасть своих детей, говоря им: старайся – генералом будешь. Губя при этом большинство детей, которые генералами не станут. Выращивая генералов-садистов, которым наплевать на неудачников, генералов, которые разлагают и губят общество.

То есть отступления от профессионализма в карьеризм приносят обществу одни беды. И общество в минуты прозрения делает попытки избавления от карьеризма.

Если не считать революций, восстаний и справедливых войн, наиболее радикальной попыткой следует признать тот известный опыт, когда генералов отправляли на годик послужить рядовыми. Известны и противоположные предложения: назначать рядовых, периодически и на время, в начальники. Не надо доводить общество до такой борьбы, до справедливых войн, восстаний и революций, до встречного экстремизма и до нелепых кадровых перетасовок.

А как надо?

***

Во-первых, надо всегда быть профессионалом.

Во-вторых, надо стремиться стать на плечи человечества, чтобы заглянуть в будущее. Надо стремиться перейти предел совершенства.

И вот эта цель уже придаст динамичную целеустремленность обучению и совпадет с целью человечества: выйти в космос.

Теперь мы можем говорить своим детям: «Помни, ты нужен человечеству и очень может быть, что именно тебя ему не хватает, чтобы выжить. Учись хорошо, старайся, не жалей себя и не распускай себя, готовясь к великим открытиям.

Ищи свой собственный путь, потому что ты лучше, чем кто-либо другой, знаешь сам себя. Ищи ключик, который откроет в тебе вселенную и откроет вселенную для тебя.

Пойми, что без тебя, именно без тебя, человечество пропадет и не вырвется к звездам. К настоящим звездам, а не к мишуре на погонах».

Такой подход к выбору цели нашего воспитания и обучения, соответствует сущности формирования человека – формирования в развитии.

В принципе, здесь нет ничего нового. Просто надо составить правильное представление о том, как протекает наша жизнь, убрать из этого представления всяческую извращенность, осознать стержневые условия нашей обычной жизни.

И ничего не надо ломать в нашей жизни. Наоборот, надо дать ей возможность идти по понятным естественным законам.

Требует жизнь развития, так дайте каждому человеку возможность развиваться.

Ведь этот переход пределов совершенства, это первооткрывательство каждый человек совершает постоянно, в любом возрасте, когда развивается, когда переходит в чем-либо на какой-либо новый уровень развития. Надо только сопоставить развитие каждого человека с развитием всего общества. Чтобы человек в своем развитии выходил на уровень познаний, которого достигло человечество в том или ином вопросе, и мог, если станет нужным, превзойти этот уровень. Я лично всегда этим только и занимался.

***

Однажды в Атлантическом океане, в районе экватора, у меня, штурмана атомной ракетной подводной лодки, вышла из строя астронавигационная система (АНС) «Лира».

Мощь флота зависит от мощи оружия. А мощь оружия зависит и от точности наведения этого оружия на цель. АНС «Лира» как раз и использовалась для наведения ракет. Без нее наша лодка превращалась в груду металлолома. Личному составу категорически было запрещено ремонтировать АНС или просто заглядывать в нее. Гражданские ученые всегда ограничивают доступ к технике военных, считая их «дубами». Военные ведь и в самом деле, обожают увешивать околыши своих фуражек дубовыми листьями.

Доложили в Москву о неисправности. Оттуда, самолетом во Фритаун и далее по морю, к нам на борт доставили лучшего гражданского специалиста.

Он поковырялся в АНС с неделю и подписал акт, что причину аварии не понимает, но АНС к использованию больше непригодна, требуется ее замена. И улетел.

Все в шоке. Это ж столько сделали, столько уже прошли к получению наград – и всё пошло прахом.

Мне награды неинтересны, они для меня опасны отрывом от народа и первооткрывательства. А вот попробовать свое объемное чтение и в этом деле хочется. Да и восстановить боеспособность своего корабля я обязан. И теперь я могу ковыряться в уже списанной АНС. И за два дня я ее восстанавливаю. Работает.

Но этого мало. Разработчики АНС придумали методику определения поправок, по которой я, после произведенного ремонта, должен был вместе с АНС вернуться в базу и три недели висеть там с теодолитом на поднятой в верхнее положение АНС, определяя ее поправки.

Опять все в шоке. Но у них появляется надежда, что я справлюсь и с этой бедой.

Но это в технике раздолье для творчества. Здесь же была просчитанная методика на высочайшем научном уровне. За ее суть поручились многие светлые головы. Она полностью соответствовала уровню знаний человечества. Чтобы найти решение, чтобы выработать новую методику определения поправок прямо в море, нужно было выйти на новый уровень фундаментальных, основополагающих научных представлений.

И именно потому, что я имел великую в этом нужду, я вышел на такой новый уровень. Сделал то, что миллионы раз могли сделать миллионы ученых. Но не сделали. Потому что не было у них такой острой нужды в этом. А у меня была. Был и инструмент – объемное чтение.

Суть задачи, стоявшей передо мной, была в изменении понятия так называемого свободного гироскопа. Свободный гироскоп – это достаточно сильно раскрученное тело, которое приобретает, если на него не оказывается посторонних воздействий, свойство устойчивости. Его ось вращения направлена в какую-то таинственную точку пространства. И гироскописты, и философы утверждают, что узнав, куда направлена эта ось, мы раскроем тайну мироздания и познакомимся с Богом, если он есть.

Исходя из этих соображений и была составлена методика определения поправок, которую мне позарез нужно было отвергнуть, чтобы придумать новую. То есть мне надо было отвергнуть устоявшиеся соображения по поводу мироздания и Бога.

И был виден путь. Ведь не бывает, как известно, полной свободы. Не может и гироскоп быть свободным. В поле Земли на гироскоп действует множество сил, которые невозможно устранить или компенсировать. Да мне это было и не нужно. Наоборот, мне надо было показать, что я имею постоянные составляющие воздействия на гироскоп, например, вращения Земли. Определение такого постоянного воздействия дало бы мне систематику для нахождения постоянных поправок.

И я доказал, что гироскоп не бывает свободным, а обязательно подвержен влиянию множества сил, в том числе и сил вращения Земли. Доказал, что положение оси вращения любого гироскопа, находящегося на поверхности Земли, почти везде, кроме как на полюсах, учитывает направление земной оси вращения и широту места расположения гироскопа. И по этим соображениям, вывел новую методику определения поправок.

Задача была решена. И мы завершили всё намеченное.

Оказалось, что моя методика не только дает возможность обходиться без изнурительных измерений в базе, но и на порядок повышает точность работы АНС. Это означало, что в десять раз увеличивается мощь нашего оружия, потому что в десять раз увеличилась точность наведения этого оружия. Это было равнозначно тому, что наш флот увеличился в десять раз!

Конкретную величину точности надо было подтвердить статистически.

В течение четырех лет после открытия этой методики, я практически беспрерывно хожу в автономки и набираю статистику. Мне надо было определять места лодки по АНС, сравнивая их с местами, полученными более точным способом. А такие точные места, в то время можно было получить, только привязавшись к близкому берегу. И я подбивал командиров заходить в разные бухты, прижиматься к берегам. И командиры, хоть это было нарушением, шли мне навстречу. Особенно если у них была возможность поразглядывать в перископ какой-нибудь пляж. Но, клянусь, в территориальные воды Швеции мы не заходили.

И смотрю на своих товарищей. Как же трудно всем им давалась каждая автономка. Они с величайшим трудом дотягивали до базы. А ведь их работа была интереснейшей в техническом, романтическом и прочих планах.

По возвращении в базу, всех их, в том числе и матросов срочной службы, сразу же отправляли на курорт. Потом – в отпуск. Потом – на переподготовку в учебном центре.

Но потом же – снова кошмар автономки. Каждая из которых превращалась для них во все более страшную пытку. Никакие способы разгрузок и релаксаций не могли вытравить из них страх перед этим кошмаром. Вся жизнь их превращалась в пытку. Память о том, как они подсчитывали дни, часы и минуты до возвращения домой, как тоскливый воин считает дни до ДМБ, бросала их в дрожь всю службу, всю жизнь.

Я же ходил по три и четыре автономки подряд, без курортов, отпусков и переподготовок, обменивая все это на автономки – и мне было мало. Еще бы – проникнуть в тайны мироздания, подарить Родине десять флотов!

Наконец, закончил. И с документальным подтверждением побежал к академикам и профессорам, надеясь обрадовать их подарком.

Некоторые были действительно потрясены и обрадованы. Но те, кто что-то решают, сделали вид, что не могут заниматься моей методикой в силу исключительной занятости. Все, дескать, публикации в их сборниках запланированы на пять лет вперед. Становись в очередь. Они стояли монолитной стеной. Им было плевать на интересы Родины, на увеличение мощи флота, если оно не исходило от них и не приносило дивидендов им лично. Творчество масс у нас только декларировалось.

Но уже через год один из них, капитан 1 ранга профессор Лаврентьев А. В., опубликовал мою работу, как свою собственную. И вскоре стал академиком, естественно. Еще и потребовал благодарности, что мое творение хоть так увидело свет.

Но ведь он же не понимал и не понимает, из чего я исходил. Да и развивать ворованное, похоже, ему было неудобно. Поэтому он постоянно приглашал меня к себе на любую должность. Но и мне, как и многим другим, эта тема была уже не очень интересна. Приоритет же, получалось, был у Лаврентьева. Он и должен был здесь работать, развивать, доказывать, пропагандировать. Гироскопия в нашей стране оказалась запертой Ишлинским, Лаврентьевым и столь же бездарными главными конструкторами.

И так были заперты буквально все научные направления. Каждый открыватель должен был преподносить бездарям-начальничкам свои открытия на блюдечке. А они еще и выкаблучивались, решая, брать им подарки или нет. Своеобразная однопартийность и безальтернативность в науке убивала в простых людях тягу к открытиям, приносившим одни разочарования.

Ведь, возвращаясь к моему случаю, если бы мое открытие получило известность, если хотя бы мне дали возможность объяснить его суть, то уже тогда всем стало бы ясно, что любой гироскоп, находящийся в системе вращения Земли, обладает свойством удержания курса и широты. А это тогда привело бы к значительному продвижению в науке и технике, прежде всего, в расчетах конструирования появившихся инерциальных навигационных систем. Можно было бы учесть многое, что позволило бы поднять точность гироскопической техники. Понимание «улавливания» гироскопом направления оси вращения Земли, привело бы к пониманию взаимоотношений «свободного» гироскопа с вращением солнечной системы и вращением нашей галактики. И уже бы были предприняты попытки определения оси вращения вселенной, что, в частности, могло бы подтвердить или опровергнуть гипотезу «Большого взрыва».

Хотя бы отвергнуто было бы понятие «свободного» гироскопа, что не сделано до сих пор.

***

Дальнейшее знакомство с миром высокой науки повергло меня в еще большее недоумение. Куда не ткнешься – везде сидят те, которые «понемногу». Их меньше, чем толковых, но именно они, почему-то, правят бал.

Мои поправки для АНС пригодны, понятно, для любого гироскопа. А такие же гироскопы стоят на ракетах. И вот, обеспечивая ракетные стрельбы, я и тут начал вводить свои поправки. Естественно, каждый раз попадая, что называется, «в кол». И каждый раз это, вместо заинтересованности, вызывало бурное возмущение наших крупных специалистов: «Что это Вы? Целитесь в одну сторону, а попадаете в другую?» И мне снижали оценку «за неправильное оформление отчетов». Я прекратил ввод своих поправок, а они наверняка до сих пор продолжают целиться в яблочко, а попадать в молоко.

Конечно, мне было тяжело беспрерывно ходить в море, без курортов и переподготовок.

Конечно, мне было досадно, что меня не понимают, а когда понимают, так сразу обворовывают.

Но я не чувствовал себя разочарованным. Ведь все главное не просто осталось со мной и во мне, а ой-ей-ей как прибавилось.

Мне, после моего открытия, не было равных в гироскопии.

Астронавигация и инерциальная навигация основываются на гироскопии. А поскольку я уже был специалистом в навигации, в этих областях я тоже вышел на передовые позиции познаний человечества и даже за них.

В астронавигации я достиг уровня Яцука Бориса Ивановича, лучшего в мире, несомненно, специалиста в этой области. А кое в чем, думаю, и превзошел его. Что касается инерциальной навигации, тут я знал, что находился на третьем месте в мире, после Баранова и Пышкина.

Но это в теории. А на практике, и в этих областях, и в своей специальности, в целом, у меня тогда не было равных. Любое дело действительно было мне по плечу.

И астронавигация, и инерциальная навигация – необыкновенно важны для человечества. Рядом с нами могли разместиться там, на тех же передовых позициях, миллиарды людей, и все эти миллиарды могли быть первыми в чем-то необыкновенно важном. Мне там, на этом острие иглы, на довольно узком пространстве человеческих познаний, был виден океан возможных открытий, которых хватило бы на миллиарды открывателей.

***

Самое же главное, я получил опыт, прошел путь выхода на передовые рубежи развития человечества и открыл дверь в неведомое.

Теперь у моих ног лежал весь мир, и я разглядывал его: чтобы еще в нем подправить?

Это ощущение себя властителем мира было чем-то сродни любви. Тот же адреналин, то же ощущение радости, та же легкость, то же ощущение полета, то же ощущение всемогущества.

Но не подумайте, что я вознесся над людьми, почувствовал себя выше их. Всемогущество было в другом, не в абсолютно ненужной мне власти над людьми. Всемогущество было в пользе, которую я мог приносить людям.

Мне было понятно, что я не сделал карьеру, достигнув первых или третьих мест в мире. Я постиг гораздо больше. Я нашел для себя единственно возможный, единственно правильный и единственно интересный образ жизни.

Мне было понятно, что наши официальные ученые неправильно понимают свое предназначение, присвоив только себе право на открытия. Вместо того чтобы поддерживать свои знания на передовых рубежах человечества. Вместо того чтобы предоставлять эти знания всем остальным, чтобы те беспрепятственно могли в любой момент, как только возникнет нужда, превзойти эти рубежи.

Мне было понятно, что люди просто еще спят, но когда-нибудь проснутся, займутся объемным чтением, подтянутся на эти рубежи и превзойдут их.

Мне было понятно, что я прошел путь, который могу пройти в любой другой области. Ведь это был путь не поиска случая, не перебора возможностей, а отработанная система действий, гарантирующая выполнение задуманного.

И я не просто знал, что решу любые проблемы, которые встанут передо мной, но и решал их.

***

Как штурман, я немало намучился при замерах шумности подводных лодок на гидроакустических контрольных станциях (ГКС). Сколько бы мы там ни бегали, рискуя жизнью, шумность всегда была завышенной. И всегда это заканчивалось одним и тем же: командир, старпом и механик тащили мзду (спирт, консервы) на ГКС и тогда замеры сразу приходили в норму.

Но потом те же командиры подводных лодок, взбешенные тем, что, куда бы они ни пошли, – их там уже американцы поджидают, обвиняли Москву в предательстве, в продаже американцам наших планов. Не связывая, почему-то, свои взятки шумовикам с обнаружением наших лодок американцами. Предательство было, но не в планировании боевых служб.

Как только я смог получить доступ к замерам шумов, то сразу обнаружил, в чем здесь дело. Наши лодки были очень шумны. Но это скрывалось. И не от американцев, а от наших же подводников. Американцы измеряли то, что было на самом деле. Нашим же испытателям шумности запрещалось производить замеры на тех частотах, на которых у нас была повышенная шумность. Были введены так называемые маски шумности, своеобразные трафареты разрешенных и запретных зон замеров шумности. Запрет этот был введен на самом высоком уровне ВМФ, Министерства обороны, научного (в том числе академического) и производственного руководства.

Сговорились! Иначе, к ним бы возникли претензии флотской общественности. Ведь если даже на разрешенных для проверки частотах шумность никогда не укладывалась в нормативы, то на запрещенных для проверок, она превышала нормативную на сотни процентов. Имея же на руках только отдаленные гармоники от пиков шумности, было трудно, а то и невозможно работать над ее снижением.

Это фактически приводило к тому, что наши лодки обнаруживались вероятным противником на гораздо большем расстоянии, чем это было в наших расчетах. То есть, в случае войны наш подводный флот был бы уничтожен. А ведь если бы подводники знали реальный уровень шумности своих лодок, то это привело бы только к некоторому снижению расчетной эффективности нашего флота, но не к полному его уничтожению. Да и можно было бы предпринять меры по снижению шумности.

И я не только установил фактическое состояние шумности наших подводных лодок, но и нашел путь, чтобы доказательно оповестить флотскую общественность о предательстве. Помер, скоропостижно, вскоре после этого один из фигурантов, вводивших систему сокрытия повышенной шумности наших лодок. Но ведь их было много. И некоторые из них просто расцвели сегодня, естественно. Ведь предательство – вопрос мировоззрения. Сегодня я не уверен, что мы, несколько офицеров флота, объединившиеся в группу для наведения порядка в вопросах шумности, действовали правильно, ограничиваясь только этими вопросами.

И, как всегда, успех здесь был достигнут благодаря тому, что нам, не обремененным диссертациями, удалось обойти академиков, заперших, казалось бы, возможность проявления здравого смысла.

***

К сожалению, между нами и нашей устремленностью на развитие, устремленностью открывать дверь в неизведанное, устремленностью к звездам, стоит плотной стеной прослойка академиков, присвоивших себе право на открытия. Эти люди не могут позволить, чтобы мечта открытий была всегда с нами, не позволяют, чтобы мы осуществили свои мечты. Как только наша очередная мечта расправляет крылья, к ней тут же подскакивают тучи официальных ученых тучи деятелей из политики и политэкономии и, лучась оптимизмом, начинают эти крылья подрезать.

Но дело же не только в этом. Они, академики, закрыв нам пути в неизведанное, сами-то, если присмотреться, не пользуются этими путями. «И нам не дам, и сам не гам».

Если посмотреть на творчество современных профессоров и академиков, то окажется, что 99% из них открыло очень мало нового, а полки у каждого из них заполнены собраниями собственных сочинений. Так, академик Ишлинский только и сделал нового, что опубликовал доказательство необходимости четвертого кардана в подвеске гироскопа. А затем всю жизнь выпускал монографии по гироскопии, в которых описывал давно известное: то в дифференциально-интегральном, то в векторном, то в матричном виде. Непосвященному могло показаться, что это всё Ишлинский сам придумал. На обложке же была его фамилия. Посвященные же хихикали над его научной плодовитостью. Но хихикали так, чтобы Ишлинский этого не заметил. Он же был несменяемым секретарем парторганизации академии и подписывал характеристики академикам. Понятно, отсюда, какие у нас были академики.

Так, например, просто ошеломляет количество и объем трудов, изданных в последние годы известными экономистами, объединенными в группу «Альтернативы» при А. В. Бузгалине. В 2006 году «Альтернативы» подводили итоги пятнадцатилетия своего существования. Авторы «Альтернатив» опубликовали кто по 200, кто по 300 и более книг и статей. И ни одного факта открытия, изобретения или просто значимой для человечества работы. Все авторы «Альтернатив» – марксисты, находящиеся в творческом летаргическом сне со времен Сталина, Троцкого, а то и Нэпа. Они не занимаются прибавочной стоимостью. Они постоянно блуждают в надстройке, в инструментарии марксизма: в обобществлении, в классовой борьбе, в диктатуре. Не заглядывая в основы марксизма: в прибавочную стоимость, в товарно-денежные отношения, в изменения, происходящие с развитием этих отношений. Не рассматривая возможность (необходимость!) перехода от прибавочной стоимости к оценке прибавочной стоимости.

Пора заняться последствиями отмены золотого паритета денег. Прежде всего, последствием перевода денежной массы с золотого обеспечения на обеспечение всей произведенной товарной массой. Пора нам понять, что теперь новые деньги выпускаются по результатам ОБЩЕГО труда всего населения страны. Они принципиально отличаются от привычных для нас «золотопаритетных» денег.

Новые незолотопарпитетные выпускаемые (у Маркса – добавочные) деньги, являются превращенной прибавочной стоимостью. Остается только передать выпускаемые деньги народу, чтобы избавить его от эксплуатации.

Наладь передачу выпускаемых государством денег трудящимся в полном объеме – и построишь коммунизм. Потому что так трудящиеся получат оценку их труда, оценку прибавочной стоимости. Получат деньгами, как и должно, быть в обществе с товарно-денежными отношениями.

А ведь коллектив авторов, работающих в «Альтернативах», это, несомненно, лучший из подобных коллективов в нашей стране и в мире. Авторам «Альтернатив» присуща искренность, интеллектуальность, увлеченность. Кайфуют в «Альтернативах» напропалую, зависть берет.

Но народ-то России вымирает. В том числе и из-за того, что авторы «Альтернатив» забивают значительную часть эфира своим «кайфом», не прислушиваясь к моим, например, доводам.

***

Больше всего меня поражает «пещерность» Рабочей академии под руководством профессора М. В. Попова. Каждый год на каждом семинаре, несмотря ни на какую заявленную современнейшую тему, они изучают процесс вооружения обезьяны палкой и камнем. Их спрашиваешь: «Когда же вы перейдете к изучению хотя бы феодализма?» Отвечают: «А куда нам спешить?»

Я не призываю к очередной Культурной революции, хоть Китай и идет сейчас в гору. Я призываю к выработке системы, в которой мы и наши дети не будем уничтожаться и подавляться благообразными на вид, но далекими от жизни и, поэтому часто выступающими против жизни профессорами и академиками.

Да, должны быть отдельные ученые и отдельные группы ученых, занимающиеся фундаментальными исследованиями, требующими крупных капиталовложений и соответствующего контроля над использованием этих капиталовложений.

Да, должны быть ученые и группы ученых, находящиеся под строгим контролем, если они занимаются исследованиями, способными нанести непоправимый вред среде обитания человека или самому человеку и человечеству. Контроль там должен осуществляться, прежде всего, по доступу к таким исследованиям.

Да, исключительно важно, чтобы мы всегда имели под рукой информацию о достигнутом уровне по каждому научному направлению. Для этого должны существовать мощные официальные государственные научные структуры.

Но для каждого человека должен быть организован свободный доступ к столь необходимой проблематике, которую узурпировали эти ученые.

Ни для одного человека не должно быть ограничений по его доступу к жизненно важным исследованиям.

Потому что пока мы будем ждать милостей от ученых академиков, мы будем ковыряться в навозе. Не видны витающим в эмпиреях ученым академикам наши навозные проблемы. Не дождаться нам помощи от академиков. Поэтому надо нам самим становиться академиками.

Я предлагаю – через объемное чтение.

***

Каждый человек имеет задатки, которые, если он будет стараться и если помогут учителя, превратятся в способности, в талантливость, в гениальность. Каждый человек – это гений, больше потенциальный, но в чем-то уже и обязательно состоявшийся. Только мы не всегда отдаем себе в этом отчет.

Кого мы зовем гением? Того, кто продвинул человечество в неизведанное. А это же и есть обычная, рутинная работа объемника. А овладеть методикой объемного чтения совсем просто для каждого человека. Потому что каждый человек в своей жизни только и делает, что осваивает что-то новое для себя. Чтобы стать объемником, к этому ему нужно всего лишь добавить освоение нового для человечества.

И самые разнообразные объемники: простые и сложные, веселые и хмурые – пойдут сплошным потоком, если общество будет направлено на это.

Здесь, действительно, важно начать, а там дело пойдет.

Самая большая помеха для взаимопонимания человека, живущего объемным чтением, и остального человечества – трудность восприятия обычным человеком новизны жизни объемника. Ведь человек, овладевший объемным чтением, проживает свою собственную жизнь, а не жизнь Наполеона или еще чью-то, как это у нас обычно принято. Он (объемник, а не Наполеон) находится за горизонтом общечеловеческих знаний, в неизвестном. Колотит набойки необыкновенным способом. Поэтому и открытия у него идут сплошным потоком.

Открывая новое, объемник не просто идет своим личным путем. Он идет неизвестным и для него путем. И когда он впервые излагает суть открытия, язык его труден для понимания, такой же корявый, как и его мысли, продирающиеся через неизведанные джунгли заблуждений, сомнений, догадок. Это потом уже, спустя много времени, этот язык, эти мысли шлифуются всем человечеством, преобразуя невзрачные на вид камешки в сверкающие бриллианты.

Иногда на эту шлифовку затрачиваются века. Например, когда-то годами, по очень сложной системе, изучали в школе четыре арифметических действия, чтобы выучиться на приказчика в лавке. И эта система просуществовала много веков.

Поэтому прошу не нападать на мой убогий, сам понимаю, язык. Никакой звуковой организации, навязчивая аллитерация и т. п.

В жизни я не говорю, а «ховорю». Потому что вырос в Белоруссии. Но мне особенно нравятся два говора, два языка. Прекрасный старо-питерский говор и чарующий, затягивающий экзистенциалистский язык Сартра и Кафки. Если это и не «птичий язык», то что-то очень близкое к нему. Жаль только, что приемлемый смысл в языке Сартра и Кафки находится лишь в бисере слов. Еще я было начал прислушиваться к московскому говорку, но охладел к нему после некоторых неудач там, в Москве. В обиходе я могу пользоваться любым языком, любым говорком. Мгновенно начинаю окать на Севере России или Урале. Едва схожу с трапа самолета в Баку, как из меня сыплется: «Слушай, ара, да».

Я же объемник! И могу постичь любую проблему, любой язык, любой говор.

Из-за всего этого может появиться впечатление, что мышление ухудшает язык. На самом деле, в процессе мышления идет выработка языка, соответствующего новой области мышления.

Поэтому предлагаю терпеть неказистый язык первооткрывателей. Вернее, пока неказистый язык.

В первооткрывательстве я заметил некий удивительный феномен. Урезанность понимания решаемой проблемы приводит к урезанности языка. Конечно, это не совсем удивительно, когда знаешь про связь языка и мышления. Удивительна непреодолимость этой связи. Как ни бьешься, здесь не сдвинешься с места, пока не сдвинешь проблему, пока не переведешь ее на обиходный уровень. И здесь в любом случае нужны усилия многих людей, а то и многих поколений, потому что проблема становится обиходной, когда разрешается для всего общества.

***

Не надо бояться объемника. Это вовсе не ненормальный уродец, набивший себе голову информацией, собранной человечеством за всю историю и по всем направлениям. Мозг человека, может и сможет достичь когда-нибудь всеобъемлющей книжной и компьютерной информационной емкости, но не в ближайшем будущем. Более того, объемник живет так же, как и любой другой человек, и тем же, что и любой человек. Он даже вовсе не постоянно находится на том самом уровне передовых достижений человечества, о котором я здесь говорю постоянно, и к выходу на который постоянно здесь призываю. Этот же уровень постоянно уходит, поднимается в новые выси, о чем наш конкретный объемник может и не знать пока.

Объемника от простого смертного отличает система подхода к решению проблем. Он готов к выходу на передовые рубежи достижений человечества, знает, где и как он может найти необходимую информацию, получить необходимые знания и навыки для такого выхода. И когда на объемника обрушивается острая нужда в новых достижениях, потому что со старыми ему уже становится жить невмоготу, эта нужда срабатывает как спусковой крючок, открывая в нем нечеловеческие творческие силы. Он перерабатывает тогда все достижения человечества. Не только в той области, где обнаружилась нужда, но и во всех смежных, везде, где может быть хоть малейший намек на решение возникшей проблемы. И если этого недостаточно, он понимает, что выход только один. Создать новое. Создать то, чего нет пока, как ему стало известно, среди познаний и умений человечества. И он создает это новое.

При этом объемник знает, что раз он что-то создал и стал Создателем, то, как водится, его охают, оплюют и прибьют. Но он настолько жизнелюбив, что идет и на это.

Простой смертный – тот, кто еще не овладел методикой объемного чтения, должен знать и беречь объемника, свое будущее. Ведь объемник чрезвычайно уязвим. Когда он решает очередную проблему, то мобилизует для этого всего себя без остатка, уходя в «нечеловеческий», трансцендентный (не очень понятный нам пока) творческий мыслительный процесс. И в это время он становится абсолютно незащищенным. Посадить его в мешок и выбросить за борт легче легкого.

Объемное чтение равно распространяется как на освоение знаний, выработку навыков, так и на реализацию их в творческий момент, длящийся иногда доли секунды, а иногда годы, когда проявляются «нечеловеческие» силы, мирно до этого дремлющие в каждом человеке.

***

О том, что у меня есть такие силы, мне стало известно в очень юном возрасте.

Однажды моя мама вешала шторы на окна, оступилась, упала и нога у нее вывернулась. Я перепугался, схватил ее на руки и бегом отнес в нашу поликлинику. Положил ее на кушетку в кабинете, вышел и сел на стул в коридоре.

Вдруг в кабинете начало твориться непонятное. Там начали смеяться. Более того, то и дело дверь кабинета открывалась, оттуда выглядывала какая-нибудь веселая врачиха, с искрящимся любопытством разглядывала меня и, взвизгнув, заходилась в смехе.

И публика в коридоре, и я – все пришли в негодование. Такое несчастье, а они веселятся?! От решительных мер по наведению порядка меня удерживало только то, что я слышал голос и смех матери.

Наконец, дверь открылась настежь, и врач сказала мне:

– Все с твоей мамой в порядке. Неси ее обратно.

А сама – давится, пытаясь удержаться от смеха.

Конечно, я не то что унести, а и поднять не смог свою маму, хоть и пытался.

С тех пор я начал всматриваться в людей. И частенько наблюдал, как, казалось бы, физический и умственный замухрышка утирает нос несомненному красавцу, всесторонне развитому. И я старался уже никого не задевать несправедливо. А то еще разбудишь в нем какой-нибудь ужас.

И как интересно бывает. Ходит какой-нибудь «сонный мух», потом в его душе кто-то или что-то трогает какую-то струну, и он (чаще, почему-то, она) преображается. Что может быть прекраснее одухотворенного, увлеченного человека?! А для одухотворенных людей, сплоченных в коллектив, действительно «нет преград ни в море, ни на суше».

Скажите, где здесь может быть место для рюмки водки, сигареты или другого дурмана?

***

Часто именно стремление объемника к нормальному, здоровому образу жизни служит для него мощным стимулом к открывательству.

Одно время я работал личным штурманом у адмирала Л. А. Владимирского. Бывает же такое везение! Общение с Владимирским!

Дело было в Южной Атлантике. На борту нашего надводного корабля была группа гидрографов, которая занималась изучением неизвестного тогда рельефа дна Атлантического океана. Я вместе с ними увлеченно открывал подводные горы, расщелины, впадины и прочее. Всему этому мы давали имена своих знакомых девушек и отсылали информацию об открытиях в Москву, где начальники публиковали эти открытия, изменив, естественно, имена наших девушек на свои. Советская власть не только вывела человечество в космос, но и значительно продвинула его по многим другим направлениям, в том числе и в исследовании океана. Это теперь считают, что океан исследовал только Кусто.

По вечерам на юте нашего корабля крутили фильмы. Кино занимало очень большое место в жизни моего поколения. Ради того, чтобы посмотреть фильм, человек тогда был способен на многое. Фильм начинался сразу же после захода солнца. А я в это время, в короткие южные сумерки, должен был определить точное место корабля в океане и передать наши координаты в Москву. И получалось, что пока я определяю секстаном высоты первых звезд, появившиеся в сумерках, пока пересчитываю эти высоты в координаты, пока радист передает их в Москву, половина фильма уже прокручивалась. Мне, конечно, оставляли свободный стул в первом ряду, рядом с Владимирским. Я приходил, садился, шептал Владимирскому, что всё в порядке, и мучился вторую половину фильма, пытаясь догадаться, чего это все на экране и в «зале» смеются или плачут.

Посмотрев так, наполовину, с десяток фильмов, я разъярился. И придумал систему мгновенного определения места и доклада координат в Москву. Надо было видеть удивление Владимирского, да и всех остальных, когда они пришли на ют после захода солнца. Еще и сумерки толком не начались, а я уже там расселся нога за ногу.

И сразу начались интриги. Я был тогда старшим лейтенантом. Пока я опаздывал, то мне давали сидеть рядом с адмиралом Владимирским в первом ряду, потому что я выполнял важную работу. Да и жалели меня все-таки, что пропускаю половину фильма. И многие большие начальники сидели спокойно во втором ряду. Но как только я начал приходить на фильм вместе со всеми, некоторые начальнички потребовали от Владимирского убрать меня в задние ряды, к прочей шушере.

Но Владимирский отрезал:

– Пусть сидит.

***

Благодаря объемному чтению я сделал множество открытий. Закономерно, что интереснейшие и важнейшие открытия ждали меня в самом сердце моей профессии. Так, я не только не получил бы удовольствия от жизни и своей увлекательнейшей профессии, но и погиб, как гибли многие, если бы не открыл неалийные линии.

Наибольшие трудности вызывает кораблевождение в условиях узкости: вблизи берега, в губах, фиордах, бухтах, проливах. Каждый штурман, каждый вахтенный офицер и каждый командир в наше время должны были выучить громадный объем информации по каждой узкости. Запомнить разработанные на самом высоком научном уровне и утвержденные на еще более высоком руководящем уровне курсы, поворотные пеленга и поворотные дистанции, рассчитанные для каждой точки поворота. Флагманские штурмана и капитаны-наставники беспощадно гоняли плавсостав, требуя безупречного знания наизусть этих курсов, поворотных пеленгов и дистанций (поворотных линий).

Но мореходы все равно частенько попадали в страшные аварии в узкостях. Если они оставались живы после аварий, то их мучили на судилищах. И это длилось тысячелетиями. И было непонятно: в чем же здесь дело?

Правда, были еще лоцмана, которые с уверенно проводили корабли и суда по узкостям, относительно редко попадая в аварии. Но они не раскрывали секретов своей профессии. Потому что и сами не понимали, в чем там была суть. Они могли сообщить своим наследникам только что-нибудь вроде: «В этом колене узкости ворочай, как увидишь, что вон та кривая береза на одной линии с печной трубой на избе бабки Матрены». Все считали лоцманов людьми, далекими от науки, а то и колдунами. В лучшем случае их обзывали нейтрально: практиками. Но жизнь заставляла пользоваться их услугами. Было очевидно, что «научно» разработанные и выученные наизусть поворотные линии (пеленга, дистанции) к добру не приводят.

Всё это напрямую касалось и меня. Ощущение, что лезвие дамоклова меча навигационной аварийности висит и надо мной, было крайне неприятным. Я множество раз почувствовал холодок смерти, множество раз побывал в беспомощном состоянии, в прострации, в отчаянии, когда мне приходилось действовать наугад, на авось. То мое кораблевождение больше напоминало русскую рулетку. Везло мне. И я понимал, чудом спасаясь в очередной раз, что это временная отсрочка. Но от так называемой судьбы можно уйти если не ногами, то пошевелив мозгами.

Я вник в это дело, навигационную аварийность, через объемное чтение. Прокрутил все теоретическое, изучил все аварии, опросил всех доступных мне практиков, сравнивая их ощущения с моими, отработал полгода военным лоцманом. И установил, что именно рекомендованные поворотные линии и служили причиной большинства аварий. Потому что они были пригодны только для одной точки поворота. А точки ведь не существует! Это математическая абстракция, в которую нельзя попасть в принципе!

Ведь что там, в узкости, происходит, если корабль (судно) ходит от точки к точке? Подходя к точке поворота, штурман понимает, что он не попадет в нее. Если он начинает подворачивать, чтобы оказаться поближе к точке поворота, то он часто теряет представление о своем месте. На циркуляции очень сложно определиться с местом, а качественно подправить саму циркуляцию невозможно. И почти всегда после корректирующей циркуляции у штурмана не остается времени на новые определения места и новые расчеты элементов поворота.

При подходе к точке поворота ситуация никогда не бывает стандартной. Хуже всего, что у штурмана здесь не бывает, как правило, никакой возможности оценить отклонение от стандартности. И штурман начинает ворочать на авось. Конечно, он всегда в ужасе из-за того, что так поступает. С еще большим ужасом штурман вынужден ждать результата поворота, молясь, чтобы «кривая вывезла». Вынужденное творчество штурмана в таких условиях сопряжено с немалым, часто смертельным риском.

Я же предложил использовать геометрическое место точек начала поворотов в узкости. Ведь насколько проще определить точку пересечения двух линий, чем загнать траекторию движения в конкретную точку.

Стало понятно, что штурман должен выводить корабль не в точку поворота, а на пересечение пути корабля с прямой линией, точнее, с отрезком прямой. Тогда не надо попадать в точку, достаточно пересечь линию, что проще простого. И, что очень важно, пересечение курса с прямой легко обсчитывается. Всегда обсчитывается. Ситуация всегда остается стандартной. Отклонения, погрешности в определении начала поворота не превышают, обычно, нескольких метров. И легко могут быть минимизированы.

Каждое геометрическое место требует названия. И я назвал геометрическое место начала поворота корабля, судна неалийной линией. В знак протеста против действий мадам по имени Аля, которая мешала мне как раз в тот момент, когда я придумывал это название. Эта мадам не понимала, что лучше потревожить тигра в логове, чем объемника, погруженного в творчество.

***

Неалийные линии могут применяться не только в кораблевождении.

Открыт новый закон движения, внесен значительный вклад в развитие механики. Теперь, когда кто-нибудь или что-нибудь где-нибудь движется, можно рассчитать изменение направления движения математически точно, использовав мои неалийные линии. Любой водитель может стать Супершумахером, если разберется в сути неалийных линий.

Неалийные линии должны обязательно использоваться и теми, кто занимается обеспечением какого-либо движения. Например, при установке навигационных знаков по берегам узкостей или космических бакенов.

Понятие неалийных линий должно быть положено в основу конструирования всех технических средств, обеспечивающих движение, в основу создания любых документов, обеспечивающих движение, например, морских и прочих карт.

И я тут же побежал и проверил, не находятся ли вышеупомянутые кривая береза и труба печи бабки Матрены на неалийной линии?

Точно! Находятся! Рухнула колдовская монополия лоцманов. Хоть это немного и печально.

Было очень интересно делать такие открытия. Нацеленность на получение новых результатов в профессии оборачивается новым уровнем профессионализма. Мне в моей профессии и сам черт стал не брат. В любой ситуации я чувствовал себя хозяином положения.

Я определился в жизни. Пусть не каждый день, но я регулярно испытывал то же чувство, что испытал каждый советский человек, каждый честный человек 9 мая 1945 года. Чувство Победы.

И вообще, мне было интересно служить, работать, жить вместе с человечеством. Особенно интересно было идти впереди в том новом, что придумал сам, исходя из понимания острейшей нужды в этом новом и для меня, и для всего человечества. Одно только внедрение неалийных линий, как теперь мне стало ясно, потребует в нашем неповоротливом для восприятия открытий обществе усилий не одного поколения моряков. Почему надо, чтобы в лесу издох волк, чтобы грянул гром, чтобы пролился в четверг дождик, чтобы человек набил себе шишек, чтобы его исклевали жареные петухи, – чтобы только тогда человек зашевелился?

Озарение, акт созидания – это чудо из чудес. Это из ряда самого прекрасного, что присуще человеку: коллективизма, дружбы, любви, рождения ребенка, осознанного самопожертвования во имя своего народа и человечества. Но затем следует внедрение озарения в жизнь.

Открытие неалийных линий требует создания как новой теории кораблевождения, так и новой практики кораблевождения, с новой психотехникой, с новой эргономикой. Одно дело, приемы кораблевождения, при которых штурман старается попасть поближе к гипотетической точке поворота, и совсем другое – когда штурман выходит на пересечение пути корабля с отрезком неалийной линии. Меняется почти все. Очень труден психологически переход в новую систему. Особенно трудно изменить привычные приемы, когда всю жизнь делал одно, а теперь все это надо делать по-другому. Кардинально изменяется теория ошибок. Погрешности кораблевождения при использовании неалийных линий уменьшаются в 1,4 раза. И новая теория должна не просто корректироваться практикой, а проверяться в самых экстремальных практических ситуациях. Ведь теория, не подтвержденная всесторонней практикой, это, мягко говоря, не факт.

И пока я был действующим штурманом, я имел эту практику. Например, завод аварийной подводной лодки (взорвалась аккумуляторная батарея) в губу Пала ночью, в густом тумане, я уверен, не сможет повторить никто. (См. «ФЛОТСКИЙ ШИК И НЕРВЫ ШТУРМАНА» http://zavtra.ru/blogs/flotskij_shik_i_nervi_shturmana)

И я потому так уверен в своих неалийных линиях, что прогнал их использование в экстремальных обстоятельствах, убедился там в их правильности, значимости.

Профессия штурмана относится к числу профессий, которые постигаются, большей частью, самостоятельно. В обучении моряку преподается ряд способов, выбор между которыми должен затем делаться в зависимости от сложившихся условий. И окончательно моряком становятся только после длительной самостоятельной практики. Нет научно отработанной системы подготовки «готовых» моряков. Штурману даже не дают диплом по окончании мореходного училища, только после полугода морской практики, если он хорошо зарекомендовал себя – если выплыл, не утонул. Капитаном малого или дальнего плавания становятся тоже по результатам практики. Лоцманом, как правило, может стать только опытный капитан, после пятнадцати лет примерного капитанства.

Неалийные же линии (геометрические места точек начала поворотов) дают возможность математически обосновать действия штурмана, капитана судна или командира корабля, выработать математически обоснованную систему подготовки моряков. Появилась возможность готовить в учебных заведениях моряков, в полной мере способных к обеспечению кораблевождения.

Введение новой системы действий штурмана должно подкрепляться и изменениями действий капитана судна, командира корабля, судовладельца, командующего флотом. И мне надо было указать им, что они должны делать и что они не должны делать. Второе не менее важно, чем первое.

***

Владение объемным чтением позволяет человеку всегда, в любых жизненных ситуациях, быть на высоте. Посмотрите, например, на случай, произошедший со мной на Высших ордена Ленина офицерских классах.

Офицерские классы были созданы в Гражданскую войну для переподготовки и отдыха офицеров, совершивших тот или иной подвиг. И этот принцип подбора слушателей офицерских классов, в значительной степени, сохранился до сих пор.

Когда я прибыл для учебы на классы, то обнаружил там массу героев. Один офицер, будучи советником в Латакии, перекуривал на мостике тральщика. Рядом стояла зенитная установка, готовая к бою, но расчет которой куда-то отлучился. Вдруг в небе появился самолет. Советник нажал на гашетку и самолет упал. Советника спросили, что он хочет за этот подвиг. Он выбрал классы.

Другой офицер командовал погранзаставой на границе с Афганистаном. Ему сообщили, что через его участок прошли два бандита, с мешком денег, ограбившие сберкассу. Он переоделся феллахом, сбегал за границу, убил там бандитов и принес на заставу мешок с деньгами и документы бандитов. Когда его спросили, какую награду он хочет, то он выбрал военно-морские классы. Третий офицер, собираясь после окончания рабочего дня домой, решил набрать рыбки и бросил в воду гранату. Вместе с рыбой всплыл аквалангист, оказавшийся диверсантом. Офицер, естественно, попал на классы.

Я там был, среди этих героев, в первых рядах. Я тогда спас две атомные лодки, столкнувшиеся в Мотовском заливе, и весь мир. И еще недавно ходил гоголем по поселку Заозерный, принимая знаки восторженного почтения.

Меня вызвал командир моей дивизии адмирал Каравашкин и заявил.

- Героев нам не надо. Дуй куда-нибудь подальше, отсидись там, пока ажиотаж не уляжется.

Я спросил, с надеждой.

- А на классы можно?

- Можно. Заслужил.

Понятно, что эти классы всегда ходили ходуном.

Но и на классах я опять «вылез». Пошутил на партсобрании по поводу неучастия в субботнике начальника факультета адмирала Кабанова, связав прогул с его фамилией. Что, дескать, больной Ленин на субботнике бревна таскал, а он, такой ...

Этот Кабанов был интереснейшей букой. Каждый день в 8.00 утра он усаживался за свой стол в своем кабинете. Стол перед Кабановым был всегда чист и пуст, если не считать фотографии прошлогоднего выпуска слушателей факультета. И отсидев там, не двигаясь и даже не моргая, до 17.00, Кабанов уходил домой. Мы, слушатели, стоя дежурными офицерами по факультету, постоянно заглядывали в кабинет, проверяя: не изменил ли он позу, не уснул ли? Нет, он никогда не шевелился, но и не спал. Посмотрит равнодушно и ничего не спросит, ничего не скажет. Никто из нас, слушателей, не слышал от Кабанова ни слова. Все дела на факультете вел начальник кафедры кораблевождения.

А здесь, на субботнике, меня распределили мыть окно в его кабинете. Я, с ведрами и тряпками, вошел в кабинет, представился Кабанову, спросил у него разрешения помыть окно. Молчит. Я счел его молчание согласием и приступил к работе.

Работая, попытался поразговаривать с Кабановым. Спросил, умеет ли он говорить. Рассказал, что мы все извелись, пытаясь разгадать тайну его молчания. Попытался поразговаривать с ним языком жестов, двумя способами. Ни слова, никакого шевеления. Но видно, что слышит и видит меня, и, вроде бы, понимает. Я разозлился, что со мной не хотят разговаривать, плюнул на Кабанова и на его окно, пошел и вымыл два окна в коридоре.

А когда на партсобрании, разбирая прошедший субботник, мне попеняли, что я не домыл окно Кабанова, я рассказал, как было дело, призывая Кабанова, молчаливо сидевшего в президиуме, подтвердить мои слова.

Все слазили под столы, посмеялись там с удовольствием, а вот старший преподаватель технических средств кораблевождения капитан первого ранга Фогельгезанг остался серьезен и объявил, выходя со мной с собрания, что переправит на трояк недавно выставленную мне четверку. Недостоин я стал четверки после партсобрания.

Прямо не Фогельгезанг, а тогдашняя партийность в действии, партийность, пригибавшая народ перед начальничками, под видом подчинения советской власти. Что на него, Фогельгезанга, нашло?

Фогельгезанг был, общепризнанно, самым авторитетным знатоком технических средств кораблевождения в стране. Все его уважали, в том числе и я. Я, было, приезжал специально с флота на классы, чтобы с ним посоветоваться. Но и иметь тройку мне, специалисту в объемном чтении, казалось невозможным.

Пошел к начальнику кафедры капитану первого ранга Бахиреву. Он вызвал Фогельгезанга и пересказал ему мои претензии. Фогельгезанг рассердился. Обещал доказать, что я и на двойку не тяну. Предложил публично задать мне пять вопросов и, если я не отвечу хоть на один, он тут же выставит мне двойку. Я принял вызов, но потребовал, чтоб после этого и я задал вопросы, а если не ответит – выставлю двойку ему. Фогельгезанг согласился, что это справедливо.

Собралось много офицеров. Фогельгезанг задал мне пять вопросов. Задавая вопрос, он поднимал руку и опускал ее, тыкая в мою сторону указательным пальцем. Я мгновенно отвечал. Фогельгезанг признал мои блестящие познания и хотел уйти. Но я настоял на своих вопросах. Встал в позу Фогельгезанга, поднял и опустил руку, указал на него пальцем и… задал один из тех вопросов, который он только что задавал мне. Фогельгезанг, молодец, ответил так же быстро, как и я, и точно то, что отвечал ему я. Но я уже крутил пальчиком у него под носом. Неправильно, дескать. И к нам уже бежали офицеры, показывая найденный в книгах правильный ответ. Фогельгезанг мало того, что срезался на первом же вопросе, так еще и повеселил всех своими заблуждениями.

Ведь от моих знаний постоянно зависела моя жизнь и жизнь моих товарищей, зависела судьба Родины. А от знаний Фогельгезанга зависела, как он считал, лишь его получка. Я уже давно имел полное представление и о знаниях Фогельгезанга, и о его заблуждениях, а вот он, обязанный меня учить, понятия не имел об уровне подготовки обучаемого.

***

На классах был и еще один показательный случай. Вступительным экзаменом там считалась навигационная прокладка. В тот день, когда проводился этот экзамен, мне нужно было куда-то срочно уйти. Я быстро выполнил задание и сдал прокладку преподавателю до назначенного времени. Преподаватель сделал мне замечание, что я не стер карандашные пометки, сказав, что за это он снизит оценку на один балл, и предложил мне все привести в порядок, благо время еще есть. На это потребовалась бы пара минут, но я так спешил, что махнул рукой на этот балл и убежал. А назавтра оказалось, что я единственный, кто выполнил прокладку правильно и в назначенный срок. Остальные не уложились в отведенное время, наделали ошибок и получили двойки. Конечно, никого не отчислили, хоть, по правилам, теперь учить на классах должны были меня одного.

А это были, в основном, будущие начальники. И за исключением меня, никто из них не соответствовал элементарным требованиям, никто не обладал достаточными знаниями и навыками. И как они потом обучали этим навыкам подчиненных, как контролировали их? Да и как они служили раньше?

Конечно, свой уверенный и независимый образ жизни я выработал благодаря разработке и применению метода объемного чтения, а не потому что был каким-то особо умным.

***

Единственный раз в жизни, когда мне не очень удалось доказать преимущество объемного чтения, был при поступлении в Военно-морскую академию.

На экзамене по математике, войдя в аудиторию в первой группе экзаменующихся, я вытащил билет с вопросом по выводу тройного интеграла. Тройной интеграл и объемное чтение – это же одно и то же. Все готовятся, а я сижу, разглядывая экзаменаторов.

Принимающая экзамен профессор Сиверцева, заметив, что я не пишу, а пялюсь на нее (надо же, профессор – а симпатичная), спросила: «Может, будете отвечать без подготовки?»

И я вышел к доске и начал доказывать. Я привел не менее пяти видов вывода тройного интеграла, начиная с Пискунова и заканчивая собственным. И каждый раз, выслушав меня и посмотрев на формулы и рисунки, Сиверцева говорила: «Вы не понимаете».

Есть ошибки, снижающие балл. А когда абитуриент не понимает – это чистая двойка. То есть, у меня ошибок нет, но я не понимаю?!

Конечно, в моем понимании интегрирования не было того восторга, как например, у известного шлиссельбургского «сидельца» А. Н. Морозова. Я относился к интегрированию, как к добротному инструменту. Но, может, я что-то пропустил? Может интегрирование имеет еще какой-то потаенный смысл, неизвестный мне?

Поэтому каждый раз я, не споря, испрашивал разрешения дать другое доказательство. И все пытался понять: что же такое знает Сиверцева об интегрировании, чего не знаю я? Но только когда я рассказал Сиверцевой вывод тройного интеграла, который она предложила в своей монографии, а это было уже поздним вечером, она поставила мне пятерку.

Жуткое разочарование!

И зачем мне это надо было, мучить себя и мучить Сиверцеву целый день? Ведь знал, что Сиверцева не воспринимает в математике никого, кроме себя, и мог ведь сразу доложить ей все, что она говорила про тройные интегралы. Захотел, наверное, блеснуть перед симпатичной дамой. Не учел, что она не только красавица, но и профессор.

Профессор Сиверцева была гордостью академии. Она была безукоризненно чиста по части коррупции. Ее невозможно было подкупить, уговорить или заставить пойти на что-либо нечестное. Я сам видел, как целый день шли высокопоставленные ходоки к Сиверцевой, поставившей двойку на вступительном экзамене в академию сыну адмирала Михайловского (между прочим, весьма мною уважаемого адмирала). И Сиверцева не сдалась.

Профессор Сиверцева была гордостью академии и потому, что очень толково излагала математику. Особенно ее превозносили за оригинальный вывод свертки.

Но, во-первых, ставить кому-либо в научную заслугу оригинальный способ доказательства давно известного, вряд ли правильно. Сколько есть случаев применения свертки, столько существует и способов ее доказательств.

Во-вторых, требуя, чтобы слушатели академии признавали только ее математические изыски, Сиверцева не побуждала слушателей к выработке собственных подходов к математике. Не показывала возможностей развития математики, тем более применительно к решению теоретических и практических флотских задач. Ведь свертка – один из самых распространенных элементов, который должен употребляться во всевозможных расчетах и обоснованиях военных.

Но ведь не употребляется! Обходятся как-то без нее на флоте, чего только ни выдумывая взамен. Сиверцева и ее свертки живут сами по себе, а флот – сам по себе.

***

Диссертации академиков, как правило, являются обыкновенным подлогом.

Во второй половине дня академия регулярно оглашалась истошным визгом адмирала Эрдмана. Это недюжинно толковый преподаватель капитан 2 ранга Баранов, занимающийся написанием кандидатской диссертации адмиралу Эрдману, перебравшемуся с флагманских штурманов в начальники кафедры, вдалбливал эту диссертацию в Эрдмана в его кабинете. Подозреваю, с помощью брючного ремня.

Написав диплом, я не смог найти в академии себе рецензента, даже среди тех, кому это было положено по должности. Все разбегались в ужасе. Никто в академии не мог оценить: правильно ли я высказываюсь или ошибочно, хорош или плох мой диплом.

С трудом нашел на офицерских классах, которые ниже академии рангом, мужественного капитана 1 ранга В. А. Михальского, написавшего рецензию. Надо ведь действительно иметь не только знания, но и мужество, чтобы работать за преподавателей академии. На защите диплома мне не смогли задать ни одного вопроса.

Научный уровень академии, классов, училищ задается уровнем их командования. Начальники академии, классов, училищ, тамошние начальники факультетов, всмотритесь, – сплошные «тюфяки» в ученом и образовательном плане. Вряд ли кто-нибудь из них потянул бы учиться в 7-м классе средней школы.

Если у таких начальников появляется состоятельный в научном плане преподаватель или начальник кафедры, то, естественно, он быстро оказывается в лаборантах, а то и где подальше.

Еще хуже с первооткрывательством в военных НИИ. Там ведь нет курсантов и слушателей, там можно ничего не делать, там царят сплошное безделье и наглое очковтирательство.

В дипломе я привел в качестве примера деятельность одного такого НИИ, где когда-то написали абсолютно непригодную методику отбора поставок вооружений на флот. Через два года внесли несущественные изменения в виде показателя Болдырева. А еще через два года вернулись к старой методике, выбросив этот показатель, выдав методику четырехлетней давности за вновь разработанную. И на каждом этапе этой «работы» многие получили звания, награды, премии, кандидатские и докторские степени. Очень веселые ребята.

В училище я напряженно работал. Было потрясающе интересно превращаться из неумехи в моряка. На офицерских классах я тоже провел время с достаточной пользой. Там понимали, что я снова иду в тяжелое и ответственное дело, там старались помочь мне подготовиться к освоению этого дела на более высоком уровне.

А в академии я видел одну лишь фанаберию. Ведь там лишь воспитывали начальников, для которых все остальные дураки. Там приучали держать нос повыше и скрывать свою пустоту за важным видом. Да и выпускники академии узнавали, чем они будут заниматься после академии, только после ее окончания. Невозможно же было преподавателям готовить слушателей академии неизвестно к чему. Такое же состояние непонятности, разрывности, было и у слушателей. Им было непонятно, к чему их готовят.

Все в академии, как преподаватели, так и слушатели, просто «отбывали номер».

Сегодня такой же номер откалывают многочисленные курсы, колледжи, институты по подготовке менеджеров. Вот, дескать, есть некая высшая премудрость управления людьми, которую нельзя освоить в школе, а можно освоить только у них. Естественно, за большие деньги.

***

Я надеялся, что буду флагманским штурманом. Но узнал, где я буду служить (надо ведь самостоятельно изучить тамошние условия и технику), только после выпуска. И то, с трудом увернувшись от очередного назначения на очередную синекуру в Москве, подсунув, как всегда, другую кандидатуру.

Время в академии было потрачено впустую. Став флагманским штурманом, вместо службы на новом месте я вынужден был на полгода вернуться в Ленинград, отучиться еще два курса, чтобы подготовиться к новой должности. А потом примерно пять лет осваивал новую должность, новые условия, новые обязанности. Одновременно, конечно, выполняя эти обязанности без каких-либо скидок на неумение. Как же, все считали, что я готов ко всему после академии.

Я не считаю, что академии надо закрыть. Их надо сделать доступными для всех смертных, чтобы они видели сущность системы. Чтобы убеждались в том, что любые отборы в человеческой среде могут быть только ухудшающими. Чтобы не считали себя неспособными на открытия, коль они не академики, и думали, как создать нормальную систему первооткрывателей. Все учебные заведения должны готовить первооткрывателей. Военно-морская академия, кроме того, должна готовить организаторов системы первооткрывателей.

Я считаю, что для назначения на должность должен учитываться не диплом, а сам человек, его опыт и динамичность развития. Что это у нас за глупость, когда дееспособен диплом, бумажка, а не человек? Еще когда Чапаев не подошел академии, уже тогда надо было просто разогнать ту академию и поручить Чапаеву создать новую.

Конечно, не все, кто закончил ВМА, а это 0,5% офицеров ВМФ, сразу становятся профессиональными нулями. Окончательно в нули и минусы они превращаются в дальнейшей карьерной борьбе. Потому что подсознательно чувствуют вину за то, что обездолили 99,5% своих товарищей. Потому что им надо продолжать схватку внутри 0,5%. Потому что они отрываются от жизни, уносясь в карьерные дали. Потому что теперь они должны пыжиться, чтобы оправдать академический диплом. А большинству флотских офицеров, не попавших в академию и сошедших с дистанции карьерных гонок, ничего не остается в карьеристско нацеленном обществе, как пить горькую.

Есть ли здесь выход?

***

Выход очевиден.

Надо покончить с карьеристским отбором в начальники. Да и с любым отбором людей куда бы то ни было. Человек – не зверь в джунглях.

Надо исходить из того, что любой человек способен освоить любую должность, любую работу.

Надо заместить карьеризм захватывающим первооткрывательством.

Надо сменить карьеристскую нацеленность общества, грозящую гибелью человечеству, на нацеленность развития.

Надо создать все условия для развития каждого человека, в том числе, образовательные.

Когда мы, общество, человечество, поймем свой путь, мы создадим систему, где все будут обладать возможностями академиков.

Мы отвергнем сегодняшнюю систему, в которой человек должен пройти аспирантуру, стать кандидатом наук, затем доктором. Измучившись преодолением искусственных барьеров, растеряв в не имеющей никакого отношения к науке карьеристской борьбе тягу к открытиям, потеряв вкус к творчеству и понимание смысла жизни, начинает, наконец, как «годок», мучить молодых ученых. Сам же почивая, наконец, на лаврах, вкушая плоды владения степенью доктора, званием профессора или академика. И живя в вечном страхе, что в академическом заслоне появится щель, через которую пролезет молодой открыватель и «опозорит» его седины своей талантливостью.

Мы создадим систему, в которой каждый будет «строгать» открытия сплошным потоком с юных лет и до глубокой старости. В этой системе будет важно совершать открытия или работать на открытия, а не иметь степень или быть начальником.

Просто гуманистические призывы к свету, добру и счастью так и останутся призывами, если не будут экономически обоснованы. Если человек не получит уверенности через практическое подтверждение, что следуя этой дорогой, он будет процветать и материально.

То есть суть проблемы в решении проблемы бедных и богатых. Ведь, как мы видим, бедные и богатые, организуются намеренно, путем всяческих отборов, таких например, как отборы через прохождение ВМА. Организуются сверху, народу не остается ничего другого, как принять это разделение. Таким образом, народ делится на богатых и бедных по доходам, по денежным доходам. Наверх проскакивают некомпетентные, но они оказываются финансово обеспеченными.

Суть проблемы в том, что никогда никакой народ в истории человечества не допускался к управлению своими же деньгами. И хотя все на словах ратуют за власть народа, и хотя владение деньгами уравнивают с властью, никогда не шла речь о передаче именно этой власти (выпускаемых денег) народу.

Каково же экономическое решение этой проблемы?

Очевидное решение заключается, во-первых, в полном, открытом и законном (через бюджеты всех уровней) направлении выпускаемых денег населению страны. Народ имеет полное право на получение этих денег, потому что теперь деньги выпускаются не на золото, а на общий (коммунистический!) труд населения страны.

Во-вторых, нужно обеспечить свободный доступ к государственному финансированию, создать систему навязывания этого финансирования каждому желающему потрудиться, произвести что-то, что продается на рынке. На товарном рынке, на котором продаются товары и услуги, а не рабочая сила, не люди. Такой товарный рынок останется нужен до тех пор, пока будут в ходу деньги. То есть такой рынок и такие деньги останутся нужными для нас в обозримом будущем и нам надо научиться жить с этим. Жить с этим и в коммунизме, вникая в коммунистическую (общественную) природу денег, выпускаемых государством (обществом) по результатам нашего общего (коммунистического) труда.

После обеспечения свободного доступа производителя к общественному финансированию появится дефицит труда. Дефицит человека. Образно выражаясь, каждый человек станет на вес золота.

И человек, став дефицитом, сам выберет то, что ему по душе. И дело здесь вовсе не в том, что если взлетит спрос на уборщиков или офицеров, то человек пойдет в уборщики или офицеры. Хотя нам пора научиться не падать в обморок при мысли, что офицер может быть уборщиком, а уборщик – офицером.

Человеку надо отдать его заработок деньгами, выпускаемыми государством по результатам общего труда населения. Отдать, очевидно, поровну, что офицеру, что матросу, что уборщику. И решение платить кому-то больше должны принимать те, кому принадлежат эти деньги. То есть все население, а не начальник или фглонист. Потому что эти выпускаемые деньги не различают труда офицера, матроса или уборщика. А как и какой добирать добавок к этому заработку, решит каждый человек сам. Нужны будут первооткрыватели: офицеры, матросы или уборщики – от них будет не отбиться.

Мы же знаем про дефицит товарный, знаем про дефицит финансирования. Теперь нам надо самим стать дефицитом. Если успеем. В нашей вымирающей стране, это и так происходит из-за совершенно противоположного экономического подхода. Действительно: нет человека, нет проблемы.

Поначалу, скорее всего, многие, пользуясь случаем, двинутся в начальники. Чтобы не работать. И не надо им мешать, пусть начальствуют.

Вскоре все эти начальнички увидят, что их никто не превозносит!

Начальствовать будет неприбыльно и неинтересно. Представьте себе массу моряков, с энтузиазмом занимающихся профессиональным выдвижением за передовые рубежи познаний в морском деле, морском искусстве. И среди них бродят неприкаянные, унылые начальнички, на которых никто не обращает внимания, потому что все всё знают и умеют лучше них.

Кто захочет стать угнетенным, если у него есть выбор не быть им? Можно уйти к другому начальнику, например, к государству, где меньше угнетения. Предложений же завались! Да и самому можно завести свое дело. Сколько же нам надо открыть, создать, сделать?! Мы вступим в необъятные дали первооткрывательства.

***

При этом, как нельзя отбирать человека в эту жизнь путем отборов, так и нельзя его загонять в счастливую жизнь силой, диктатурой. Мы до того дезориентировали, запутали и запугали наш народ, что он, отученный соображать самостоятельно, безропотно и некритично принимает любую чушь, которую несут очередные козлы, возглавившие наше стадо. Нам пора перестать терять живую силу, в том бою за выживание, который ведется человечеством. В бою - с собой же.

Это не утопия, не очередное словоблудие. Этого требует наша экономика. Мы только это пока не очень разглядели. Ведь мы же живем, создавая общественный совокупный продукт. Чем лучше и больше работает каждый, тем больше достаток и всяческие возможности для нас всех. То есть, это экономика требует появления общества, в котором «условие развития каждого, является условием развития всех».

Да я так и жил всегда, сам устраивал так свою жизнь. И мне это нравилось. Я добивался полной свободы для своего развития, потому что благодаря этому развитию я делал свой воинский труд, оборонное обеспечение, максимально производительным. Максимально вкладывался в совокупный продукт.

Те, кто вникали в преимущество такой жизни: начальники, подчиненные, сослуживцы – жили так же счастливо, как я. А с теми, кто мешал мне жить так, я поступал очень жестко. Некоторые бегали жаловаться, вплоть до ЦК КПСС, и там, на разборах, их уродство становилось очевидным. Лучшие из «обиженных» мной сами вникали в суть такой жизни и, бывало, благодарили меня за науку.

Именно после ВМА, убедившись в жутком невежестве академиков, я изо всех сил стал спасаться в этой жизни, делая то, что считал раньше прерогативой академиков. Потому что понял, что они только претендуют с важным видом на высокое положение, не делая ничего толкового.

***

Продолжал я развивать и объемное чтение. Только теперь я больше внедрял его в массы, чем в себя. Все-таки я нашел возможность для массового воспитания, на своем флагштурманском уровне, понимания объемного чтения в коллективе. Ведь идея индивидуального воспитания, идея поиска индивидуальных подходов приемлема только для воспитания индивидуализма.

Заметьте, что я не говорю, в отличие от многих, что индивидуализм – это плохо. Плох эгоизм. А индивидуализм, как и коллективизм, являясь неотъемлемой чертой каждой личности, проявлением ее индивидуальности, – личное дело каждого. Каждый человек, являясь субъектом общества, выбирает свой уровень индивидуализма в отношениях с окружающими, в отношениях с коллективом, в отношении к коллективизму в целом. И коллектив не должен насильничать над индивидуумом, как и индивид над коллективом. Ярким индивидуумом можно стать только в коллективе. И плох тот коллектив, где индивидуумы не развиваются. И коллектив перестает быть коллективом, когда в нем появляется формальный лидер.

Почему мы постоянно выпячиваем что-то одно? Например, постоянно проталкиваем идею лидерства – идею чистого индивидуализма. Нет, чтобы добиваться дополнения одного другим, добиваться гармонии индивидуального в коллективном, без намека на постоянное лидерство, без сражений за захват власти.

***

Я собирал группу из 16-18 офицеров, сажал их на корабль и, в отрыве от береговой суеты, занимался с ними суток пять подряд. Устраивал что-то типа турпохода.

Вопрос был один: как проверить глубину усвоения ими объемного чтения, глубину человеческого в них в сравнении с животным?

Система поощрений и наказаний, критерии успеха и неудач, которые мы для себя установили, совпадают до мелочей с раздражителями, которые использовал Павлов в своих опытах с крысами. Большинство людей только и занимается установлением этих раздражителей и борьбой за единственно верный способ их применения, разводя бесчисленные правила, инструкции, законы и т. д. Одно только, что человек, борясь за добычу, сплошь и рядом превосходит крыс в подлости.

Мы совершенно упустили понимание человеческого в себе, понимание пути, на котором человек стал человеком, на котором научился развиваться и сохранять достижения в развитии. Преемственность и развитие мы прерываем еще в младших классах школы.

Каждое общество находит свое средство поддержания в человеке животного. Это средство действительно часто помогает удержаться в жизни, пусть и на скотском уровне. У нас в списке закладываемого оборудования и материалов на случай бедствий под первым номером стоит водка. Такая вот у нас нацеленность общества.

Эта нацеленность часто формируется как бы случайно. Каждый человек попадает, и не однажды, в ситуации, когда ему отчаянно хочется продать свою невыносимо страдающую душу за стакан водки.

Но душу продавать нельзя! И всегда лучше, если человеку удается сохранить душу, остаться человеком. Прежде чем убить мозг, пьянство иссушает душу человека.

Мы поставили себя в какую-то рабскую зависимость от алкоголя. Подрабатывая почти каждый Новый год Дедом Морозом, я не нашел ни одной семьи, где обходились бы в этот праздник без спиртного. А ведь в каждую такую семью я приходил к детям. И ни разу не случилось, чтобы благодарные родители попытались не поднести мне, деду Морозу, выпивку.

Из всего этого видно, что степень отказа от животности в пользу человечности у нас проще всего можно проверить отношением к спиртному.

***

Для такой проверки я сговорился в Умбе (поселок Лесной) с владельцем пивбара. После обучения я приводил свою группу к нему. И если мои обучаемые пили знаменитое кольское бочковое пиво, которое настойчиво, с рыбкой, предлагал хозяин пивбара, я считал свою работу не выполненной.

И вот, я выводил группу за группой на самый высокий уровень развития в кораблевождении, а они, когда я приводил их в пивбар, пили пиво за мое здоровье.

Я долго не мог разобраться: в чем дело? Снова и снова анализировал себя и своих собратьев по объемному чтению. Мы же не пили спиртное, не туманили себе мозги.

И понял. У моих обучаемых отсутствовало понимание действительной ценности того, чем они стали обладать. Ведь они считали, что просто овладели новой порцией приемов. Как летчик, переучившийся с пилота вертолета на пилота лайнера. За это можно и выпить.

Обучив их чему-то, я не вытаскивал их из животного состояния. И крысу можно обучить чему-то. Они не увидели возможности дальнейшего развития. Я не пробудил в них человека. Но как пробудить? Я же не мог им рассказать про объемное чтение. Пожизненная психушка была бы мне обеспечена. Я мог только нести им общепринятые сведенья и свои изыски в кораблевождении. Да и мне интересно было, чтобы они сами нашли в себе человека.

Чтобы обострить их человеческие чувства, я стал больше давать художественного, нравственного, возвышенного, историко-героического. Через каждые четыре часа показывал им на графиках картину роста, развития их качеств, увязывая эту картину с их ощущениями, их работой над собой. Свёл к минимуму возможность соревнования между ними, добиваясь, чтобы каждый обязательно выделялся в чем-то, но, соответственно, в чем-то и отставал. Главное, чтобы каждый в чем-то опережал всех. Это создавало широкие возможности для обмена опытом и самоанализа, заставляло вслушиваться и всматриваться в себя, понимать себя, искать в себе то, что было и чего не было у прочих. Каждый учился не копировать других, не подражать другим, а развивать сам себя. Большой объем работ объединялся нацеленностью на достижение одной цели, чтобы каждый вскричал: «Я владею собой! Я сам создатель своей жизни!»

И получилось!

Моя группа разновозрастных военных моряков, от старшего лейтенанта до капитанов первого ранга, стояла в баре, отказываясь от предложения выпить по кружке пива! Вы можете представить такое?

Вид и у них был ошеломленный. Они еще не могли понять до конца: почему? У каждого из них остались на корабле бутылки со спиртным в портфелях. Им очень хотелось пива. Это было видно по тому, как они облизывали сухие губы. У них всё было хорошо. Всегда такое «хорошо» они сопровождали выпивкой. И вот, теперь они точно знали, что не будут пить даже пиво. Почему?

Потому, что они бы потеряли достигнутое. Им было ясно, что то, что они приобрели, будет потеряно, как только они сделают один глоток отравы. Им стало понятно, что они только что научились не просто совершенным приемам – они научились владеть собой и преобразовывать себя. И они хотели идти дальше. Они не хотели, чтобы кружка пива вернула их в первобытное состояние пятидневной давности.

И я стал счастлив. Обычно, после этих пяти суток учебного похода, я с ног валился от усталости. Обучаемые разбивались на три смены, а я был один, и мне нужно было работать непрерывно. Потому и выход был пятисуточный, что я знал свой предел. Очень давил страх, что если вдруг что случится, вся страна будет хохотать до колик: «Повез обучать высшему пилотажу в кораблевождении и …»

А теперь это счастье сняло всю мою усталость, не только усталость последних пяти дней.

***

Благодаря объемному чтению, я стал сильным и уважаемым профессионалом. Пользовался авторитетом. Выбирал свой образ жизни и добивался нормальной жизни для подчиненных и окружающих. Меня ценили, мне многое разрешалось и прощалось. Например, я мог публично называть Брежнева, в его поздние времена, маразматиком. И он не привлекал меня к ответственности за посягательство на его честь и достоинство.

Занимаясь внедрением объемного чтения, я приметил, что все мы пытаемся жить возвышенным, когда нам предоставляется такая возможность. Ни один из моих обучаемых ни разу не отказался попробовать встать на путь саморазвития. Бывало, у них это не получалось. Или получалось, но некоторые снова принимались за пьянство, впадали в карьеризм или просто уходили в себя, отстраняясь от жизни в обществе. Отчасти это было результатом «самопальности» моих усилий. Но в основном это происходило из-за карьеристской нацеленности общества. Усилия одиночки или немногих людей мало что могли изменить в этой гибельной нацеленности.

Многие в советском обществе спивались, потому что видели в карьеризме неизмеримо большую мерзость, чем в пьянстве, но не находили в себе сил, чтобы увидеть путь для исправления себя и общества. Некоторые пили, потерпев карьерное крушение, другие пили, спаивая конкурентов, делая на этом себе карьеру. Увеличение «свободного времени» для трудящихся, о котором так мечтали величайшие мыслители, произошло, но обернулось очередной бедой – у народа стало больше времени на пьянство.

Поход в первооткрывательство, о котором мечтали те мыслители, так и не состоялся. Во-первых, не было нацеленности общества на первооткрывательство. Во-вторых, первооткрывательство было заперто официальными учеными. В-третьих, не было возможности для творчества, не было возможности для элементарных частных и личных производительных инициатив, если это творчество или эти инициативы не укладывались в государственное (министерское) планирование. В-четвертых, народ не был заинтересован в «лишнем» труде, потому что этот труд не оценивался должным образом, а результатами этого труда распоряжались по своему усмотрению достаточно посторонние личности.

И, главное – была нацеленность на карьеризм. А карьеризм преступен, это бандитизм, это фашизм, он не может дать обществу ничего хорошего. Когда вы смотрите первого сентября на взволнованных первоклассников, подумайте, пожалуйста, сколько из них сможет стать генералами или фглонистами, а сколько сойдет с карьерной гонки и разочаруется в жизни. И представьте, сколько из этих мальчишек и девчонок, став взрослыми, не захотят иметь своих детей, потому что им будет стыдно за свой жизненный карьерный провал, потому что они не пожелают детям своей судьбы. Карьеризм – погибель для человечества.

***

Моральная, идеологическая, экономическая обстановка начала особенно резко ухудшаться, в том числе и из-за карьеризма, в начале восьмидесятых годов.

Народ, живший многие десятилетия идеей равенства, общего развития, вытянувший многое ради этого, увидел, что опять начался обман. Опять пошли князьки-карьеристы. А основная масса людей выбрасывалась в животное существование из человеческой жизни, из человеческой преемственности, из человеческого развития.

Очевидно, что все эти негативные проявления имели в своей основе экономические корни. Мощнейшая советская экономика начала буксовать, потому что остановилась после отмены золотого паритета денег. Отмены, которая должна была вывести нас на новую ступень цивилизационного и формационного развития. Не могло быть устойчиво развивающейся экономики в условиях товарно-денежных отношений, если труд человека не был связан с открытой, полной и законной оценкой новыми деньгами, выпускаемыми государством по результатам этого труда. В результате, население не стало материально независимо от воли (произвола) начальства.

А власти предержащие ничего не хотели слушать и, тем более, делать. «Труды» Андропова по отлавливанию лоботрясов в рабочее время, «труды» Горбачева по уничтожению виноградников не относилось к сути дела, и только усугубляли кризис. Ведь и Андропов, и Горбачев, как и прочие наши поздние советские властители, были обычными карьеристами и не имели другой цели, кроме как встать во главе государства. Перевод экономики на инвестиционные рельсы и ввод гибельных накладных расходов грозили стране не просто кризисными очередями, но и неминуемым экономическим крахом. Горбачев наобещал обеспечить всех квартирами к 2000 году, возвращаясь к ставшей абсурдной идее продуктообмена; широко открыл дверь для иностранных инвестиций. Тогда стало окончательно ясно, что перехода к послеинвестиционной экономике не будет, что перехода к передаче прибавочной стоимости ее оценкой не будет, что страна обречена.

Но только ли в вечно паршивой власти дело? Дело прежде всего в нас, в народе, в том, что мы не стараемся вникнуть в природу общечеловеческого развития, чтобы создать нормальное человеческое общество, у которого, в числе прочего, будет нормальную власть.

Почему марксизм-ленинизм застыл на уровне Маркса, Ленина и их времени?

Почему не корректировалась коммунистическая идеология, при изменении тех или иных условий или при появлении нового в общественной жизни?

Почему мы не смогли выполнять требование непреложных законов диалектического материализма по развитию, по отрицанию отжившего старого?

Потому что у нас есть традиция «надзаконного уровня».

Поражает то влияние, которое надзаконие имеет на нашу жизнь, вплоть до отмены объективных законов жизни и самой жизни.

Вырабатываются и принимаются законы на референдумах, местными и Верхними палатами представителей. Но мало того, что из-за непонимания жизни эти законы не соответствуют жизненным потребностям, так они еще и не действуют или действуют совсем не так, как задумывалось. Потому что практическое применение этих законов регулируется разного рода инструкциями, далекими от первоначальной сути законов. Юристы называют это «подзаконными актами», но ведь это подзаконие оказывается выше закона.

Например. Принят закон о каком-нибудь налоге. Но выполняется он согласно инструкции по налогообложению, требующей оплачивать налог за квартал вперед. Это значительно утяжеляет налоговые условия, заставляет налогоплательщиков, предприятия, чтобы выжить, уходить в «тень», в криминал, в беззаконие.

Мало того, что нам налоги ни к чему. Ввели во времена И. В. Сталина налог по 5 рублей на фруктовое дерево – вырубили сады. Ввел Н. С. Хрущев налог на коров – порезали коров, подорвали большие семьи, где детишки остались без молока. Сегодня ни для какого производителя невозможна честная выплата налогов, и ему надо выбирать между банкротством и криминалом. Так еще и надзаконие?!

***

Так и в идеологии.

У нас была достаточно понятная система объективных законов общественного развития. Борьба противоположностей в противоречиях как движущая сила развития общества, отрицание отрицания, закон прибавочной стоимости и т. п.

Однако мало того, что основным противоречием общественного развития было признано не противоречие между трудом и его оценкой, а противоречие между общественным и частнособственническим способом производства. Это противоречие часто трансформировалось в противоречие между трудом и капиталом, что приводило к нападкам на капитал вместо заботы о справедливой оценке труда. Уравнивались капитализм и товарно-денежные отношения, что приводило к отторжению товарно-денежных отношений, даже когда они стали неэксплуататорскими.

Так ведь была еще и негоднейшая система надзакония, не способная обеспечить определение и передачу оценки прибавочной стоимости (выпускаемых денег) трудящимся, исключающая к тому же какое-либо исправление ошибочных подходов. Был крайне уродливый классовый принцип партийности (классовость которого на деле сводилась к подчиненности партийной верхушке). Принцип, стоявший над всем, в том числе и над принципами человечности. Что приводило к отторжению всего не исходящего от партийной верхушки, даже жизненно необходимого. Что приводило к некритичным нашим действиям, вплоть до античеловеческих проявлений.

Была система однопартийности, исключающая жесткую оппозиционную критику и препятствующая нашему развитию. В первую очередь – поиску возможности действительного выполнения принципа: «каждому по труду».

Был тезис о трехпроцентной гениальности населения и необходимости выбора из этих трех процентов лидеров и избавителей, то есть элиты. Был тезис о необычайной гениальности классиков марксизма-ленинизма. Какая-либо коррекция марксизма-ленинизма могла быть произведена только такими же гениями. Само собой, появилась масса ретивых охранителей, даже не столько марксизма-ленинизма, сколько именно этого тезиса о гениальности учения. На них как бы падала тень этой гениальности. Каждый, кто совался с предложениями о назревших изменениях, должен был заявить, что он гений, как Маркс или Ленин, и затем, понятно, проследовать в психушку.

И где здесь могло проявиться развитие, отрицание отрицания, отрицание отжившего?

Это могло привести только к обратному: к невыводу марксизма-ленинизма на современный уровень, освоением в нем величайшей формационно образующей цивилизационной подвижки, отмены золотопаритетности денег, к деградации марксизма-ленинизма. Теперь многое там запущено, многое требует доработки, переработки.

Не потому, что Маркс или Ленин были в корне неправы. Многое из того, что они сказали, уже не скажешь лучше, «хоть умри, Федя».

Но многое было верным только для их времени, для того уровня развития человечества. Сегодня это смотрится по-другому. Например, высказывания Ленина о необходимости однопартийности или абсолютное неприятие всеми классиками марксизма-ленинизма частной производительной инициативы.

Маркс не довел и не мог довести оценку прибавочной стоимости до новых бумажных денег и, главное, до безналичных (электронных) денег, выпускаемых государством. Потому что в его время бумажные деньги не считались деньгами, если они не обменивались на полновесное золото, а безналичные деньги еще и не появились. Но предъявлять какие-либо претензии к Марксу по этому поводу мы не можем. Мы не можем осуждать Маркса и других классиков марксизма-ленинизма за то, что они не смогли предвидеть отмену золотого паритета денег. Но может ли быть в наше время какое-либо учение о прибавочной стоимости правильным, если непонятно, как оценивать и, главное, как правильно передавать эту прибавочную стоимость народу? Совершенно не рассматривается передача прибавочной стоимости законно (бюджетно) народу выпускаемыми деньгами, как единственно правильный путь освобождения народа от эксплуатации. Покажите мне сегодня какого-либо лидера компартии или штатного идеолога какой-либо компартии, который понимает, что эксплуатация совершается не присвоением самой абстрактной прибавочной стоимости, а присвоением выпускаемых (у Маркса – добавочных) денег, в которые превращается прибавочная стоимость. Не покажете. Они все сегодня утеряли и знание коммунистической идеологии и навыки по применению ее к освоению происходящего.

А ведь без освоения, например, отмены золотопаритетности денег, невозможно выйти на правильный способ передачи прибавочной стоимости народу: не продуктообменом, а деньгами.

Ведь что считалось главным для советского народа? Революция, гражданская война, НЭП, коллективизация, индустриализация, победа над фашизмом, послевоенное восстановление народного хозяйства, культ личности, Гагарин, пустые магазинные полки. И, в конечном итоге, как об этом ни больно говорить, разрушение Советского Союза.

А на самом деле, с точки зрения исторического развития нашего народа и всего человечества, все это было далеко не главным.

В историческом плане главное – первая в истории человечества попытка избавления от эксплуатации передачей прибавочной стоимости трудящимся.

Передать прибавочную стоимость можно двумя способами: ее оценкой (деньгами) и продуктообменом. В СССР между сторонниками этих двух способов шла постоянная ожесточенная борьба. Борьба, хоть и не очевидная для широкой публики, но определявшая всю ее жизнь. К сожалению, приоритетным официальным направлением в способе передачи населению прибавочной стоимости в СССР оставался продуктообмен.

Распределительные фонды, сложившиеся обычаи, и, главное, необходимость признания ошибочного прежнего курса, что было чревато неприятностями для тогдашнего руководства СССР, тянули мертвым грузом страну на дно.

Было ясно, что надо спасать страну.

Но как?

***

Бесполезно было пытаться объяснить тогдашнему нашему начальству естественно появившиеся (или, вернее, проявившиеся) погрешности марксизма-ленинизма. Представьте себе советского офицера, заявившего, что Маркс был не прав, поскольку не мог предвидеть отмены золотого денежного паритета. Поэтому мы вот-вот погибнем, следуя вслепую его рекомендациям в новых условиях. Не представляется, понятно, такое. Место такому офицеру в советское время было только в сумасшедшем доме. Если его довели бы до этого «дома», а не придушили по дороге.

Даже сегодня мне постоянно приходится наблюдать марксистов, впадающих в истерику и обзывающихся плохими словами, когда только начинаешь им советовать разобраться в том марксизме, который они проповедуют. И я уже давно привык к воплям величественных бонз коммунистических, рабочих, троцкистких, социалистических и прочих партий, называющих себя марксисткими: «А кто ты такой, чтобы править Маркса?». Оставалось одно, писать книги и статьи, вскрывая наши несуразицы.

Ведь в чем была основная несуразица советского строя, вызывающая недоумение своей нестыковкой с первоочередной целью коммунистов: передачей прибавочной стоимости трудящимся? Что основная масса советских начальников понимала социализм, советскую власть, следующим образом: при этой власти, в отличие от царской или буржуазной власти, только человек из народа мог сделать карьеру. Помощник комбайнера Миша стал главным в государстве. Многие подпаски стали маршалами. И все начальники, благодарные советской власти за продвижение, готовы были на все, чтобы сохранить именно такую свою власть.

Почитайте мемуары советских начальников. Красной нитью проходит там всегда и везде благодарность советской власти, позволившей им стать начальниками, попасть «из грязи в князи».

Но для чего их продвигало пролетарское государство? Чтобы они стали князьками?

Конечно же, только для того, чтобы прибавочная стоимость была передана народу. Только это и было нужно пролетариату. И только для этого были придуманы и классовая борьба, и диктатура пролетариата, и руководящая роль партии и т. п.

Но ни один такой мемуарист не говорит о своем главном коммунистическом предназначении, не упоминает свой вклад в передачу прибавочной стоимости трудящимся. Потому что понятие прибавочной стоимости было отброшено в советской практике. Было напрочь забыто и то, зачем, по Марксу, нужны были обобществление собственности, диктатура пролетариата, классовая борьба и прочее – только для того чтобы передать прибавочную стоимость тем, кто ее нарабатывал.

Гремят фанфары. Но не потому, что кто-то обеспечил развитие масс. Нет, потому что кто-то вырвался в начальники над теми, кто не был столь удачлив. Все это слишком похоже на драку обезьян за место вожака стаи.

Правда, принимая награды, должности и прочее, начальничек мог вскользь упомянуть коллектив, народ, даже сказать, что вся заслуга принадлежит им. Но было понятно, что это лишь дань моде на пролетарскую диктатуру. С окончательным приходом карьеристов к власти и эти оговорки исчезли.

Но народу было все равно, в принципе, издевается над ним бывший слесарь или чистокровный дворянин. Очень неприятно было то, что своим карьеризмом советские начальники развели несправедливость и неравенство, против которых раньше боролись, не щадя своей жизни. И продолжали бороться, только уже на словах. А на деле поступали наоборот. Только что уничтожали генералов только за то, что они генералы, и тут же сами поперли в такие же генералы, в элиту. А те, кто были ничем, ничем, в большинстве своем, и остались. Царизм, дворянство, буржуазию заменила новая советская буржуазия, сформированная карьеризмом. Кроме того, власть советских руководителей часто была покруче старорежимной или сегодняшней власти. От офицера-дворянина матрос ушел бы запросто, а от меня, бывшего матроса, попробуй спасись.

(Сегодня лидеры коммунистических и левых партий тоже ведь понимают свою задачу как полидерствовать, погенеральствовать, повозглавлять, добиться побольше властных мест, а то и прихода их партии к власти. Но никогда не говорят, когда и как передадут оценку прибавочной стоимости трудящимся.)

Конечно, в ходе становления советской власти было получено новое качество, был достигнут очевидный прогресс. Наша страна опередила другие страны во многом, даже вышла первой в космос.

Но какой ценой?

Ценой уничтожения старой элиты. При этом погибло множество представителей угнетенного класса. Что, мы только так, – создавая правящий класс и затем уничтожая его, – и можем развиваться?!

Но нельзя говорить, как говорят сегодня, что советские ветераны прожили жизнь зря, что все мы жили около колючей проволоки, с той или другой ее стороны, что если советский генерал, так обязательно негодяй. Сегодня чего только не плетут про Великую Октябрьскую революцию, про большевиков и советских коммунистов, про СССР. Но никогда не задевают главной характеристики, главного содержания советской эпохи: это было величайшей, первой и, поэтому, пока самой удачной в истории человечества попыткой полной передачи прибавочной стоимости трудящимся.

Конечно, все советские офицеры, в том числе и я, все советские адмиралы, генералы и начальники оказались слабаками, потому что не передали окончательно прибавочную стоимость трудящимся, хотя и очень хотели и пытались.

Но среди нас было больше отважных героев, больше умниц, больше бессребреников, больше действительно сильных духом, больше таких мучеников, как генерал Карбышев, чем в любой другой исторический период. Не в последнюю очередь потому, что такая передача все-таки декларировалась. Под какими бы лозунгами ни шли советские офицеры, генералы и начальники, когда шли на смерть, они шли туда из любви к людям, жертвовали собой для людей.

И мы многого добились в советское время, чем можно гордиться.

Более того, множественные настоящие достижения советской власти навеки останутся примером для человечества. Тот советский уровень экономики, образования, науки, здравоохранения, обороны, да в наше бы время! Тот энтузиазм масс, да в наше бы время! То догорбачевское, советское отношение к интернационализму, да в наше бы время! Вряд ли сегодняшняя публика может жить столь же интересно, как жили мы, простые советские граждане. А уж те мечты, которыми жили мы, и сравнить невозможно с нынешними. Наше время, как донаполеоновское время французской революции, как времена множества других вспышек народных надежд, было самым лучшим и самым движущим временем человечества.

Просто ничего не бывает сделано зря, если делается для людей, делается с душой.

Те комиссары «в пыльных шлемах» сумели все-таки передать обществу жар своих сердец. И я, как и все, кто смог попасть на острие жизни, бегал с увлечением на смерть за Родину и был счастлив. Мы брали Родину за грудки и требовали: «Дай мне такое дело, чтобы сердце пело!» Мы всегда искали путь «на фронт», «на передовую».

И не понимали, что передовая человечества проходит везде. И потерпели поражение от своих же лидеров, потому что вообще завели себе лидеров.

Но сегодня миллионы людей, обожженных пролетарским гневом, ищут ошибки прошлого и пытаются нащупать путь в будущее.

И я тоже принялся, как умел, выполнять это свое пролетарское предназначение: передавать оценку прибавочной стоимости трудовому народу. Разве не это самое главное для коммуниста?!

А эта передача зависит от управления государством, зависит от власти. Потому что именно управлением любого государства должны выпускаться новые деньги, являющиеся оценкой нашего труда, оценкой прибавочной стоимости. Но сегодняшняя власть не выполняет эту свою обязанность.

Одна из главных причин, по которым обществу необходимо периодически прибегать к хирургическому удалению загнившего управления – отсутствие ответственности власти перед народом. Беда наша не в том, что мы позволили Ельцину сменить Горбачева. Беда в том, что мы упустили из наших рук возможность смены Горбачева народом, позволили утвердиться ельцинизму, безнаказанности.

И сегодня у нас еще есть возможность сделать власть ответственной, окончательно устроив в стране нормальные, действительно свободные выборы органов власти. Такой власти, которая передаст трудящимся их заработок полностью и напрямую, не квартирами и путевками в санатории, а деньгами.

Сегодняшняя безответственность власти держится на наворованных деньгах, на пиаре (обмане, забалтывании, отвлечении). На силовом (административном, предпринимательском, полицейском, прокурорском, судейском, бандитском) принуждении. Слабо, что ли, нам с этим справиться?

Ведь это же чепуха, по сравнению с жесткостью принуждения советских времен, где и слова нельзя было сказать поперек или в упрек действующей власти.

Есть ведь и еще одна дорога к счастью, помимо организованной борьбы, возможность которой появилась с введением какой-никакой свободы выборов.

В нашей сегодняшней системе выборов не всегда все решают деньги, не всегда все решает административное и бандитское давление. Что-то каждый кандидат обязательно должен говорить. И это что-то стоит больше, чем деньги. Часть выборов обеспечивают деньги, а часть может обеспечить смысл, который невозможно полностью забить пиаром. Как невозможно и никакими деньгами побороть смысл. Если, конечно, нет сплошной подтасовки результатов выборов.

Но победа смысла может случиться, только если есть этот смысл и если есть в нем заинтересованность.

Да, сегодняшние партии не проявляют заинтересованности в пользе народной. Все они борются за власть, за право обладания и распоряжения, по своему разумению, оценкой прибавочной стоимости (выпускаемыми деньгами), не собираясь передавать прибавочную стоимость народу деньгами. Не видят они в этом смысла, а народу не очень известен этот смысл. Не было ведь пока общеизвестных попыток передачи оценки (денежной оценки) труда трудящимся, – открытой, полной и законной (бюджетной) передачей денег, выпускаемых государством.

Но вот любой, даже фглонистически «независимый» кандидат, может попасть в такое положение, когда ему немного будет не хватать для победы на выборах, когда он уже исчерпает ресурс пиара, денежный ресурс. И вот тогда, в отчаянии, он может привлечь для победы на выборах смысл.

Например, заявит, что наведет порядок в выпуске государством новых денег и в честном и справедливом их распределении потрудившимся. Заявит, что на первое место в своей деятельности поставит показатель выпуска новых денег, если он избирается на федеральном уровне, или показатель получения новых денег регионом или местным самоуправлением от управления государством, если этот кандидат избирается на региональном или местном уровне.

То есть этот кандидат заявит, что он отдаст «каждому по труду».

Конечно, этот кандидат будет приветствоваться народом и пройдет на выборах. Неважно, что он фглонист или представляетфглонистов. Важно, что он сделает благое дело для народа.

Понятно, что этот кандидат, скорее всего, как это пока всегда делается, потом наплюет на свои заявления и займется набиванием своих собственных карманов. Но он донесет до публики знание о значимости новых денег как оценки труда. Глядишь, публика потребует от партийных руководителей привести программы партий в соответствие с этим знанием. А партия, вооруженная таким знанием, сможет окончательно привести страну к «каждому по труду».

Ужаснейшая современная система выборов, в отличие от советской системы, имеет прорехи, через которые в нашу жизнь может пробиться смысл. Дает все-таки какую-никакую возможность добиться осмысленной жизни, какая-никакая свобода выборов.

То есть нам пора перестать хныкать и жалиться, нам пора вооружаться знаниями, нам пора подумать о смысле нашей жизни.

А представьте себе, какие возможности у нас появятся, если мы введем действительно свободные выборы, где будет состязание уровней осмысленности, а не уровней бюрократизма, карьеризма, бандитизма или наворованных денег?

***

Идеи, выдвинутые мной в кораблевождении или гироскопии, были чрезвычайно интересными и полезными, но, несомненно, куда менее значимыми, чем идея развития общества, человечества, человека. И мне было очень интересно попробовать объемное чтение и в этой области. Ведь у человека, понимает он это или нет, все идет наперекосяк, если его развитие не находится в русле объективно необходимого развития человечества. И, наоборот, когда человек уверен, что идет по человеческому пути, он несется по этому пути на крыльях.

И, опять, применение объемного чтения и здесь было не работой, а песней. Только результат применения объемного чтения в экономике и обществоведении оказался куда более ошеломляющим, чем применение его к кораблевождению или другим техническим наукам.

Все оказалось очень просто – человечество вышло на новый переломный рубеж цивилизационного и формационного развития. Все наши проблемы оказались проблемами рождения нового этапа в развитии человечества, рождения нового человеческого общества. И этот этап нового цивилизационного и формационного развития оказался связанным с отменой золотого паритета денег.

Оказалось, многое из того, что мы пытались постичь, в том числе и построение коммунизма, было недоступно и невозможно на старом уровне развития; сделалось оно возможным и закономерным только с переходом на новый незолотопаритный уровень цивилизационного развития.

Главное, удалось выработать стройную нормативную систему нашего общественного развития, в которой определены барьеры, сдерживающие развитие человечества, найден объективно необходимый путь развития экономики, путь развития человечества. Стало понятно, что нам надо делать, чтобы пойти по этому пути.

Оказалось, как ни крути, наше общественное развитие с железной объективной необходимостью связано с созданием коммунистического общества. Так что истеричные требования Чубайсов и прочих сегодняшних «реформаторов» осудить коммунизм, являются требованиями осудить наше будущее, а их «реформы» ведут нас в пропасть.

Карл Маркс был прав, правы были и руководители СССР, следуя указаниям и рекомендациям Маркса, организуя в СССР передачу прибавочной стоимости продуктообменом. Всё это было правильным до определенного момента – момента отмены золотого паритета денег, величайшего формационно образующего цивилизационного достижения человечества. После этой отмены, следование рекомендациям Маркса, основанных на золотом паритете денег, стало тормозить развитие СССР.

И мы пытались перейти к передаче прибавочной стоимости ее оценкой, деньгами. В СССР шла постоянная жесточайшая борьба именно за такую передачу. Первое существенное продвижение в этом направлении произошло на ХХ-м Съезде КПСС, когда было принято решение отказаться от форсирования продуктообмена. И именно в этом факте и состоит историческое значение ХХ-го Съезда КПСС. Что такое культ личности на фоне исторической значимости поиска способа передачи народу прибавочной стоимости, то есть поиска способа освобождения от эксплуатации?

На ХХII-м Съезде КПСС уже не шла речь о форсировании или укреплении продуктообмена. Было принято решение о переводе экономики СССР на товарно-денежные отношения. До этого времени большинство коммунистов считало, что коммунизм и товарно-денежные отношения несовместимы. Но мы слишком увязли в продуктообмене, распределительных фондах и не смогли перейти на полную передачу прибавочной стоимости ее оценкой, деньгами. Конечно, сыграло свою роль и то, что этот вопрос был скрыт от публики. Было бы открытое обсуждение проблемы, мы бы справились.

Недооценка значимости произошедшей отмены золотого паритета денег, является основной причиной и сегодняшних наших практических и теоретических заблуждений, неудач в нашем развитии. Раньше, при золотопаритетных деньгах, связь экономики с выпускаемыми деньгами осуществлялась автоматически, потому что деньги выпускались на золото (и серебро), добываемое на производствах, внутри самой экономики. Теперь для нас жизненно важно наладить искусственную, но очень тесную (!) связь экономики с деньгами, выпускаемыми в отрыве от экономики. А этого пока нет. Хотя некоторые формулы нобелевских лауреатов для выпуска денег на ВВП уже появились, но они не дошли до формулы, показывающей необходимый выпуск денег для сегодняшней России: М=0,9оценки ВВП. Капитализм закончился, прекратили свое действие законы Маркса для капиталистического общества, в том числе прекратил свое действие закон стоимости Маркса, а мы ведем себя так, как будто бы ничего не произошло. Мы даже никак не можем освоить элементарную основополагающую идею: выпускаемые государством деньги должны быть главным регулятором нашей экономики, а не учетная ставка.

Деньги вообще сыграли исключительную роль в цивилизационном и формационном развитии человечества. Человечество ведь вырвалось из первобытного, рабовладельческого, а затем и феодального формационного состояния из-за очевидной цивилизационной необходимости перехода к общественной формации, полностью основанной на товарно-денежных отношениях. Капитализм значительно продвинул человечество по пути цивилизационного развития, но не стал совершенной формацией еще и потому, что развитие и формирование денег не закончилось, потому, что товарно-денежные отношения оставались эксплуататорскими.

Отмена золотого паритета денег привела к изменению сути выпускаемых денег. Выпускаемые деньги становятся общими (коммунистичными), потому что деньги теперь выпускаются на наш общий (коммунистический) труд. Это, в свою очередь, требует изменения всей нашей жизни в пользу человечности и коммунистичности. В том числе, изменения общественных и производственных отношений, отмены капитализма, но также и отмены основанного на продуктообмене социализма, который строился в СССР.

Поскольку переход к коммунизму основан теперь на обобществлении выпускаемых денег, коммунизм однозначно должен строиться в отдельно взятой стране или в группе стран, объединенных единой выпускаемой валютой.

Изменение сути денег выводит нас на совершенно другой уровень цивилизационного состояния, экономически (финансово) неизмеримо более высокий, чем сегодняшний. Сегодня мы все еще пытаемся получать на каждый вложенный в экономику рубль жалкие инфляционные проценты, не понимая, что можем получать на каждый вложенный рубль десятки неинфляционных рублей, а в будущем – сотни и тысячи. Даже сельское хозяйство России, наша самая отсталая отрасль, на каждый вложенный рубль сегодня производит продукции на восемь рублей.

Поскольку эти деньги, выпускаемые по результатам нашего общего труда, не различают какого-либо отдельного труда, то исчезло классовое разделение и, соответственно, исчезла возможность классовой борьбы. Мы все оказываемся в равном положении перед этими деньгами. Хотя, конечно, не исключено, что кто-то еще какое-то время будет "равнее" других. Но борьба с ворьем, как с деклассированным элементом, и не должна быть классовой.

Это означает, что мы обречены на бесклассовое общество, на коммунизм. Коммунизм станет первой (и последней?) фазой в ряду общественных формаций, основанных на неэксплуататорских товарно-денежных отношениях.

***

В новой общественной формации, в которой деньги станут полно, открыто и законно (бюджетно) доводиться до населения страны, будут претворены в жизнь классические коммунистические принципы: освобождение от эксплуатации, «каждому по труду – от каждого по способностям», «условие развития каждого является условием развития всех». При этом раньше других коммунистических принципов начнет осуществляться коммунистический принцип «каждому по потребностям», пусть первоначально и в минимальном объеме, обеспечивающем лишь выживание.

В то же время, это общество будет разительно отличаться от представлений классиков марксизма-ленинизма о коммунистическом обществе.

Основное отличие – присутствие и роль денег, которые будут определять многое, в том числе и формы собственности.

Не будет никаких препятствий для частной производственной инициативы. Наоборот, инициативность будет приветствоваться. Эксплуатации все равно не будет, а на труд частника государство выпустит деньги и доведет их до всех нас. Сегодня нас грабят, присваивая выпускаемые деньги и, через них, присваивая результат нашего труда. Завтра эти деньги будут распределяться поровну между всеми нами или служить всем нам в равной степени.

Но полной уравниловки не будет. Уравниловка для каждого гражданина будет лишь в выпускаемых деньгах, связанных с прибавочной стоимостью. В тех деньгах, которые в капиталистическом обществе шли на паразитическое потребление капиталистов, в СССР находились в распоряжении руководителей страны, а сегодня разворовываются фглонистами. Этих денег (по моей оценке, примерно, 1 000 000 рублей в год на каждого гражданина сегодня) хватит, чтобы выжить каждому. Но остальной заработок каждого будет зависеть от его труда.

Изменятся многие наши представления не только о капитале, но и, например, об инвестициях, ценах, инфляции, рентабельности, конкурентоспособности, акциях, валютах, эмиссионности, собственности, учетной ставке, кредитных процентах, налогах. Все эти понятия станут прозрачными и ясными, станет очевидной их роль и место в экономике. Часть этих понятий, отрицательно влияющих на выпуск неинфляционных новых денег, будет отброшена, а часть будет использоваться совершенно иначе, чем до сих пор.

Исчезнут многие нынешние язвы, в том числе и те, которые сейчас выдаются за благо. Например, исчезнет сегодняшняя жестокая и злобная конкуренция, считающаяся сегодня панацеей от всех бед. Принцип конкуренции «Пусть неудачник плачет!», сменится принципом «Что заработал, то и получил». Успешная экономическая деятельность будет приносить успех, а не разорять «неуспешных». В понятии рентабельности предприятий, например, начнут учитываться деньги, выпускаемые государством по результатам работы предприятий, в первую очередь, отменой налогов и свободным доступом предприятий к государственному финансированию.

Появится методика оценки обеспечивающего труда военного, учителя, врача, методика оценки пенсии пенсионера, стипендии студента. Их заработок должен быть приравнен к возможностям созданной в стране экономической структуры, позволяющей государству выпускать новые деньги, принадлежащие всем гражданам страны, в том числе и пенсионерам и студентам.

Будут поставлены с головы на ноги все прежние и сегодняшние «краеугольные» экономические и философские воззрения.

Ведь все известные экономические учения и теории исходили и исходят из ограниченной части прибыли или ограниченной части национального дохода, используемых как капитал, в начале построения этих учений и воззрений. На этой ограниченности всегда строились и пока строятся все практические экономические построения. В предлагаемой послеинвестиционной экономике, эта инвестиционная финансовая ограниченность снимается.

Во всех экономических теориях и практических экономических построениях произойдет переход от части прибыли или части национального дохода, вкладываемых в экономику как капитал, к нормальному, необходимому для производства государственному финансированию. Сегодня мы замещаем этот финансирование денежными суррогатами, банковскими деньгами, валютами, формируя это финансирование из старых денег, находящихся у населения, сужая возможности по запуску в экономику государственного финансирования, сворачивая возможности по выпуску новых денег государством и проводку их через бюджет, сворачивая возможности потребления, то есть сворачивая спрос, двигатель экономики.

Но деньги перестанут быть фетишем. Наведение нормального порядка в вопросе выпускаемых денег позволит нам перейти к человеческой экономике, поставить на первое место человека.

Экономика сначала перейдет на работу по формуле: ФИНАНСИРОВАНИЕ, запускаемое в экономику государством, – НОВЫЙ ТОВАР – НОВЫЕ ДЕНЬГИ, выпускаемые государством по результатам нашего нового общего труда.

Затем, по мере организации свободного доступа всех легальных производителей к не ограниченному более золотым паритетом государственному финансированию, дефицитным станет уже не финансирование, а труд, и экономика перейдет к работе по формуле: ТРУД – НОВЫЙ ТОВАР – НОВЫЕ ДЕНЬГИ. Во всех экономических теориях и практических экономических построениях на первое место выйдет труд, как самое дефицитное экономическое звено.

Экономика впервые в истории человечества станет человечной, опирающейся на труд, а не на начальный капитал, не на эксплуатацию человека.

Такая экономика уже не будет инвестиционной. Какие тут инвестиции? Бери финансирования (инвестиций) сколько нужно. Доступ свободный. Это будет уже послеинвестиционная экономика.

Можем ли мы устроить такой свободный доступ к государственному финансированию? Да пару пустяков, – что нам стоит напечатать бумажные рубли или запустить безнал.

– Но будет инфляция?! – кричат нам хитрюги, ворующие сегодня наши общие новые деньги, выпускаемые на наш общий новый труд.

– Не будет! – отвечаем мы им. – Потому что именно запуск финансирования в производство товаров и является самым эффективным средством борьбы с инфляцией. Потому что на эти деньги (на этот финансирование) будет выпущен товар, который потребует выпуска государством новых денег и запуска их в потребление (обращение).

В СССР нас призывали к увеличению производительности труда и, соответственно, к увеличению ВВП. И это было тогда правильным для нас, потому что в СССР мы получали прибавочную стоимость, в основном, продуктом: квартирами, низкими ценами и таким прочим.

Сегодня такой призыв к увеличению только ВВП является обманом, потому что сегодня мы не получаем квартиры и низкие цены. Потому что между ВВП и нами сегодня должны стоять деньги, выпускаемые государством на этот ВВП. Потому что сегодня у всех у нас может увеличиться доход только тогда, когда государство выпустит новые неинфляционные деньги и доведет их до нас. Но эти деньги сегодня нам не достаются, не проходят к нам через бюджеты всех уровней.

Обманом является любое сегодняшнее заявление чиновников или политических деятелей о подъеме наших зарплат, пенсий, пособий, стипендий. Потому что эти заявления никогда не увязываются с выпуском новых неифляционных денег, через который только и возможно добавить нам всем денежный доход.

Поэтому первое, что мы должны сегодня сделать, это ввести первоочередной и главный норматив оценки деятельности государственных чиновников всех рангов, ввести ПОКАЗАТЕЛЬ выпуска и запуска новых денег через бюджеты всех уровней.

Для того чтобы эти неинфляционные деньги прирастали, надо наладить доступ к гоударственному финансированию производителей. Поэтому мы должны ввести и ПОКАЗАТЕЛЬ запуска государственного финансирования в экономику.

Но где вы видели новые деньги, выпускаемые государством, запускаемые в экономику и в потребление? Никогда и нигде они не показывались публике и не показываются.

А ведь именно твердые (неинфляционные) новые деньги, выпускаемые государством по результатам нашего общего труда, являются показателем роста нашего благосостояния. Когда мы живем в старых деньгах, то у нас не увеличивается благосостояние, а лишь уменьшается за счет инфляции. Когда мы считаем только ВВП, не подсчитывая новые деньги, мы режем насмерть и экономику, и себя. У всех у нас доход может возрасти, только если у всех у нас появятся новые деньги.

Когда все выпускаемые деньги у фглонистов, народ, у которого этих денег нет, не может купить себе картошки, сколь бы много ее не было произведено. А фглонист, имеющий деньги, не купит всю произведенную картошку, потому что не сможет всю ее съесть. Толку в большом ВВП для фглониста, а, следовательно, и для фглонистической страны, нет. В результате потребление продуктов питания, в сравнении с советскими временами, сократилось. Народ недоедает, голодает, вымирает. Мучения и страдания всего народа, как и каждого человека, связаны с непередачей народу оценки его труда, оценки, даваемой государством выпуском денег по результатам этого труда, оценки, которая сегодня расхищается полностью при выпуске денег.

Будут развеяны мифы, распространяемые сегодня фглонистами и их обслугой.

Например, миф про «отнять и поделить». Ничто заработанное отниматься не будет. Будет прекращено разворовывание общих денег, которые должно выпускать государство по результатам общего труда населения страны. В первую очередь, закон 86-ФЗ о Центробанке будет приведен в соответствие статьям 71 и 75 Конституции РФ. То есть появится закон о выпуске безналичных денег, которого до сих пор нет в России, что приводит к незаконному, преступному выпуску денег. Выпускаемые деньги станут доводиться до каждого гражданина. Это разрушит основу инфляции, коррупции, воровства, бандитизма. Это разрушит основу современного рабства, когда мы работаем, а ворье присваивает результаты нашего труда выпускаемыми ими деньгами.

Например, миф про способность денег многократно оборачиваться, скупая все новые товары. Коэффициент так называемой оборачиваемости денег является коэффициентом монетизации. Он говорит только о том, что кроме выпущенных государством рублей в финансовом обороте существуют и другие деньги: банковские деньги, валюты, самые разнообразные суррогатные (фиктивные) деньги, которые запускаются в наш оборот нашими и заграничными олигархами, чтобы разворовывать наш труд. Все это отражает участие в товарообороте посредников. И денежному обороту соответствует товарный оборот, который почему-то никогда не учитывается.

Но дело ведь не только в пресечении воровства. Даже не только в том, чтобы заработок доставался тем, кто потрудился, хоть это было и остается тысячелетней мечтой народной.

Дело ведь и в создании нормальной экономики. Нынешняя система обворовывания трудящихся крайне неэффективна с точки зрения экономического развития. Не может быть создана нормальная экономика в обществе с товарно-денежными отношениями, если в экономике вообще отсутствует понятный институт денег, отсутствует нормальная финансовая составляющая. Наша экономика была и остается бестолковой и безголовой, потому что в ней отсутствует понятие новых денег, выпускаемых по результатам нашего нового труда государством.

Новые деньги должны стать главным показателем работы управления государства, управлений регионов, каждого гражданина. Пора начать отслеживать ежеминутное приращение наших доходов ежеминутным выпуском государством денег и соответствующим их запуском, доведением до населения.

Но вместе с оценкой (показателем качества) работы управления нашей страны, с количеством и качеством новых неинфляционных денег, выпускаемых управлением страны, с уровнем справедливости при доведении этих денег до населения, нам придется выработать и критерии для сохранения возможности получения таких новых денег будущими поколениями.

Понятно, что экономика, освобожденная от налогов, получившая свободный доступ к беспроцентному (а впоследствии и к безвозвратному) государственному финансированию, взлетит до небес.

Нас ждет эра развития, эра расцвета, эра процветания.

Соответственно, коренным образом изменится многое и в плане общественных отношений.

Появится понятное экономическое обоснование объединения людей в общество, в государство. Ведь общественные отношения определяются способом производства. И именно общие выпускаемые деньги позволят нам наладить в пользу народную новый появившийся способ производства, основной характеристикой которого является ничем объективным не ограниченный поток выпускаемых товаров, идущий рядом с соответствующим потоком выпускаемых денег. При этом новом способе производства, который уже сейчас становится на ноги и который станет господствовать в обозримом будущем, выпускаемый товар принадлежит тем, кому принадлежат выпускаемые деньги. Остается только добиться законного (бюджетного) доведения выпускаемых денег народу.

Конечно же, основным движителем здесь останутся производительные силы и их производительность труда. А производительность труда станет наращиваться неограниченными темпами за счет, прежде всего, наращивания в прибавочной стоимости прошлого труда (знаний, технологий). Теперь ведь снято ограничение темпов развития денежной массой. Раньше, до отмены золотого паритета денег, товарная масса должна была соответствовать ограниченной золотым запасом денежной массе.

Например, призыв: ТВОРИ! ВЫДУМЫВАЙ! ПРОБУЙ! – не мог применяться на практике. Не мог, потому что выдуманное и сотворенное могло поломать соответствие товарных и денежных масс и привести к кризису. Например, к кризису перепроизводства.

Теперь, можно претворить этот призыв в жизнь. Только надо понимать, что сотворенная товарная масса попадет в руки тех, кому принадлежат выпуск денег. Будет принадлежать выпуск денег народу, тогда и творцы начнут работать и творить для народа. То есть для себя, если они принадлежат к народу. Когда же, как сегодня, выпуск денег находится в руках фглонистов, творцы могут работать только на фглонистов, на ворье.

Появится понятная методика объединения экономик государств. Абсолютно неважно, какие уклады объединяются. Важно, что государственное финансирование должно идти сплошным потоком в экономику, а такое финансирование будет тем больше и мощнее, чем крупнее объединение государств. Важно, что становится понятным смысл эмиссионности. Безразлично, где будет находиться эмиссионный центр. Главное, чтобы в объединившиеся государства и их регионы поступали новые деньги, наработанные трудом в этих государствах и регионах. Как центр государства, так и его регионы смогут работать в полную силу, получая заработанное.

Появится понятная методика развития регионов, предприятий, основанная на их самостоятельности во взаимосвязи с государством. Государство должно обеспечивать для экономики регионов, местных самоуправлений, любых легальных производителей и просто для экономически самостоятельных граждан: 1) государственное финансирование; 2) новые деньги, выпущенные государством по результатам регионального труда. Региональные и местные самоуправления должны разрабатывать обоснованные заявки на поставки вышеперечисленного обеспечения и организовывать доведение этого обеспечения до предприятий и граждан на местах.

Будет прекращено ограбление центром регионов, исчезнут, соответственно, центробежные экономические (и политические!) устремления регионов. Исчезнет понятие дотационности регионов. Все регионы, все граждане станут самодостаточными, смогут жить на свой заработок, который (наконец-то!) будет принадлежать им.

И, конечно же, появится соответствующая всему этому абсолютно новая двухуровневая система планирования. Будет существовать государственный уровень планирования, направленный на развитие всей страны и на развитие каждого человека в стране. Будет существовать и планирование с мест, вплоть до планирования своей деятельности каждым человеком, если его не устроит участие в деятельности по линии государственного планирования. Будет существовать и система приоритетов для каждого уровня планирования.

В философском плане укрепится методологическое, мировоззренческое, человеческое. Человек получит связь своего труда и творчества с пользой себе и людям.

Появится то, что совсем недавно было чистой воды фантастикой, – очевидная и всеобъемлющая экономическая необходимость прекращения войн, конфликтов, терроризма, экстремизма. Исчезнут даже фильмы о «Звездных войнах», потому что само понятие войны станет нереальным. У людей появятся более интересные перспективы.

Все предлагаемое полностью соответствует чаяниям человечества. Эти чаяния по ликвидации, например, угнетения, эксплуатации, дискриминации – решаются в цивилизационном развитии человека и человечества, и, соответственно, в формационном развитии. Только идя по пути цивилизационного и, соответственно, формационного развития, человечество снимает те трудности, те барьеры, которые мешают ему нормально жить и развиваться.

Поэтому исчезнет сегодняшняя разноголосица в выборе пути нашего народа, часто только мешающая нашему развитию. Наш путь ведет не на Запад или Восток, не к восстановлению национальной патриархальности и самобытности, не к правильному выбору лидера, не к становлению демократии, как и не к отрицанию всего этого.

Самоидентификация любого народа лишь тогда приводит к благу, когда она строится на пути цивилизационного развития.

А человечество сейчас выходит на совершенно новый уровень цивилизационного развития. Если не выйдем мы, наш народ, наша страна, наше государство, на этот новый уровень – останемся в памяти человечества неразумными дикарями.

Каждый человек начнет цениться, потому что каждый сможет, встав на передовые рубежи достижений человечества, выдавать по 10 и по 100 экономик, и не по одному разу в своей жизни.

Каждый человек перестанет пресмыкаться перед другими, каждый человек перестанет чувствовать себя ограбленным или грабителем, каждый человек сможет зажить своим трудом, встать в полный рост, в меру своего физического, умственного, творческого, нравственного развития. Каждый человек сможет зажить уверенно и спокойно в своем доме на своей Земле, а, может быть, и в своей Галактике, в своей Вселенной.

Но, опять же, предупреждаю, что не получится у человека войти в земной, галактический или вселенский рай, сложив ручки на животике или выполняя заветы светлого учения и исходящие свыше указания.

Каждый человек и там, в послеинвестиционной экономике, сможет добиться своего счастья только в упорной работе над собой и своими отношениями с обществом.

Да, предлагается построить новый мир. Не меньше. И не только потому, что хуже того, что мы имеем сегодня, трудно что-либо представить. И даже не только потому, что у нас, у человечества, только такие альтернативы: или довольно скорая гибель из-за коллапса экономики, или фантастически увлекательная жизнь в послеинвестиционной экономике. Возможно, вечная жизнь, если успеем вырваться в глубокий космос.

Просто в своем развитии мы подошли к тому рубежу, на котором каждый человек имеет возможность задействовать свой разум, свой творческий потенциал, свои духовные и душевные качества в полную силу. И это должно произойти, потому что этого требуют новые экономические обстоятельства новой послеинвестиционной экономики, потому что этого требует экономический детерминизм, экономическая необходимость.

И ты, читатель, разве этого не хочешь – задействовать себя в полную силу?

Удачи. С Новым годом!

Некоторый перечень открытий.

1. НАС ЖДЕТ ЭРА РАЗВИТИЯ, ЭРА РАСЦВЕТА, ЭРА СПЛОЧЕНИЯ!

http://zavtra.ru/blogs/nas_zhdet_era_rastcveta_era_splocheniya

2. Выпускаемые деньги – в бюджет РФ!

http://zavtra.ru/blogs/vipuskaemie_den_gi_v_byudzhet_rf

3. Отмена золотопаритетности денег отменила диктатуру пролетариата

http://zavtra.ru/blogs/otmena_zolotoparitetnosti_deneg_otmenila_diktaturu_ proletariata

4. Отмена золотопаритетности денег отменила первоначальное накопление капитала

http://zavtra.ru/blogs/otmena_zolotoparitetnosti_deneg_otmenila_pervonachal_noe_nakoplenie_kapitala

5. ФОРМУЛИРОВКА СОВРЕМЕННОГО ОСНОВНОГО ИСТОРИЧЕСКОГО ПРОТИВОРЕЧИЯ

http://zavtra.ru/blogs/formulirovka_sovremennogo_osnovnogo_istoricheskogo_protivorechiya

6. Отмена золотопаритетности денег требует введения послеинвестиционной экономики http://zavtra.ru/blogs/otmena_zolotoparitetnosti_deneg_trebuet_vvedeniya_posleinvestitcionnoj_ekonomiki

7. Человечество будет жить вечно, в том числе и в коммунизме, в деньгах, в товаре, в рынке, в товарно-денежных отношениях http://zavtra.ru/blogs/chelovechestvo_budet_zhit_vechno_v_tom_chisle_i_v_kommunizme_v_den_gah_v_tovare_v_rinke_v_tovarno-denezhnih_otnosheniyah

8. Отмена золотопаритетности денег отменила категории частной собственности и капитала

http://zavtra.ru/blogs/otmena_zolotoparitetnosti_deneg_otmenila_kategorii_chastnoj_sobstvennosti_i_kapitala

9. Отмена золотого паритета денег требует отменить разделение людей на бедных и богатых.

http://zavtra.ru/blogs/otmena_zolotogo_pariteta_deneg_trebuet_otmenit_razdelenie_lyudej_na_bednih_i_bogatih_

10. Эксплуатация – это присвоение чужих выпускаемых денег

http://zavtra.ru/blogs/ekspluatatciya_eto_prisvoenie_chuzhih_vipuskaemih_deneg

11. Еще раз о ненужности и даже гибельности взимания налогов

http://zavtra.ru/blogs/eshe_raz_o_nenuzhnosti_i_dazhe_gibel_nosti_vzimaniya_nalogov

12. Об измерении жизни деньгами

http://zavtra.ru/blogs/ob_izmerenii_zhizni_den_gami

13. Как накладные расходы опустошили полки магазинов в СССР

http://zavtra.ru/blogs/kak_nakladnie_rashodi_opustoshili_polki_magazinov_v_sssr

14. Марксизм вчера, сегодня, завтра и навсегда

http://zavtra.ru/blogs/marksizm_vchera_segodnya_zavtra_i_navsegda

15. ОТМЕНА ЗОЛОТОПАРИТЕТНОСТИ ДЕНЕГ ОТМЕНИЛА УЧЕТНУЮ СТАВКУ

http://zavtra.ru/blogs/otmena_zolotoparitetnosti_deneg_otmenila_uchetnuyu_stavku

16. Мы уже 40 лет могли бы жить в коммунизме http://zavtra.ru/blogs/mi_uzhe_40_let_mogli_bi_zhit_v_kommunizme

17. Отмена золотопаритетности денег отменила налоги

http://zavtra.ru/blogs/otmena_zolotoparitetnosti_deneg_otmenila_nalogi

18. Почему в России нет толковых управляющих (менеджеров)?

http://zavtra.ru/blogs/pochemu_v_rossii_net_tolkovih_upravlyayushih_(menedzherov)

19. Отмена золотопаритетности денег, отменила классы и классовую борьбу

http://zavtra.ru/blogs/otmena_zolotoparitetnosti_deneg_otmenila_klassi_i_klassovuyu_bor_bu

20. О МНОГОУРОВНЕВОМ ПЛАНИРОВАНИИ

http://zavtra.ru/blogs/o_mnogourovnevom_planirovanii

21. Отмена золотопаритетности денег отменила капитализм

http://zavtra.ru/blogs/otmena_zolotoparitetnosti_deneg_otmenila_kapitalizm

22. Сегодня борцы с приватизацией уничтожают Россию и ее народ вместе с приватизатором Чубайсом

http://zavtra.ru/blogs/segodnya_bortci_s_privatizatciej_unichtozhayut_rossiyu_i_ee_narod_vmeste_s_privatizatorom_chubajsom

23. О завершении стихийного (конкурентного) развития человечества и о необходимости перехода к разумному его развитию

http://zavtra.ru/blogs/o_zavershenii_stihijnogo_(konkurentnogo)_razvitiya_chelovechestva_i_o_neobhodimosti_perehoda_k_razumnomu_ego_razvitiyu

24. Национальная идея сегодня – это, прежде всего, идея освоения факта отмены золотопаритетности денег в 1976 г.

http://zavtra.ru/blogs/natcional_naya_ideya_segodnya_eto_prezhde_vsego_ideya_osvoeniya_fakta_otmeni_zolotoparitetnosti_deneg_v_1976_g_

25. Отмена современных денег, отмена современных товарно-денежных отношений - это отмена человечества

http://zavtra.ru/blogs/otmena_sovremennih_deneg_otmena_sovremennih_tovarno-denezhnih_otnoshenij_-_eto_otmena_chelovechestva

28. Антисталинизм – это предложение смерти нашему народу и человечеству

http://zavtra.ru/blogs/antistalinizm_eto_predlozhenie_smerti_nashemu_narodu_i_chelovechestvu

29. Обновленный социализм - это коммунизм!

http://zavtra.ru/blogs/obnovlennij_sotcializm_-_eto_kommunizm

30. Фглонизм и фглонисты – это слова, которые, увы, придется научиться выговаривать каждому человеку на Земле

http://zavtra.ru/blogs/fglonizm_i_fglonisti_eto_slova_kotorie_uvi_pridetsya_nauchit_sya_vigovarivat_kazhdomu_cheloveku_na_zemle

31. ОБ ЭМИССИОННОЙ ОСНОВЕ ЖИЗНИ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА

http://zavtra.ru/blogs/ob_emissionnoj_osnove_zhizni_chelovechestva

32. Покончить с сегодняшним межформационным сумасшествием!

http://zavtra.ru/blogs/pokonchit_s_segodnyashnim_mezhformatcionnim_sumasshestviem

33. Отмена золотопаритетности денег вывела человечество на экспоненциальное развитие

http://zavtra.ru/blogs/otmena_zolotoparitetnosti_deneg_vivela_chelovechestvo_na_eksponentcial_noe_razvitie

34. Отмена золотопаритетности денег отменила свободное предпринимательство

http://zavtra.ru/blogs/otmena_zolotoparitetnosti_deneg_otmenila_svobodnoe_predprinimatel_stvo

35. САМОЕ КРУПНОЕ ОГРАБЛЕНИЕ В ИСТОРИИ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА

http://zavtra.ru/blogs/samoe_krupnoe_ograblenie_v_istorii_chelovechestva

36. О жизненной необходимости философского освоения отмены золотопаритетности денег http://zavtra.ru/blogs/ob_zhiznennoj_neobhodimosti_filosofskogo_osvoeniya_otmeni_zolotoparitetnosti_deneg

37. Россия гибнет, потому что ее экономика бесприбыльна.

http://zavtra.ru/blogs/rossiya_gibnet_potomu_chto_ee_ekonomika_bespribil_na

38. Отмена золотопаритетности денег отменила кризисы перепроизводства

http://zavtra.ru/blogs/otmena_zolotoparitetnosti_deneg_otmenila_krizisi_pereproizvodstva

39. СПАСЕМ МОНОГОРОДА РОССИИ - СПАСЕМ РОССИЮ!

http://zavtra.ru/blogs/spasem_monogoroda_rossii_-_spasem_rossiyu

40. ОТМЕНА ЗОЛОТОПАРИТЕТНОСТИ ДЕНЕГ ОТМЕНИЛА МАЛЬТУЗИАНСТВО http://zavtra.ru/blogs/otmena_zolotoparitetnosti_deneg_otmenila_mal_tuzianstvo_

41. Отмена золотопаритетности денег отменила социализм http://zavtra.ru/blogs/otmena_zolotoparitetnosti_deneg_otmenila_sotcializm

42. Марксизм – это теория и практика выпускаемых денег

http://zavtra.ru/blogs/marksizm_eto_teoriya_i_praktika_vipuskaemih_deneg

43. Отмена золотопаритетности денег отменила либерализм

http://zavtra.ru/blogs/otmena_zolotoparitetnosti_deneg_otmenila_liberalizm