В своё время я написал статью со схожим названием, и в ней рассматривался образ верхового божества эллинов – Зевса. («Зевс: история одной инверсии»)
Теперь попытаюсь рассмотреть в данной оптике «верховника» скандинавов – Одина. Начать надо с того, что перед нами даже не вторичное, а «третичное», если так можно выразиться, божество. Один (и его братья – Вили и Ве) являются внуками изначального первочеловека Бури, который был «хорош собою, высок и могуч». О самом Бури, несмотря на всю его изначальность почти ничего не сообщается. И это наводит на мысль о некотором инверсивном перевороте внутри скандинавской традиции, в результате которого на первый план был выдвинут Один. Примерно, такой же переворот выдвинул на первый план Зевса, который был всего лишь внук Урана (и сын Кроноса).
К слову, здесь обращает на себя внимание этимология имени Бури, которое можно сопоставить с примордиальным корнем «бор» (Борея, Гиперборея). Любопытно заметить, что упомянутый выше Кронос тесно связывается именно с гиперборейской, полярной тематикой: «Классическая традиция утверждает, что бывший некогда Господином Земли Царь Золотого Века, Хронос-Сатурн, сброшенный с престола… все еще жив и пребывает «во сне» в далеком северном регионе, в арктическом море, которое по этой причине и получило название Кронидское море». (Ю. Эвола. «Мистерия Грааля»)
И есть все основания предполагать, что его «выступление» против Урана есть некая инверсивная выдумка, призванная дискредитировать изначальное божество. («Мифология прогресса или оболганный Кронос»)
К слову, сына самого Бури звали Бор, что также указывает на гиперборейские истоки.
Один, Вили и Ве убили другое первосущество – Имира. Убив, они сотворили из него мир людей: из мяса - сушу, из крови - воду, из костей — горы и т. д. Здесь творение связывается именно с убийством. Вообще, это очень древний исток, который есть исток людоедства - в плане онтологическом (да и в разных планах). («Всепожирающий Космос. Революция против жрецов»).
Расчленение Имира тесно связывают с расчленением индоарийского Пуруши. По сути, это символ разделения изначальной Райской Полноты. «А само это убийство осуществили не боги, но инфернальные сущности, демоны, бесы, соблазнившие Первочеловека через некоего Змея, пообещавшего Адаму и Еве стать «как боги». Это означало – отказаться от Полноты Субъекта, разделив самого себя на некое объективное множество. Стать «богами» – значит согласиться быть во множественном числе, стать множеством, превратиться из тотального Субъекта с большой буквы - в субъекта с буквы маленькой – субъекта, окруженного множественной, расколотой объективной реальностью. Именно это положение и породило различные философские доктрины, представляющие человека как объект воздействия некоей внешней среды». («Необщинная революция»)
Имира часто сопоставляют с индоарийским же Ямой - «царём мёртвых», который был назван в «Ригведе» «первым, кто умер», открыв тем самым путь для других умерших.У Ямы же есть иранский аналог - Йима или Джамшид, который был праведным царем, но потом отклонился от праведности, в результате чего оказался свергнут с престола и убит собственным братом-близнецом Спитьюрой, разрезавшим его напополам (символ двойственности, в которой и есть начало смерти). Здесь также имеет место мотив расчленения.
Весьма символично, что после убийства короля Людовика XVI его сердце была разрезано на многие части, которые потом разослали в разные департаменты. Тем самым - символически воспроизводилось расчленение Первочеловека-Пуруши. (О зловещём символизме революционного террора – см. «Культ «святой гильотины». К годовщине «Великой» Французской»)
Бури и Имир показаны как некие изначальные существа. И тут можно предположить, что первый есть образ сверхличного, метаисторического Принципа, Царя Мира (Вайшванары, Мельхиседека), тогда как второй символизирует уже «исторического» Царя Золотого Века, который был свергнут и убит. (В эллинской традиции два указанных образа объединяются в фигуре Кроноса.)
Следующий, крайне тревожный, «эпизод». Один - одноглазый, свой правый (именно правый!) глаз он отдал для того, чтобы оживить убитого мудреца Имира. Точнее сказать, оживлена была всего лишь голова, которую Один отнёс в подземную пещеру, находящуюся у корней Мирового Древа – Иггдрасиля. Вот именно в этом «хтоническом» подземелье Один и общался с «живой» головой Мимира. В оптике же Традиции голова (мозги) выступает как вместилище, прежде всего, лунных влияний. Вместилищем же солнечных, духовных, райско-ангелических влияний является сердце.
Одноглазость Одина заставляет вспомнить о фоморах кельтской традиции. «Они также имели только один глаз, и еще одну руку и одну ногу. То есть, в «наличии» была только одна половина тела. Согласно поверью, другая находилась в некоем ином мире, которым, несомненно была Навь (регион Души, но не Духа). Можно предположить, что фоморы находились, в онтологическом плане, максимально близко к Нави. Причем, так близко, что порой наблюдатель и впрямь мог видеть только половину фоморского тела». («Одноглазый» народ»)
Безусловно, саму скандинавскую (как и эллинскую) традицию нельзя сводить к инверсивным моментам. Благой аспект разобран автором этих строк в работе «Христианство и язычество в свете индоевропейской мифологии»,
Полноту же сакрального архетипа, в рамках язычества, выразила именно славянская традиция.
На скандинавскую тему.
На эллинскую тему.
«Золотоносный» Мидас: искажение Традиции»
«Ахилл и ветхая сторона Мировой Души»
«Метафизическое путешествие «хитроумного» Одиссея»
