Царь Мидас – персонаж весьма и весьма насыщенный в плане «эзотерики». Он был посвящён в мистерии Орфеем и распространял таинства по всей Фригии. Самому Орфею покровительствует Аполлон Гиперборейский, что явно указывает на изначальную, нордическую Традицию Золотого Века. Характерно, что Аполлон подарил ему золотую лиру, с помощью которой можно было усмирять диких зверей. Это однозначно можно интерпретировать как усмирение «звериного», «яростно-желательного» душевного начала и подчинение его началу духовному. Не следует забывать о том, что психоэмоциональная Душа отличается от райского-ангелического Духа.
Хотя в Орфее всё же есть и некоторая «гетеродоксальность». Так, он получает некие мистические знания в Египте, а тамошняя традиция испытала мощное влияние оккульной Атлантиды.
Орфей спускается в Аид (то есть, в Навь, регион именно Души) – с тем, чтобы вызволить свою возлюбленную. Это символизирует стремление освободить «женственное», психоэмоциональное, душевное начало, которое просветляется началом «мужественным», героическим, духовным. Однако, это ему не удаётся, ибо он взглянул на неё еще до выхода из Аида, нарушив тем самым условие, поставленное богами. Это можно интерпретировать как некую остановку на пути мистериальной инициации.
Отдельного разговора заслуживает орфизм. Прежде всего, возникает вопрос, а насколько это учение связано с самим Орфеем. Здесь высшее, дионисийское начало противопоставляется низшему, «титаническому».
Но, по данным псевдо-Эратосфена, Орфей как раз отказался почитать Диониса – в пользу Аполлона. Само «дионисийство» ближе именно к «психоэмоциональной» душевности, в отличие от «аполлонизма» с его солнечной духовностью.
Во время состязания Аполлона и Пана Мидас отдал предпочтение последнему. Сам Пан – хтоническое существо - божество буйной природы. Он родился с козлиными ногами, длинной бородой и рогами. Любопытно отметить сообщение Геродота, согласно которому Пан был главным богом Египта, испытавшего, как уже отмечалось выше, мощнейшее атлантическое влияние. Он даже приказал всем тамошним богам стать зверями, а сам превратился в козу или в полукозла-полурыбу.
Налицо упор на «звериное», душевное начало. Именно здесь и стоит видеть начало контр-инициации. В её основе лежал и лежит «разогрев» душевного (в ущерб духовному) - с целью получить дополнительное могущество. («Культ Зверя и технологии расчеловечивания»)
Мидас, в качестве судьи, отдал предпочтение Пану, хотя его игра была ужасна. Ей ужаснулись даже лесные звери. И, конечно, дело не в какой-то «неумелости» Пана. Просто он вылил на окружающих хаос душевной стихии.
Однако, Мидосу это пришлось по душе. И, тем самым, он явно предал гиперборейскую Традицию в пользу конт-инициации. За это Аполлон Гиперборейский наказал его ослиными ушами. В данном случае это был символ невежества – как отказа от подлинного знания в пользу знания искаженного, от которого надеются получить животную силу.
Второй важнейший сюжет связан с обретением «Золотого дара». За спасение своего учителя Силена Дионис предложил Мидасу любой дар. Последний попросил его дать возможность обращать всё в золото. В результате, Мидас не смог даже поесть, ведь в золото превращался любой предмет, к которому он обращался.
Сам по себе образ Золота двойственен. Мы знаем и о Золотом Веке, и о Золотом тельце. Всё дело здесь в разном понимании того, что есть золото. Алхимики стремились к превращению низших металлов в золото, которое должно было символизировать духовное преображение. (Другое дело, что сами были подвержены различным оккультным искажениям, о чём ярко написал Г. Майринк в «Ангеле западного окна».) Мидас, который был посвящён в изначальные мистерии, знал о такой возможности. Но он уже встал на путь душевной магии, предполагающей обретение именно силы, могущества и господства. Душевное, яростно-желательное, животное начало, само по себе, направлено на сокрушение. Оно предполагает тотальное отрицание того, что (и кто) находится вне его (начала) носителя. Данное отрицание ставит своей целью поглотить всё и вся. Отсюда, кстати, и капитализм - весьма древний уклад. («Древние истоки капитализма»)
Маги Капитала также стремятся поглотить как можно больше ресурсов, работая именно с душевным, психоэмоциональным уровнем. («Магия Капитала». Ч. III)
В то же самое время, духовное начало предполагает духовное преображение того, кто пока находится во вне его. Оно соединяет и даже присоединяет – без поглощения. И тут вспоминаются глубочайшие, по своему метафизическому уровню, слова Святого князя Александра Невского: «Не в Силе Бог, а в Правде». Душа – это тотальная Сила, Дух – высшая Правда (вспомним славянскую Правь). При этом, сама Сила своей ужасающей, «звериной» мощью искривляет Традицию, порождая пародийную, кривую контр-Традицию. Здесь она (точнее её адепты) выступает как именно Кривда.
Стремясь превратить всё в золото, Мидас думает не о Золотом преображении, но о золотом поглощении. Тем самым он пародирует духовный Золотой Век, подменяя его царством Золотого тельца. И сам царь становится жертвой столь желанной для него Силы.
Можно сказать, что царь Мидас представляет собой образ некоторой инверсии Царя Золотого Века. Так, в иранской традиции таковым был Джамшид, который возгордился и сам пожелал стать богом. То есть, пожелал достигнуть божественного могущества своими Силами. Надо полагать, опираясь именно на Силу.
«Ахилл и ветхая сторона Мировой Души»
«Метафизическое путешествие «хитроумного» Одиссея»
«Прометей: Царь Мира, царь скифов»
«Мифология прогресса или оболганный Кронос»
«Зевс: история одной инверсии»
«Невиновное» чудовище или ансамбль инверсий?»
