В продолжении разговора об инверсии Царского начала, искажении гиперборейского архетипа Золотого Века. («Золотоносный» Мидас: искажение Традиции»)
1. Один мир и Два Царя
В данном плане просто необходимо разобрать образ критского царя Миноса. Для начала отметим, что уже само его имя указывает на древнейший архетип. Рене Генон отмечает: «Титул «Царя Мира», понимаемый в самом возвышенном, самом полном и в то же время самом строгом значении, прилагается, собственно, к Ману, вселенскому законодателю первозданных времен, чье имя, в той или иной огласовке, встречается у многих народов древности; вспомним хотя бы Мину или Менеса у египтян, Менва у кельтов, Миноса у греков. Впрочем, все эти имена вовсе не принадлежат какому бы то ни было историческому или легендарному персонажу; на самом деле они являются обозначением некоего принципа, космического Разума, который, будучи отражением чистого духовного Света, изрекает формулы Закона (Дхармы), соответствующего условиям нашего мира или бытийного цикла; Ману является в то же время архетипом человека, рассматриваемого в первую очередь как мыслящее существо (манава по-санскритски)». («Царь Мира»)
Тут требуется некоторое добавление. Следует различать Ману как сверхличностный Принцип, и Ману, как «историческую» фигуру. Согласно индоарийской традиции, есть Царь Мира - Вайшванара, Чакравартин. Ещё его называют Ману, имея в виду именно Царский архетип человеческого. Но есть и Ману сугубо земной, исторический, первый человек, который дал начало земному бытию всех людей. «Если Чакраварти представляет собой исключительно световой полюс архетипа (солнечный полюс), то Ману подобен луне, в полнолуние отражающей свет в максимальной степени (райский Адам), но могущей и не отражать его вовсе, как в новолуние, - замечает А. Г. Дугин. - Иными словами, Ману — это архетип отражающий. Любопытно заметить, что корни слов «человек» и «луна» во многих языках очень близки (нем. «Mensch» и «Mond», англ. «man» и «moon» и т.д.), что свидетельствует о естественности и осознанности символических взаимосвязей в языковых формах древних традиций. С другой стороны, этот же корень часто обозначает и «разум» — санскритское «manas», латинское «mens», русское «мысль» (этимологически родственное, кстати, слову «муж», т.е. «человек») и т.д. В этом случае речь идет уже о подчеркивании световой природы исторического Ману, замещающего в материальном мире субъекта, т.к. разум в пределах трибхуваны является наиболее субъектным качеством, происходящим прямо или косвенно от первоинтеллекта, буддхи. В этом смысле Ману как обладающий манасом (разумом) является одним из аспектов вираджа, глобального разума плотного космоса, свойственного Вайшванаре». ("Пути Абсолюта")
Сама индоарийская традиция повествует как об историческом Ману, так и о лунном боге Соме. Он тоже выступает как первый царь, именно Сомой был совершён первый обряд посвящения на царство (раджасуя). Однако, вскоре царь презрел благие обеты и похитил жену у своего двоюродного брата Брихаспати.
Иногда Сому отождествляют с Ямой, который тоже выступает в качестве царя - мертвых, владыки загробного мира. (Сам Яма представлялся своеобразным «заместителем» Царя Мира - он сын Вивасвата, а Агни уступает ему место владыки загробного царства.) У Ямы же есть иранский аналог - Йима или Джамшид, который был праведным царем, но потом отклонился от праведности, в результате чего был свергнут с престола и убит собственным братом Спитьюрой, разрезавшим его напополам (символ двойственности, в которой и есть начало смерти).
Как представляется, Ману (брат Ямы), лунный Сома, царь Мертвых Яма и его аналог Ийма (Джамшид) - это всё разные имена одного первопредка, от которого взяло начало «лунное», историческое человечество, отражающее солнечный свет Архетипа, И тут, конечно, имеет место быть всё та же двойственность, в плену которой находится наш расколотый мир. С одной стороны, отражение света есть его искажение, с другой стороны - сам свет всё же оказывает благое воздействие. Луна - Солнце мертвых, но она же и освещает землю, когда заходит Солнце.
Как очевидно, имя Ману указывает на лунный, отражённый аспект Царского начала.
2. Правитель- талассократ
И, в наибольшей степени это относится к царю Миносу. Показательно, что он утвердил на Крите мощную талассократию. Таким образом, Минос существенно исказил гиперборейскую, континентально-речную традицию. («Гиперборея как Речное царство»)
К слову, у Миноса есть некий аналог – русский Садко. Последний также был искушён талассократией, причем, искушал его Морской царь. Однако, «богатый гость» всё-таки сумел отказаться от навязанной ему инверсивной роли. («Садко и торговая талассократия»)
Однако, вернёмся к Миносу. Показательны его постоянные измены своей супруге. Они указывает на инверсивную, изменчивую роль Европы (шире Запада), которая в веках прошла через серию нигилистических революций. («Древняя программа Запада»)
С образом Миноса тесно связан образ Дедала – легендарного инженера и художника. Он совершил преступление, подобное измене. Самолюбивый Дедал попытался убить воего ученика и племянника Талоса, возревновав к его успехам. Он завёл юношу на горную кручу и сбросил вниз. Однако, Афина не дела Талосу разбиться, обратив его в куропатку. Афинский ареопаг, возмущенный поступком Дедала, приговорил его к изгнанию.
Убийцу и изменника приютил Минос, которому Дедал оказал множество услуг – в частности, сделал его статую. Для Пасифаи он изготовил деревянную корову на колёсах. В ней царица пряталась для того, чтобы удовлетворить свою страсть к быку. Собственно, именно от соития с ним и родился Минотавр. Последний обитал в лабиринте, который Дедал построил по египетскому образцу. И здесь стоит вспомнить о том, что Египет испытал мощное влияние контр-Традиции Атлантиды. А сам Крит представлял собой чисто талассократическое, то есть «атлантистское», образование, о чём ниже.
Дедал стал тяготиться «опекой» Миноса и убежал от него – вместе со своим сыном Икаром. Последний, как известно, погиб – Солнце расславило его крылья. В этом можно увидеть указание на солнечное начало, которое препятствует усилению начала лунного. Дедал потом построил храм Аполлону, явно пытаясь усилить своё искажённое солярное начало.
Дедал нашёл приют в сицилийском Камике. Но Минос сумел найти его и потребовал выдачи мастера у тамошнего царя Кокала. Тогда последний зазвал его в баню и там дочери Кокала облили критского царя кипятком. Так, Минос принял смерть от водной стихии, на которую ориентировался.
3. Атлантический Крит
Минос родился от связи Зевса и Европы, которую предводитель олимпийцев украл и с которой появился на Крите. На этом же острове Зевс скрывался от своего отца Кроноса. Это заставляет нас затронуть критскую традицию. Интересно, что древнюю цивилизацию Крита часто отождествляют с Атлантидой, считая, что никакого затонувшего «Острова» в Атлантическом океане не было. Указывается на сходство Атлантиды и Крита. («Атлантида это Крит»)
Да, это сходство поразительно, но оно вовсе не означает тождества. Критская цивилизация могла быть своеобразной проекцией Атлантиды, этаким средиземноморским «ремейком». Если так, то налицо тревожный символизм, который касается и Зевса, нашедшего там убежище. Сама атлантическая традиция предполагала разрыв с традицией изначальной, гиперборейской, именно в Атлантиде происходит расцвет магизма, неразрывно связанный с многобожием.
Для древнего Крита очень важен образ Быка, который там был весьма распространен. Но ведь образ Быка принимает и сам Зевс – во время похищения Европы. А чудовищный Минотавр (человек с головой Быка), как уже указывалось выше, рождается от связи царевны Пасифаи с быком, которого, по одной из версий, подослал к ней не Посейдон, но именно Зевс. (А. Ф. Лосев писал о том, что Минотавр – ипостась Зевса Критского). И тут, кстати, весьма уместно вспомнить о зверочеловеческой теме, связанной с образом Быка. («Культ Зверя и технологии расчеловечивания»)
Похищение Европы символизирует судьбу западной части «индоевропейства» - «зоны Кентум», попавшей под влияние атлантической традиции и склонившейся к многобожеству. Зевс является к Европе в образе Быка, что тоже весьма показательно, ведь бык символически выражает лунное начало; так, в древнеиранской традиции месяц называется «имеющим семя быка». При этом, римляне приносили в жертву Юпитеру быков, как и славяне – «единому богу, творцу-молний». (Прокопий Кесарийский)
Судя по всему, здесь имел место быть некий ритуал, символизирующий преобразование лунного начала в начало грозовое. По мнению язычников, через жертвоприношение быка лунное, хтоническое, начало преображалось и поднимается на новый уровень. Но Зевс утверждает образ Быка, что ещё раз свидетельствует о древнегреческой инверсии. («Зевс: история одной инверсии»)
4. Плод инверсии
Теперь надо разобрать образ Минотавра. Минос попросил у Посейдона (в другом варианте – у Зевса) прислать животное для жертвоприношения. Ему был выслан (из моря) белоснежный бык. Минос был просто поражён его великолепием. Поэтому, он отослал быка в собственные стада, а взамен принёс другого. Тут возможна следующая интерпретация. Минос был не готов к полноценному преодолению лунного, бычьего начала. Поэтому он просто спародировал его. И последствия оказались ужасающими – во всех смыслах. В наказание за обман богов Посейдон внушил царской жене Пасифае страсть к этому самому прекрасному быку. От этой страсти, собственно, и родился Минотавр («бык Миноса»).
Сам человеко-бык был усмирен Гераклом, а затем убит Тесеем. Сын Миноса – Андрогей - был убит в Афинах. Тогда Минос принудил царя Эгея к дани. Последнему полагалось поставлять семь юношей и семь девушек каждый год. Они были обречены на съедение Минотавру, обитавшему в Лабиринте. Тут крайне любопытна версия Плутарха, согласно которой блуждающие по лабиринту умирали сами. Это уже образ духовной погибели, когда блуждание по фрагментам умозрения как бы фрагментирует и саму личность. Здесь существенное различие между интеллектуальным рассудком и умом (разумом), сверх-интеллектом. В православной Традиции ум - нус, который противопоставляется рациональному логикону. И если нус собран в себе, то логикон блуждает повсюду, его приходится собирать.
А вот ещё одна любопытная многовариантность. По одним версиям Тесей именно убил Минотавра – мечом или кулаком. А вот на троне в Амиклах Тесей изображается весьма необычно – он ведёт Минотавра хоть и связанного, но живого. (Можно вспомнить образ Дракона, не убитого, но ведомого на поводке.)
Здесь указание на два пути Героического. Славный, хоть и «низший» (относительно) путь – это убийство внешнего чудовища. При этом, герой, невольно, но, более-менее, уподобляется самому чудовищу-убийце. (Феномен драконоубийцы, который сам становится Драконом.)
Но, есть и другой, высший, путь – наряду (или невзирая) с борьбой против «внешних» чудовищ – бороться против чудовища «внутреннего» (по выражению Святых Отцов - со змеем, который находится под сердцем). («Усмирить Змея»)
Надо отметить, что оба пути хоть и разнятся, однако, не противоречат друг другу. Они могут быть объединены, что и является наилучшим выходом из Лабиринта страстей.
5. «Бычий народ»
Имя «минотавр» заставляет вспомнить о таврах – этнополитическом образовании, которое Геродот располагал в горной местности на полуострове, вдающемся в Понт. Это место находилось между Керкинитидой и Херсонесом Скалистым, доходя до Керченского пролива. «Таврами», то есть, «быками, данное образование называли эллины (самоназвание не сохранилось). Отсюда следует совершенно логичный вывод о том, что важнейшим культом тавров являлось поклонение Быку. То есть, речь идёт о реализации лунарного, навьего начала.
Показателен следующий «момент». Тавры приносили чужеземцев, попавших к ним в плен, в жертву некоей богине Деве. Несчастных жертв ударяли дубиной по голове и сбрасывали в море. По другим версиям - закапывали в землю. Также заметим – врагам, захваченным в бою, отрубали головы, которые выставляли вокруг дома на высоких шестах. Аммиан Марцеллин сообщал, что жертв закалывали, а головы прибивали на стены храма «как вечные памятники славным деяниям».
И здесь сразу же вспоминаются русские сказки. В них описывается забор у Бабы-Яги, который сделан из человеческих костей: «На заборе торчат черепа людские с глазами».
Поклонение Деве было воспринято от тавров и жителями Херсонеса, но без сопутствующих жертвоприношений.
Сама Баба-Яга – это образ ветхой, лунарной стороны Мировой Души.
Отметим, что тема феминократии чрезвычайно важна – в плане темы инверсии. («Геракл, скифство, «рептилоидность» и «феминократия»)
Этническая принадлежность тавров вызывает споры, историки приводят разные версии. Одна из них – киммерийская, то есть тавров выводят из древнего и загадочного народа киммерийцев. Тут речь дёт о праскифском этносе, который очень сильно повлиял на этногенез будущих славян-сколотов и саков (северно-иранских кочевников).
Сами киммерийцы, судя по всему – царские скифы, о которых рассказывал Геродот. Согласно ему, они, под натиском восточных («новоскифских») сил удалились. При этом, верхушка (собственно, цари) отказалась убегать, перебив друг друга на ритуальном поединке.
Интересное наблюдение по поводу киммерийцев сделал профессор А. Г. Кузьмин: «...Позднейшие греческие комментаторы пытались осмысливать имя киммерийцев как "зимние" ("хеймериои"), либо как "люди гробниц"... В древнегреческой традиции реальные или мнимые сооружения киммерийцев должны были указывать на их близость к мифической стране мертвых царства Аиду, вход в который помещался в самых разных частях морского побережья. С понятием "народ гробниц" может быть связано и представление о преувеличенном, с точки зрения греков, культе погребения... Через всю античную традицию проходит и представление о родстве причерноморских киммерийцев с населением самого дальнего "Запада" и побережья "Океана". («Начало Руси. Тайны рождения русского народа»)
Тут можно предположить, что сообщество киммерийцев пережило процесс духовного угасания своей Традиции. Потеря Царской касты, сопровождаемое бегством именно на Запад (закат, западение, на закате Солнца древние располагали «страну мёртвых») означало возникновение контр-традиции именно душевных, «психических» остатков (отсюда и тема «киммерийского Аида»).
Чрезвычайно важна здесь тема кен-тавра, то есть, человека-коня. Опять-таки, разговор надо вести о сочетании человеческого и звериного. Точнее, об усилении последнего – в ущерб первому.
Сами кентавры – пример попытки преодолеть «раскочегаривание» животного начала. И в данном плане название «кентавр» имеет особый, мистический смысл. Оно означает - «убивающий быка» (ken – «я убил», tauros – «бык»).
Пришествие Христа и утверждение христианства нанесло мощнейший удар по культу Зверя. Крещение и причастие давали возможность спасения всем людям - в том числе и тем из них, кто предельно исказили свой облик. «В западных легендах, - пишет В. Карпец, - повествуется: после Рождества Христова кентавры выходили из лесов, просили христианских отшельников крестить их, и отшельники не отказывали им». («Русь, которая правила миром»)
Тут налицо некий символический путь ре-инициации – от лунарного «Быка» до солярного «Коня». Здесь преодоление собственно «скотского» – в пользу благородного.
Тема Коня.
