16 августа исполнилось бы 50 лет Борису Белокурову (Усову), поэту, кинокритику, лидеру группы "Соломенные еноты". До юбилея он не дожил чуть более года, умер 11 апреля 2019-го.
То, что ушёл поистине культовый человек, косвенно подтвердила информация о смерти на сайте "Завтра". Горькая новость получила довольно солидное количество просмотров, опережая соседнюю политическую рутину. А ведь "Завтра" была далеко не первой: уход Бориса отметили и видные культурные издания, и топовые новостные медиа. Социальные сети в те дни напомнили относительно близкую по дате кончину великого певца Скотта Уокера: моя лента делилась на тех, кто скорбел, и тех, кто впервые услышал имя.
Похороны – сотня человек в будний день на Хованском кладбище, три поколения, разница между старшими и младшими лет в пятьдесят, от редакторов популярного глянца до идейных аутсайдеров.
Белокурова цитировали "Афиша" и "Нью-Йорк Таймс", "Соломенные еноты" фигурируют в рассказах авторов, которые "формейшеном" никогда не интересовались. Что ж, на Руси реальное влияние у андеграунда, как и у радикальной политики, куда значительнее, чем можно это представить. Возьмите большие примеры вроде Летова или партии, название которой Нельзя Больше Произносить – и сравните с чем-то конформно-легальным. Но и многие куда менее известные явления, фигуры вовсе не остались в пределах междусобойчика. И это учитывая, что "Соломенные еноты" все годы своей активности принципиально уворачивались от любых контактов с шоу-бизнесом, даже в его условной рок-вариации. И то, что группа не существовала уже с середины тысячных.
Несомненно, что "Соломенные еноты" вошли в историю отечественной культуры рубежа веков даже без возможной приставки «контр». Это андеграунд – искусство заведомо немассовое, однако претендующее на обращение к вечности. И песни "енотов" сегодня уже слушают люди, которые появились на свет в годы их написания и даже позже.
***
В новостях пестрело - умер лидер панк-группы. Мне это слово показалось ненужным, лишним. В своё время оно заставило вздрогнуть распорядителей мирового дисциплинарного санатория (ну или они хорошо притворились, пусть так). Но за четыре десятилетия панк прошёл скорбный путь до дешёвой декорации. А "еноты" хоть и «лабали панк-рок», но тяготели к размашистому "гаражу", озверелому бард-року или же пост-панку, почти по известному летовскому определению: «если панк состоит из действительно естественных, животных инстинктов, то пост-панк это люди, которые поняли, что они не могут жить здесь и сейчас. А хотелось бы. Поэтому пост-панк это музыка очень больная».
Ну а подлинность – практически синоним всего "формейшена", "экзистенциального андеграунда". Песен-манифестов у Усова хватает, но кредо с неожиданной прямотой он выразил в одной из статей: «…отчаянный поиск Любви в мире, её лишившемся, опаленном "холодным пламенем инферно", затенившим любую искренность "стеклом отчуждения".
***
Дискография "Соломенных енотов" довольно обширна, официальных изданий пока четыре. Когда стало известно, что альбомы "енотов" выходят на "Выргороде", первая реакция у многих была неизбежно-показательной: «А Боря в курсе? Разрешил?!» Впрочем, издание именно на CD в эпоху Интернета, которому Усов открыто оппонировал, или моды на винил– отчасти тоже вызов.
На рубеже 2020 года героический "Выргород" выпустил ещё и полноценное собрание усовской лирики "Эльд". Сам Усов участвовал в подготовке издания, вносил правки, но книгу, увы, не увидел. Помимо текстов "енотов", а также проектов "Утро над Вавилоном" и "Ко.Со.Во.", четырёхсотстраничное издание содержит множество стихотворений Бориса, в том числе, ранее не публиковавшихся. Я сходу узнал новое про песню "Колыбельная панк-року", которую, как мне казалось, выучил наизусть ещё в девяностых. Ещё несколько песен обрели полноценную картину, что сложно было сделать только через записи. Именно книга может открыть удивительный мир Бориса Усова людям, которым сложно преодолеть качество записи, звучание "енотов". Конгениальное предисловие Максима Семеляка – вполне себе пролегомены к дальнейшей разработке усовской поэтики.
Бесчисленные кино- и книжные аллюзии, разнообразные и противоречивые влияния, имена, животные и термины - всё это настоящее поле для исследований. Так, переслушивая записи и читая тексты, я понял, что заинтригован удивительно частым для современного автора употреблением слова «лабаз». Очевидно, что хрестоматийный "туз-лабазник Сысой Сысоич" – для Усова предмет искренней ненависти, но вдруг не только в этом дело.
двойной клик - редактировать изображение
***
Про "Соломенных енотов" я впервые узнал именно через "Завтра", прочитал в рок-полосе году в 1994-м. Скорее всего, автором полурекламной отвязной заметки был сам Усов. Потом познакомившись с «формантами» – обрёл некоторые альбомы, открыл журнал "Связь времён". Был на концерте в ОГИ, который Усов начал знатным приветствием: «Здравствуйте, дорогие посетители нэпманского кабака. Сейчас мы будем петь для вас песни. Точнее не для вас, а для самих себя». И в том была выражена своеобразная программа. Был и на концерте в "Горбушке", к которому уже написал отчасти неофитский апологетический анонс. Но опыт общения пришёлся на годы, когда в отношении контркультуры Усов отзывался с видимым раздражением. «Имя этой бесплодной земли звучит одиозно – «рок-музыка». Попытка претензии, неумело балансирующей между "бардами" и "попсовиками", "лузерами" и "хитмейкерами". Говоря прямо - лишнее родимое пятно на теле отечественного искусства», - смачная цитата из неопубликованной усовской статьи. Впоследствии, кажется, негатив сильно смягчился, но разговоров про "енотов" практически не было. Они не были табуированы, но беседа под диктофон точно не просматривалась.
***
Борис восседает за столом на кухне своей легендарной коньковской квартиры 104. Поблёскивая стеклами очков, не без ехидства вопрошает: «Я, наверное, самый сложный автор "Завтра"»?
«Нет, Савва Васильевич Ямщиков сложнее», – в тон отвечаю я - «он когда совсем недоволен, резюмирует: всё, я звоню Проханову…».
«Ну если бы у меня был номер Проханова, я бы тоже так делал», – осклабился Усов.
О да, автором он был очень непростым, но игра, чёрт побери, стоила свеч. «Объясни Боре, что газета - это не журнал "Аполлон"», - пытался сгладить назревавший конфликт коллега. Сиречь, газета - конвейер, где неизбежны уступки, натяжки, и, увы, проколы. Но компромисс – самое последнее, на что пошёл бы Усов. Тем паче свои "Аполлоны" он издавал. Его самиздатовские журналы - "ШумелаЪ мышь", "Связь времён" и "Мир искусства" - непременная часть усовского мифа и истории "формейшена".
И надо признать, Борины тексты никоим образом не нуждались в редакторском вторжении. Это всегда были вдохновенные, цельные, прекрасные статьи. Блестящее знание темы, темперамент, недюжинный литературный талант. Усов открывал новые континенты, подмигивал своим, готов был оценить достойное, но куда чаще раздавал эффектные оплеухи.
Доселе непостоянная и непоследовательная кинорубрика с момента появления в ареале "Завтра" Бориса и Анастасии Белокуровых обрела полноценных хозяев.
Кстати, и отношение к делу было образцовым. Помню появление одной рецензии. Фильм был отсмотрен на фестивале, потом Борис купил DVD, вырвав деньги из только что полученного скромного гонорара и ещё неоднократно освоен. И только после этого появился текст, скорее скептический.
Любить и знать было для него синонимами. По слухам, как-то Борис составил список любимых фильмов. Там было три тысячи (!) позиций. И можно было быть уверенным, что о каждом он был способен прочитать лекцию. Из его формул-размышлений мне особо запомнилась одна, которая и по сей день влияет на мою скупую кинопрактику: «За первые полвека существования кинематографа было создано столько шедевров, что последующие десятилетия можно легко поставить под вопрос».
Появление такого автора в «Завтра» вызвало большую печаль у разнообразных полицаев мысли. Хотя казалось бы только дураки могут рассматривать Усова сквозь призму партбилетов. Банально, но он сам себе был партия. Впрочем, партия это часть, а в случае Усова уместно вспомнить реакцию знаменитого артиста Бориса Ливанова на адресованное ему объявление «зайти в художественную часть»: «Как это художественное целое может зайти в художественную часть».
Так что: «Я превращаю себя в остров-крепость» или же «У нас государство в государстве, - и мы будем в нём умирать».
Понятно, что в "Завтра" хватало того, что не было ему близко. (Впрочем, как и любым другим авторам, а порой и сотрудникам "Завтра", включая главного редактора, ибо газета всегда была большой и широкой площадкой). Несмотря на декларируемую внеполитичность, прокремлёвский вектор газеты вызывал у Усова досаду, фигура оппозиционности для него была важна. Но если бы это было однозначно невыносимо, то ни о каких публикациях и речи бы не было. «Продолжаем сотрудничество», – с неожиданно протокольным пафосом говорил он после обсуждения планов на ближайшее будущее. (А может быть, он подспудно цитировал, например, "Как украсть миллион" и историю с незадачливым миллиардером Лиландом).
«Сотрудничество» прерывалось: Борису становилось скучно, он резвился, предлагал оригинальные ходы «а давайте вместо рецензии я пьесу напишу», или же конфликты превышали допустимый рабочий уровень. Было и триумфальное возвращение, а потом пришли долгие годы тяжёлой болезни.
Из особо любимых текстов могу отметить статьи про "Глянец", "Поезд на Юму", "Груз 200", "Чёрную книгу" Верховена и «воскресших» мушкетёров.
Из несостоявшегося – только в планах осталась статья про почитаемого барда Михаила Щербакова, а также обзорно-просветительская работа об индийском кино. Белокуровы в своё время издавали журнал "Мир индийского кино", а Борис даже написал книгу про суперзвезду Болливуда - "Митхун Чакраборти. Наследник из Калькутты". Её можно было заказать на Озоне, но уже к двадцатым числам прошлогоднего апреля книга резко закончилась.
***
Усов не принимал интернет («Во-первых, люди просто разучились общаться между собой. Я не понимаю всей этой бесконечной переписки. Люди просто ищут легкие пути. По переписке гораздо легче кинуть кого-то или предать. И второе: мне категорически не нравится, что любой середняк получил доступ к печатному слову. Хотя я уверен, что оно от этого не потеряет своей ценности»), обходился без мобильного телефона. Он выстраивал свой мир, относясь к миру внешнему, мягко говоря, без энтузиазма. В историях и легендах «формейшена» очень много схожего с тем, как описывают «южинский кружок» – безбрежные таланты, асоциальность, много алкоголя.
Несмотря на всю свою знаменитую несносность, Усов представлялся очень чистым человеком, пусть и больших эмоций. Распрекрасные словечки - «возопил», «встрепенулся», «бушевал», которые, казалось, остались в мире классического слова – в нём идеально проявлялись.
Однажды в телефонном разговоре я поведал, что умерла моя кошка, прожившая семнадцать лет – Борис заметно опечалился. Человеческие утраты такого эффекта, за редкими исключениями, не вызывали. Усов - это редкое, но известное у больших художников сочетание выдающейся мизантропии и трогательного добродушия.
Его бескомпромиссность в жизни была последовательной и взаправдашней. В отличие от многих декларировавших, но сошедших с дистанции. Действовать (или бездействовать) так, как считаешь правильным и нужным было однозначным выбором. Впрочем, и по дороге саморазрушения Борис двигался столь же убеждённо.
«Глаза Иного мира» – именовал его коллега по андеграунду, и в этом, помимо подкола, звучало признание. Усов реально воплощал и полноценное присутствие «здесь и сейчас», и совершенно умопомрачительное «не-здесь», причём без какой-либо патологической мистики. Этот выдающийся синтез и сдетонировал в творчество, в дивные, неугомонные, неподконтрольные строки и песни.
Словно в зеркальце, смотрит в луны
Царство зла, королевство мафий
Стынет лак на запретных рунах
Поперёк моих биографий
Были воины. Стали панки
Угадайте, кем станем вскоре
И полынные полустанки
Не участвуют в разговоре
Не окрасится синим воздух
Мы еще раз себе изменим
Так драконы теряют скорость
По дороге в северный Йемен.
