Феликс САНДАЛОВ. "Формейшен. История одной сцены". — М.: Common place, 2016. — 576 с.
"…и ещё я продюсер Экзича, у меня есть автограф Усова". "Карибский кризис".
"Вообще в 1990-е любому приличному человеку нужно было чётко обозначить свою позицию по отношению к всепожирающей мамоне. Про эту позицию была "Трансильвания" как магазин, так и радиопередача, — про это был Проханов, про это была "Лимонка". И именно про это были "Еноты". Георгий Мхеидзе
Сказали бы про такую книгу лет пятнадцать назад — посчитал бы интересной шуткой.
Знакомясь в прошлом году с книгой А.Горбачёва, И. Зинина "Песни в пустоту. Потерянное поколение русского рока 90-х" сожалел, что история "коньковской формации" и её окрестностей подана только через "Соломенных енотов".
Читая и уже перечитывая "Формейшен", борешься с желанием пуститься в воспоминания или начать разбирать до запятой — кто и что сформулировал, и как это соотносится с другими данными.
Но всё это совершенно не важно. Известный музыкальный журналист, обозреватель "Афиши" Феликс Сандалов при поддержке независимой издательской инициативы Common place выдал внушительное исследование того, что помимо слова "формейшен" более доступно, хотя и не менее сложно, обозначают как "московский панк-андеграунд девяностых", "коньковскую формацию" и пр. Словом, то, что представляют такие имена и названия, как "Соломенные еноты", Сантим, Константин Мишин, "Банда четырёх", "Огонь", "Лисичкин хлеб", Экзич.
Сандалов — в силу возраста не свидетель событий — провёл скрупулёзный разбор, выкладывая из разнородных и иногда полемичных "камней" и "смальты" мозаику интереснейшего сообщества русской культурной жизни девяностых — начала двухтысячных. Для книги было сделано несколько десятков интервью, изучены подшивки газет и самиздатовские журналы. Использован отработанный приём микста прямой речи собеседников, но важную роль играют тонкие и умные эссе в начале каждой главы.
"Формейшен" оборачивается разными гранями — концертами и альбомами, фильмами и мистификацией под Серебряный век, субтильной левизной и кипящим нацбольством. Очень точно наводятся мосты к близким явлениям. Ведь андеграундное и отчасти закрытое поле вовлекало в себя множество фигур и явлений. Сибирский панк и культура самиздата, НБП и движение "За анонимное и бесплатное искусство", Александр Непомнящий и группа "Палево", питерский панк-бретёр Алексей Фомин и казахстанская "Адаптация". В упрощённом до предела мире сложные люди сбиваются в сообщества, группировки, стаи.
Для меня "Формейшен" является дополнительным ответом на естественный вопрос со стороны: почему именно "они", по мне, являют собой феномен, достойный внимания. Много ли можно написать о патентованных панках, допущенных на телевидение и fm-станции? Тем более, можно ли их подать так, что через описание групп и музыкантов возникает целая страница истории России в последнее десятилетие ХХ века?
"Формейшен" — живой парадокс, который начинался порой вовсе не с музыки, но именно панк-андеграунд стал адекватной и яркой формой воплощения интересов, представлений, знаний. Выражение "за душой надо что-то иметь" здесь было воплощено тотально — души героев книги были переполнены и требовали выхода. Они демонстрировали удивительную начитанность, но готовы были сочинять "без правил, без комплексов, без оглядки". И играли панк так, что бескомпромиссности могли позавидовать британские родоначальники.
Безусловно, в первую очередь это книга-воспоминание. Сегодня "формейшен" в заметной своей части достояние истории, хотя продолжением истории является и сама книга, и особенно её финал, где о влиянии коньковской формации вещают молодые музыканты-экспериментаторы. Да, Борис Усов сегодня даже в большой степени, чем два десятилетия назад, отстранён от мира, а Сантим, хоть, слава Эвтерпе, и не оставляет сцену, но признаётся, что больше гордится гвардейским значком и работой инженером-наладчиком на шахтах Коми. Но хватает проектов, напрямую связанных с "формейшеном", которые регулярно и убедительно подтверждают, что музыка продолжается.
В конечном счёте весь этот веер вдохновенных дебошей, политических выступлений и интеллектуальных изысков остался бы только в прошлом, не будь главного — десятков сильных, неожиданных, пронзительных песен. При всём проблемном качестве записей и исполнения в них есть то, что описало, победило и преодолело время.
Что значит сломать свои кости
Об основы двадцатого века?
Это значит найти свой остров
И любимого человека.
Это значит наследовать Землю
И построить на ней свой Китеж,
Распахнув ногой двери в келью,
И увидеть то, что не увидишь.
("Соломенные еноты")
