Итак, наш автор кажется совершенно согласным с выводами другого еврейского философа, нашего современника: «Французская революция стала возможной лишь благодаря «сынам Иерусалима» (Бернар Анри Леви, «Дух иудаизма», 2016. См. также Бомба под христианский мир).
Также Лазар кажется вполне разделяет и то убеждение, что еврей был фактически единственным выгодополучателем итогов французской революции: «Мы оставили его накануне 1789 года скромным, жалким объектом презрения ко всем, открытым для оскорблений; он был найден после бури освобожденным от всех ограничений и из раба стал господином. Это быстрое восхождение было шокирующим; нас изумило то богатство, которое еврей получил право демонстрировать, и мы помним старую обиду отцов, обиду социального антииудаизма: золото еврея отвоевано у христианина, которого побеждают мошенничеством, обманом, грабежом, всеми средствами и главным образом предосудительными средствами. Это то, что я назову моральным недовольством антисемитизма, который можно резюмировать так: еврей более нечестен, чем христианин; он лишен всякой щепетильности, чужд преданности и откровенности. Обоснована ли эта жалоба? Так было и есть во всех странах, где еврей удерживается вне общества, где он получает исключительно талмудическое образование, где он подвергается преследованиям, оскорблениям, издевательствам, где он неправильно понимает достоинство и автономию человеческого существа…» итд. В общем, освободите, ассимилируйте еврея, и он станет таким же обычным буржуа, как и бывшие христиане, отбросившие свои религиозные химеры…
Наконец, правда и то, что еврей способствовал «экономической революции, венцом которой было появление буржуазии», продолжает Лазар: «во Франции в эпоху Реставрации и при Июльском правительстве они стояли во главе финансов и индустриализма, были среди основателей крупных компаний, страхования, железных дорог, каналов. В Германии их влияние было огромным; они вызвали обнародование всех законов, благоприятствующих торговле золотом, ростовщичеству и спекуляции. Именно они воспользовались отменой (в 1867 г.) старых ограничительных законов о процентных ставках, они добились принятия закона от июня 1870 г., который освободил акционерные общества от государственного надзора; после франко-прусской войны они были одними из самых смелых спекулянтов и в лихорадке ассоциативизма, охватившей немецких капиталистов, действовали так, как действовали французские евреи с 1830 по 1848 год, вплоть до финансового краха 1872 года, времени, когда среди обездоленных в грюндеровский период (то есть, когда доминировали евреи – ВМ) помещиков и мелкой буржуазии зародился самый яростный антисемитизм…».
Итак, «еврей является главным держателем капитала»: евреям принадлежит все; а еврей, будучи эквивалентом мошенника, обманщика, ростовщика, стал синонимом богатства…». Конечно, не все евреи, а лишь «около двух миллионов» на поверхности «тех, кто в Европе и Соединенных Штатах принадлежит к классу буржуазии». Однако, бесспорно, что «сто лет назад они были ничем», а сегодня «по своему богатству, положению и рангу занимают место, которое кажется мало пропорциональным их численному значению», так «что их можно увидеть повсюду, и они кажутся легионом»…
На все эти факты Лазар возражает в прежнем духе: большинство евреев всё равно прозябают в нищете. Да и не еврей спровоцировал эту революцию, он был лишь «одним из факторов этой трансформации».
Трудно сказать, насколько выводы Бернара Лазара могли успокоить французских антисемитов, которые видели ситуацию немного иначе. Абстрактные рассуждения волновали их мало. Они были возмущены совершенно конкретной «семибанкирщиной» (как сказали бы мы), на глазах у всех выгрызающей куски мяса из французского народа. Но главное в том, что выходом книги дело отнюдь не ограничилось. Это было только начало, только первое дуновение надвигающейся бури…
Книга «Антисемитизм» Бернара Лазара вышла через несколько месяцев после ареста капитана Альфреда Дрейфуса, французского офицера еврейского происхождения, обвиненного в госизмене и работе на германскую разведку.
Чудовищный скандал, в который вылилось «дело Дрейфуса», которое буквально расколо Францию пополам, деморализовало армию, оставило груду дымящихся развалин от правовой системы страны, и, наконец, породило мировое фашистское движение («Аксьон Франсез» Шарля Морраса родилось именно из «дела Дрейфуса»)[1] – во многом дело рук именно нашего замечательного борца с антисемитизмом.
Именно Бернар Лазар первым перевёл стрелки банального в общем дела о шпионаже на рельсы «антисемитского судилища» над офицером-евреем и написал скандальные брошюры, которые дали старт «дрейфусарской кампании».
Первая из них, «Судебная ошибка. Правда о деле Дрейфуса» была опубликована в ноябре 1896 г. в Бельгии (в «антисемитской» Франции опубликовать её Лазар не решился). Именно в ней Лазар впервые выбросил антисемитскую карту и использовал оборот «J'accuse» (Я обвиняю), ставший позднее знаменитым благодаря вызвавшей бурю статье Золя. Но сперва всеобщее возмущение вызвала сама эта брошюра: Лазар раздувает антисемитский скандал там, где его нет! – так писали практически все французские газеты. Лазара атаковали со всех сторон и цветов политического спектра. А с лидером антисемитов Эдуардом Дрюмоном ему даже пришлось драться на дуэли.
Особое возмущение антисемитов вызывала и странная манера Лазара говорить, как бы от лица французского общества (в массе своей патриотического и христианского), а о евреях – в третьем лице: «мы видим в них… итд). То есть, те же обороты, что он использовал и в своей книге.
Всеобщая обструкция Лазара не остановила. Наоборот, он развил невероятно кипучую деятельность: отыскал адвоката Рейнаха, который возглавил кампанию в защиту Дрейфуса, заручился поддержкой влиятельного еврейского мира, но главное – поддержкой видных литераторов, и, прежде всего Эмиля Золя.
Последнего он и упросил написать скандальную статью, которая вышла в газете редактируемой Клемансо под придуманным Лазаром названием «J'accuse» (Я обвиняю). Эта-то публикация и стала настоящим стартом атаки дрейфусаров на французское правосудие, атаки, которая вызвала в итоге всенациональный обвал.
После чего всей консервативной части французского общества только и оставалось, что осознать, что не только финансы и экономика, не только политический режим, культура и общественное мнение, но и судебная система находится в руках могущественного еврейского лобби. Скандал «Дела Дрейфуса» в итоге оказался подобен тому «Процессу о еврейских книгах», который стал в свое время предтечей Реформации (См. Бомба под христианский мир, Часть V).
И также точно «дело Дрейфуса» породило эпоху фашизма, первой ласточкой которого современные историки называют «Аксьон Франсез» Шарля Морраса.
Впрочем, ничего ужасного в «Аксьон Франсез» не было. В оптике Морраса, еврейство было именно тем, чем и представало оно в книге Бернара Лазара: «нацией внутри нации, государством в государстве», той «чуждой» силой, которая «вмешивается в нашу политическую жизнь, внося лишь раскол и разрушение»[2]. При этом Моррас подчеркивал, что не вкладывает в свое понятие антисемитизма конфессионального или религиозного смысла. Антисемитизм – отмечал он, – существует лишь потому, что французы вынуждены задавать себе вопрос, являются ли они хозяевами в своем доме?[3]
Решение же еврейского вопроса, с точки зрения Морраса, было очень простым: ситуацию надо просто откатить к позиции до Французской революции: «Евреи не будут ни преследуемы, ни изгнаны. Живущие во Франции евреи останутся ее подданными, но перестанут быть гражданами. Как и подданным в наших колониях, государство обеспечит им безопасность, правосудие, свободное исповедание религии. Им будет запрещено участие в общественных делах и закрыт доступ на государственную службу»[4].
Государственная служба – заключал Моррас, – должна быть доступна только французам не менее чем в третьем поколении. «Фашизм» «Аксьон франсез» заключался таким образом только в возвращении здравого смысла: не более, но и не менее.
Итак, каковы же итоги? «Дело Дрейфуса» мощным напором продавило юридическую систему страны, которая с тех пор кажется так и не приходила в сознание. Самому Бернару Лазару, сыгравшему роль гордо веющего буревестника грандиозного скандала, не удалось насладиться плодами своей победы. Сердце его не выдержало бурь и натиска, он скончался в 1903-м, в возрасте 38 лет… Фашистское европейское движение, начатое накатом Бернаром Лазаром волны «антисемитизма», завершилось девятым валом 1945-го, ставшим фактическим концом европейской цивилизации. Шарль Моррас кстати дожил до этого времени и представ перед судом, успел крикнуть своим обвинителям: «Это месть за дело Дрейфуса»!…
В заключение нашей работы давайте ещё раз обратимся к замечательной книге Бернара Лазара, тем её страницам, где наш философ пишет о «еврейской республике» или даже «еврейской империи», как он называет ту невероятную еврейскую сплоченность, солидарность и коммуникацию, которые имели место во все века и представляли единый мировой организм, не знающий разрывов и расстояний.
«Еврейская солидарность возникла из рассеяния. Еврейские иммигранты и поселенцы, прибывшие в зарубежные страны, группировались в особых кварталах и, где бы они ни находились, составляли общество. Их общины собирались вокруг молитвенных домов, которые они построили в каждом городе, где они образовали ядро; они имели многочисленные и важные привилегии… Синагоги были «настоящими маленькими республиками», они также были центром религиозной и общественной жизни… Все синагоги были связаны друг с другом в обширное федеративное объединение, настоящую сеть древнего мира… они посылали друг другу гонцов, информировали друг друга о событиях… Они … чувствовали себя сестрами; каждая из них обращала свой взор на Иерусалим и храм, куда они посылали свою ежегодную дань… Небольшие синагоги греческих городов и могущественные колонии Антиохии или Александрии создали местную и космополитическую солидарность Израиля… По всей Малой Азии, через острова, через Киренаику, через Египет еврей мог путешествовать безопасно, везде к нему относились как к гостю, и он приходил прямо в молитвенный дом, где находил добрый прием… В Риме, где их численность была значительной, евреи были сплочены так же, как в городах Востока.
«Они связаны друг с другом непобедимой связью», — говорит Тацит… «Вы знаете, — говорит Цицерон — какова многочисленность этих евреев, каков их союз, их власть над толпой собраний»… Когда Римская империя пала, когда вторглись варвары, а затем триумфально распространился католицизм, еврейские общины не изменились. Это были очень живые организмы… в разгар всеобщего переворота сохранившие религиозное и социальное единство… И когда были созданы Готское и Германское королевства, еврейские общины еще какое-то время сохраняли известную автономию, пользовались особой юрисдикцией, и в этих новых организациях образовывали свои коммерческие организации и группы, в которых сохранялась многовековая солидарность… Но и позднее, по мере того как законодательство становилось для них более суровым… евреи лишь увеличили силу объединявших их уз… Синагоги сохранили свой авторитет. И если евреи подчинялись суровым законам… у них было свое собственное правительство, советы старейшин, суды, решениям которых они подчинялись, а их генеральные синоды имели право суда над единоверцами и защиты единоверца перед христианским трибуналом.
Еврейская община, кагал, была вооружена против тех, кто не выполнял свой долг солидарности, предавая их анафеме и произнося против них Черем-Хакахал (то есть отлучение от кагала. Сегодняшняя культура отмены, торжествующая на Западе, имеет то же происхождение – В.М). Это отлучение касалось всех, кто уклонялся от своих обязательств перед общиной: кто отказался исповедовать свое имущество, чтобы уйти от взноса, который налагала синагога, тех, кто не подчинялся решению, которое кагал принимал в общих интересах, наконец, тех, кто нападал на Танах и Талмуд, разрушая тем единство Израиля (среди последних, например, Спиноза)…
Эмансипированные евреи, сломав узкие рамки древних синагог, отказались от древнего законодательства общин, но не потеряли их солидарности. – продолжает Лазар. – Даже отвергнув веру, они не могли потерять ее смысл, потому что она сделалась у них общественным инстинктом… Еврей, даже если он покинул синагогу, до сих пор является частью еврейского «масонства», еврейского кружка, если хотите. Еврейство, спаянное в единое тело, легче находит свое место в сегодняшнем расслабленном и разобщенном обществе». Я не говорю здесь о масонских объединениях – поясняет далее Бернар Лазар, – а использую слово «масонство» в общем смысле. Однако, смысл вполне понятен.
Невероятную силу консолидации и коммуникации еврейского галута, этой горизонтальной мировой сети, распыленной по городам и странам, но дышащей и действующей повсюду подобно единому организму, демонстрировало мессианское движение Саббатая Цви (1665-1666), буквально в одно мгновение разбудившее (Он пришёл! Мессия явился!) и поднявшее на ноги всё мировое еврейство. (См. Бомба под христианский мир. Часть VI Мессианская революция: Саббатай Цви и Якоб Франк).
Помимо точной фактологии, достаточно глубоко Бернар Лазар раскрывает и духовную природу иудейства, из которой проистекает революционный характер еврея.
Самая главная, самая центральная суть еврея заключена в его эксклюзивном договоре с Богом. Яхве – единственная легитимная для еврея инстанция. Потому любую иную (политическую, государственную) власть еврей категорически не приемлет. С другой стороны, говорит Бернар Лазар, еврей ожидает всех благ от Яхве исключительно в этом мире: «Если мы видим в них ферменты революции, а это было во все времена…, то это потому, что они всегда были недовольны. Они не верили в будущую жизнь… они ожидали только ужаса Шеола. Философия еврея, или, лучше сказать, его эвдемонизм, была проста; он говорит вместе с Экклезиастом: «Я узнал, что нет иного счастья, кроме как радоваться и обеспечить благополучие на протяжении всей жизни…».
Но при этом еврей абсолютно уверен в своем праве. Поскольку именно об этом и заключил он свой договор с Яхве: «Именно идея договора доминировала во всей теологии Израиля. И когда израильтянин выполнял свои обязательства перед Яхве, он требовал взаимности... Он настаивал на полном выполнении взаимных обязательств; он хотел, чтобы между ним и его Богом были поставлены справедливые весы; он вел точный учет своих обязанностей и своих прав».
Итак, справедливость! А также и равенство. Ибо глазах Яхве весь народ Израиля и каждый еврей в отдельности одинаково святы: «Именно их представление о божественности дало им второй элемент. Оно привело их к пониманию равенства людей». И оно также дает третий элемент – анархию. Поскольку святая община Израиля не может управлятся никем, кроме самого Яхве: «оно даже привело их к анархии; теоретическая и сентиментальная анархия, потому что у них всегда было не правительство, а настоящая анархия, потому что правительство, какое бы оно ни было, они никогда не принимали с добрым сердцем».
И при этом еврей далёк от какой-либо метафизики: «Иудаизм не задавал никаких существенных метафизических вопросов ни о загробной жизни, ни о природе Бога: никакой связи с Писанием, говорит Спиноза; и что касается меня, то я не узнал и не мог узнать через Священное Писание ни одного из вечных атрибутов Бога»; и Мендельсон добавляет: «Иудаизм не открыл нам ни одной из вечных истин».
Зато единственное, что еврей точно знает – Яхве истинный царь, следовательно, никакая иная земная власть не имеет значения: «Все евреи являются подданными Яхве… Всякое правительство, каким бы оно ни было, плохо, поскольку оно имеет тенденцию подменять правительство Бога; с ним нужно бороться, поскольку Яхве — единственный руководитель еврейской республики, единственный, кому должен подчиняться израильтянин…».
«Это убеждение сделало еврея неспособным к дисциплине и подчинению, оно заставило его отвергнуть все ограничения, налагаемые властью, и сами иудейские князья не могли справится с народом мятежным, неспособным вынести никакое иго и никакое принуждение».
Но более того – продолжает Лазар, – даже и сам Яхве не имеет право направлять разум еврея, поскольку сам же и дарован еврею свой разум. В подтверждение чего приводит замечательный пример – историю спора между раввином Элиэзером и его коллегами-раввинами: Во время доктринальной дискуссии был услышан божественный голос, который, вмешавшись в дискуссию, согласился с раввином Элиэзером. Другие раввины не приняли небесного решения; один из них, раввин Джошуа, встал и заявил: «Не таинственные голоса, а большинство мудрецов должны отныне решать вопросы учения. Разум больше не сокрыт на небе, Закон уже не на небесах; он был дан земле, и человеческий разум должен понять и объяснить это». Итак, отныне уже даже не Яхве, а лишь Синедрион – единственный критерий истины. А позже, во времена Мозеса Мендельсона – один лишь разум еврея указ еврею.
Лазар забывает сказать лишь о последнем, главном элементе революционного духа Израиля: его «позитивном антропоцентризме», том сознании исключительной святости и избранности «святого народа», которую дает Израилю его эксклюзивный договор с Яхве. Откуда следует максима: все принадлежит Яхве и народу Израиля. И до тех пор, пока это не так, справедливость в этом мире не восторжествовала; до тех пор дело Мировой Революции не окончено. (О позитивной антропологии Израиля см. в работе Революция против Царства. Миф об Исходе в свете политической теологии и метафизики истории)
Здесь, конечно, хочется вспомнить глубокую и верную интуицию Главного Буржуина из «Сказки о Военной тайне и Мальчише-Кибальчише» А. Гайдара: Отчего, Мальчиш, во всех буржуинских царствах и королевствах «в тот же день … на разных языках, … те же песни поют, в разных руках, но те же знамёна несут, те же речи говорят, то же думают и то же делают?… Нет ли, Мальчиш, тайного хода из вашей страны во все другие страны, по которому как у вас кликнут, так у нас откликаются, как у вас запоют, так у нас подхватывают, что у вас скажут, над тем у нас задумаются?». «…Есть, – отвечает Мальчиш – и могучий секрет… Есть… и неисчислимая помощь… Есть… и глубокие тайные ходы. Но сколько бы вы ни искали, всё равно не найдёте. А и нашли бы, так не завалите, не заложите, не засыплете…». И «…опустился он на пол, приложил ухо к тяжёлому камню холодного пола, и, ты поверишь ли, о Главный Буржуин, улыбнулся он так, что вздрогнули мы, буржуины, и страшно нам стало…».
И Бернар Лазар, как и Аркадий Гайдар, несомненно были посвящены в Великую Тайну Мальчиша-Кибальчиша, но первый, в отличии от последнего, гораздо более щедро поделился ею с нами. Жаль лишь, что его замечательная книга до сих пор не переведена на русский. Хотя ее английский текст легко находится в интернете.
Однако, невероятно актуальное дело борьбы с ужасным злом антисемитизма, вновь то тут, то там поднимающего свою пещерную голову, несомненно, требует от нас и наших органов бдительности и реакции. Так что и эту замечательную книгу замечательного анархиста и борца с антисемитизмом было бы полезно перевести. Если не для тёмного всё ещё нашего народа, то, хотя бы, для чиновников. Что бы эти отцы и радетели отечества нашего не забывали и всегда помнили о самом главном в своей неустанной борьбе за наше счастливое будущее.
Примечания:
[1] См. об этом замечательную статью Василия Молодякова «Рождение «действия» из «дела Дрейфуса»: Шарль Моррас и создание «Action française»» Вопросы национализма, 2015, No 3 (23); а так же его книги о Шарле Моррасе «Шарль Моррас и «Action française» против Германии: От кайзера до Гитлера» (2020) и «Шарль Моррас и «Action française» против Третьего Рейха» (2021).
[2] Charles Maurras et Maurice Pujo devant la Cour de Justice du Rhône. N.p.: Verités françaises, 1945 // Молодяков В. Рождение «действия» из «дела Дрейфуса»: Шарль Моррас и создание «Action française», Вопросы национализма, 2015, No 3 (23)
[3] См. Charles Maurras. Quand les Français ne s’aimaient pas. Chronique d’une renaissance. 1895–1905. Paris: Nouvelle Librairie Nationale, 1926.
[4] Yves Chiron. La vie de Maurras. Paris: Godefroy de Bouillon, 1999// Молодяков В. Рождение «действия» из «дела Дрейфуса»: Шарль Моррас и создание «Action française», Вопросы национализма, 2015, No 3 (23)
