«Слушайте, товарищи потомки,
Агитатора, горлана-главаря.
Заглуша поэзии потоки,
Я шагну через лирические томики,
Как живой с живыми говоря».
Владимир Маяковский «Во весь голос»
Существует устойчивый культурологический термин «ревущие-двадцатые», roaring twenties, означающий эру джаза, техники, урбанизма и динамики. Это американское словосочетание применимо и к Европе, а уж тем более, к Советской России, где в 1920-х кричало и даже орало буквально всё и вся - вожди на трибунах, актёры «Синей блузы», лоточники от Моссельпрома, поэты на диспутах, члены учкомов и месткомов. Гремели марши. Наплывало танго из фешенебельного ресторана для нэпманов. Бил барабан пионерского отряда. «Это время гудит телеграфной струной», - констатировал поэт-современник. Всё двигалось в каком-то волшебном ритме. Пахло бензином, сапожной ваксой и …духами Coty, привезёнными торгпредом для фифочки. Беспризорная нищета смешивалась с нэпманским шиком. Звучал сам воздух. Клаксоны и патефоны, заводские гудки, трамвайная трель, шум примуса. «Они нарочно заводят примус, чтобы не было слышно, как они целуются. Но, вы поймите, это же глупо. Мы все слышим», - признавалась наивно-голубоглазая героиня «Двенадцати стульев».
Тогда бесперебойно говорили-вещали-жгли глаголами, и слово считалось оружием - как у Владимира Маяковского: «Оружия любимейшего род». Сказано о поэзии, которой сделалось так много, что в редакции газет и журналов приходили мешки посланий от безвестных поэтов (эту общенародную страсть злобно высмеивали наши сатирики!) Символ 1920-х – каков он? Локомотив? Радиомачта? Аэроплан? Хрестоматийный примус? Голос и логос! Именно к этой теме обращён проект «Логос конструктивизма» арт-площадки «Зотов». Этот музей, открывшийся в прошлом году в здании бывшего хлебозавода №5 имени Василия Зотова, уже получил широкую известность, как центр по изучению и популяризации русского авангарда. Их предыдущая выставка посвящалась формообразованию конструктивизма, а эта – его словесному выражению.
Предъявлены плакаты и обложки прессы, аудиозаписи и кинопродукция, эскизы и макеты. Мы погружаемся в атмосферу 1920-х – ревущих-двадцатых с их экстравертностью и коллективизмом. Итак, язык времени. Жар восклицательных знаков, которые звали и требовали. Иди на стройки социализма! Выше темпы! Приобретай журналы в киосках Центропечати! Питайся на фабрике-кухне! «Книги – тут!» - коллаж Александра Родченко с Лилей Брик в образе зазывалы, разумеется, присутствует в экспозиции. Бескрайнее «Даёшь!», как идея. «Врага обломали угрозу / и в стройку перенесен громовый, / набатный лозунг. / Коммуну вынь да положь, / даешь непрерывность хода! / Даешь пятилетку! Даешь —пятилетку в четыре года! / Этот лозунг расти и множь», - восклицал Маяковский. Перед нами не только плакаты с коротким призывом, но и реклама журнала «Даёшь!», в котором подрабатывали и Родченко, и Дейнека.
Не меньше было и вопросительных знаков, имевших жёсткое, допросное звучание, как на плакате «Записался ли ты в клуб?». Рабочий, стоящий на фоне новостроек, серьёзно спрашивал всех проходящих. «Умеете ли вы правильно перелистывать книгу?» - вроде бы интеллигентно, да при этом строго задавался вопросом человечек, держащий в руке лупу – в увеличительном стекле видны следы варварского обращения с «источником знаний».
Рядом – ещё один выразительный пример. «Читатель-хищник», где гнусного вида персонаж выдирает из книги листы. В 1920-х было много агитационных материалов, посвящённых этой животрепещущей тематике. «Не сворачивай книгу трубкой и не клади её в карман!» - призывали сознательного пролетария.
В те годы приходилось объяснять очевидное, и во всём ощущалась императивность. Делай так! Не делай вот эдак! Мой руки! Читай! Бросай кабак – иди в шахматную секцию! Крестьян звали в избу-читальню. Вот – макет избы-читальни конструктивиста Антона Лавинского. Эффектная и сугубо городская по виду постройка, она куда как больше понравилась бы мэтру из Баухауса, чем неграмотному пейзанину. Приобщение к передовым течениям шло грубовато – пахарю, едва научившемуся читать, выдавали не сказки Пушкина, а сборник статей по земельному вопросу или ещё какую-нибудь переписку Энгельса с Каутским.
С 1918 по 1932-1933 годы царило изобилие печатной продукции – то был настоящий издательский бум. Царила небывалая свобода слова -запрещены лишь контрреволюционные мерзости, и выходило буквально всё – от завалявшихся мемуаров такой-то екатерининской фрейлины до практических советов по созданию радиокружка в среднеазиатском ауле. Книги продавались тоннами. То и дело возникали и – закрывались газеты-журналы, а среди архитекторов и дизайнеров были часты конкурсы на создание газетных киосков. Вот - один из макетов по эскизам Александра Родченко – это остроугольное сооружение, чем-то напоминающее кораблик под алым парусом.
На выставке - огромное количество обложек с уникальными иллюстрациями, броскими шрифтами и - коллажами. Эту технику русские конструктивисты позаимствовали из французского дадаизма, но сделали из неё культурно-идеологический тренд. Сопроводительные стенды рассказывают о своеобразном «языке» фотоколлажей 1920-х – о том, что фрагменты, вырванные из контекста, приобретали новые смыслы, когда сливались в пространстве коллажа.
В ходу – искусство прямого действия. Популярны площадные театры, где разыгрывались сценки на актуальные темы – о борьбе за качество продукции, кознях мирового капитала, буднях комсомольцев из дома-коммуны, кулацких заговорах и так далее. Бытовал «живой газетный театр», и на стенде мы видим брошюру, повествующую о его организации. «Эй, синеблузые! Рейте!» - обращался к своим друзьям из театра «Синяя блуза» Владимир Маяковский.
В постреволюционное десятилетие вполне допускались открытые дискуссии, причём не только между конструктивистами и неоклассиками, но и между Художником и Властью. Так, явлена афиша, приглашающая на диспут Маяковского с Луначарским. Здесь же мы видим фото с выступления «агитатора-горлана-главаря» на одном из таких сборищ. В те годы и всесильные наркомы, и властители читательских дум ходили среди народа, не гнушаясь общения и не создавая вокруг себя ореола сакральности.
Отсюда – выступления ораторов по всякому поводу, митинги, шествия, где вожди, спустившись с трибун, шли в ногу с массами. Оформление грандиозных мероприятий – ещё одна увлекательная страница выставки. Перед нами – эскизы, макеты, фотографии. Мелькают знаковые имена – Родченко, Фомин, Маяковский. В этой связи небезынтересен состав участников – дизайнер-фотограф, архитектор и поэт. В 1920-х реализовывалась идея о синтезе искусств, подразумевавшая всеохватность, и никого не смущало, что поэт рисовал карикатуры, а фотограф делал градостроительные наброски.
Логос конструктивизма – это радиоголос. Маяковский писал: «Была ль небывалей мечта! / Сказать, так развесили б уши! / Как можно в Москве читать, / а из Архангельска слушать!» Радиоприёмник был точкой помешательства всей молодёжи, и на одном из выставочных экранов можно увидеть документальную съёмку – симпатичные, модные девушки в наушниках приобщаются к «новейшему звуку». Вот чудо техники - РП Л2 1929 года (Л2 – это двухламповый). Издавались журналы для профессионалов и любителей, говорилось о возможностях обучения по радио. Этот аналог современного онлайна был опробован при поддержке Наркомпроса – рекламу Заочного рабоче-крестьянского университета по радио также находим среди экспонатов. «Бубни миллионом своих языков, радио-агитатор!» - подытоживал Маяковский.
Любая общественная встряска порождает изменения в обиходном языке, а Революция создала повод для тектонических сдвигов в этой области. Ещё в начале 1910-х шли поэтические и всё больше эстетские опыты словообразования – экспозиция содержит небольшой раздел, посвящённый Велимиру Хлебников и Алексею Кручёных. Однако же «кудреватые Митрейки, мудреватые Кудрейки», как именовал их Маяковский, остались на периферии темы, хотя, по сию пору заслуживают исследовательского пыла.
Новояз Совдепа (sic!) должен был отвечать главному требованию – быть кратким и звонким. Даёшь аббревиатуры! ВКП(б), комсомол, ревком, промфинплан и фининспектор, коммунхоз, ВХУТЕМАС, Наркомпрос и, конечно же, всем памятные шкрабы – школьные работники. В «Республике ШКИД», само название которой содержало аббревиатуру, мальчишки называли своих учителей Викниксор и Косталмед, что в переводе с «тогдашнего» на привычный означало Виктор Николаевич Сорокин и Константин Александрович Медников.
«Взвод красноармейцев в зимних шлемах пересекал лужу, начинавшуюся у магазина Старгико и тянувшуюся вплоть до здания губплана», - так звучит стандартное предложение из романа «Двенадцать стульев», и далее идёт сетование старорежимной дамы: «И названия у этих магазинов самые ужасные. Старгико!», то есть Старгородский государственный и кооперативный магазин.
Иные функционеры так увлекались аббревиатурами, что выходило невразумительное. Те же Ильф с Петровым, играя словами, придумали «Мебельные мастерские Фортинбраса при Умслопогасе», намекая, что эти имена (Фортинбрас – шекспировский персонаж, а Умслопогас – негритянский вождь из приключенческого романа Генри Хаггарда) смахивают на ВХУТЕМАС и подобные нагромождения букв.
Крохотный зальчик, вернее – кабинет экспозиции повествует об Институте живого слова (ИЖС) в Петрограде. Ещё одна примета 1920-х – формирование учебных заведений, куда, во-первых, принимали без экзаменов, а, во-вторых, бесплатно или за символическую денежку (в пору Военного Коммунизма с 1918 по 1921 год вообще могли взимать …полено дров за лекцию). Эти вузы были экспериментальными, а потому образование в них давалось фрагментарное, однобокое и - феерическое.
Учащиеся могли получать великолепные знания в области искусств, но при этом до конца жизни писали с грамматическими ошибками. Не имелось единой базы, отрицались любые стандарты. В преподавание шли самые разные люди – от рассеянных чудо-гениев до вчерашних гимназистов, и когда в начале 1930-х общество затребовало крепких профессионалов, то выяснилось, что их так и не вырастили в должном количестве.
Тем не менее, в тех заведениях были удивительные программы. Так, в Институте живого слово исследовалось влияние звуков на психику, и агитаторам предлагалось тщательно фильтровать речь от аудиально-«неприятных» сочетаний. Там готовили ораторов, педагогов и даже сказителей народных легенд. Для каждой категории – свои речевые обороты и даже свои «частоты». С Институтом сотрудничал сам Луначарский, читая лекции.
Как и большинство подобных замыслов, ИЖС продержался недолго и в 1924 году был упразднён, а на его базе открылись Государственные курсы агитации и техники речи. На выставке мы знакомимся с материалами Института, можем послушать стихи в специальных наушниках и увидеть фотографии выпускников.
Страсть к новациям коснулась и музыки. Велимир Хлебников ещё в 1915 году предлагал создавать «гармонии», где ведущим звучанием будет гул промышленных городов, а зодчий Иван Леонидов в своём интервью журналу «Современная архитектура» за 1929 год убеждал читателей, что по радио надо запускать не песни, а шумы автомобилей, станков, грохот строительства и голоса прохожих. На вопрос корреспондента: «Если отрицать музыку, то что слушать в радио?», архитектор ответил кратко: «Жизнь». Представлена «Симфония заводских гудков» Арсения Авраамова – типическое порождение времени. На шестилетие Октября московские предприятия салютовали своим протяжным гулом. Это сопрягалось с пением революционных песен и пальбой орудий. К счастью, эти «прорывы» так и остались в мечтах, а советского человека принялись потчевать старинной классикой.
Выставка «Логос конструктивизма» - обширна. Здесь и картины футуристов, и супрематические зарисовки, и редкая хроника. Экспозиция такова, что она в состоянии понравиться и профану, и профи. Так, первый найдёт, чему удивиться, а второй – чем пополнить свой багаж представлений. Сочетание общеизвестного – с небанальным – это любимый приём всех московских кураторов-организаторов. Так что: «Вперёд!», как сказали бы в 1920-х годах.
двойной клик - редактировать галерею
-
Александр
23 мая 2023 в 09:29Ермошин
"в 1920-х кричало и даже орало буквально всё и вся - вожди на трибунах, актёры «Синей блузы», лоточники от Моссельпрома, поэты на диспутах, члены учкомов и месткомов"
=========
В основном верно, но с "вождями на трибунах", которые якобы орали - перебор! Впрочем, всё в рамках традиционной антисоветчины
-
Andrey
23 мая 2023 в 11:12Korobeynikov
Уважаемая автор. "и когда в начале 1930-х общество затребовало крепких профессионалов, то выяснилось, что их так и не вырастили в должном количестве." (Иванкина). В начале 30-х в связи с проводимой индустриализацией тысячи советских "техников и инженеров" командировались в основном в Германию. Там они устраивались на рабочие места и проходили "производственную практику", получая зарплату, изучая язык и осваивая технологии. Мой отец-опекун был направлен комсомолом в авиационный. Учеба проводилась квалифицированными преподавателями. А вот сдача зачетов и экзаменов осуществлялась "бригадно". 5-7 человек сдавали экзамен вместе. Для получения зачета достаточно было дать правильный ответ хотя бы одному из состава "бригады" Но дипломы выдавали каждому индивидуально, а не на "бригаду" один.
-
Александр
23 мая 2023 в 11:51Ермошин
"общество затребовало крепких профессионалов, то выяснилось, что их так и не вырастили в должном количестве"
==========
С конца 1980 -х общество - устами Горбачёва - объявило, что политикой должны заниматься профессионалы! И эти люди сразу появились - даже с избытком! Вот она, сила слов Горбачёва!!
-
Михаил-125
23 мая 2023 в 18:17Шталь-866
Можно конечно иронизировать над тем как, кого и чем "потчевали" в те легендарные времена, но "против фактов не попрёшь..."
Мировой культурный феномен "Социалистический реализм" родился, был создан и занял своё место в мировой культуре.
Чем парирует нынешний "эффективно-менеджерский," товарно-потребительский период истории страны ? Какой культурный "взнос" произвёл в мировую "копилку" ?
-
Людмила
23 мая 2023 в 23:42Федорова
Галина Иванкина:
"Существует устойчивый культурологический термин «ревущие-двадцатые...
Тогда бесперебойно говорили-вещали-жгли глаголами, и слово считалось оружием - как у Владимира Маяковского: «Оружия любимейшего род». Сказано о поэзии, которой сделалось так много, что в редакции газет и журналов приходили мешки посланий от безвестных поэтов (эту общенародную страсть злобно высмеивали наши сатирики!)..."
"С 1918 по 1932-1933 годы царило изобилие печатной продукции – то был настоящий издательский бум. Царила небывалая свобода слова -запрещены лишь контрреволюционные мерзости, и выходило буквально всё – от завалявшихся мемуаров такой-то екатерининской фрейлины до практических советов по созданию радиокружка в среднеазиатском ауле. Книги продавались тоннами. То и дело возникали и – закрывались газеты-журналы, а среди архитекторов и дизайнеров были часты конкурсы на создание газетных киосков."
----------------------------------------------
Дорогой автор! О каком изобилии идет речь?
Полиграфическая промышленность в 20–е годы находилась в критическом состоянии. Разрозненные мелкие предприятия испытывали трудности с финансированием и с поиском заказчиков.
Состояние полиграфической промышленности зависело от состояния бумагоделательной промышленности, которая испытывала аналогичные трудности в годы новой экономической политики. До октября 1917 г. бумага для книгопечатания в значительной мере импортировалась. Лучшие бумажные фабрики находились в Финляндии, Эстонии и Латвии. После октября 1917 г. торговые связи были резко сокращены и практически прерваны.
Советскому государству предстояла трудная, сложная работа по ликвидации неграмотности населения.
До революции простой народ был в своей основной массе безграмотным. Многие граждане не умели ни читать, ни писать. Особенно вопиющей была безграмотность среди сельского населения, которое составляло большую часть, так как Россия до революции была аграрной страной. Перепись 1897 г. показала, что из 126 млн. зарегистрированных при опросе мужчин и женщин грамотных среди них оказалось только 21,1%.
73% населения (старше 9 лет) были элементарно неграмотны. В этом аспекте Россия стояла последней в списке европейских держав.
Победившая в октябре 1917 г. партия большевиков вскоре приступила к ликвидации безграмотности. Но, собственно, сама кампания ликбеза началась позже: 26 декабря 1919 г. Советом Народных Комиссаров (СНК) был принят декрет «О ликвидации безграмотности среди населения РСФСР». В первом пункте декрета объявлялось обязательное обучение грамоте на родном или русском языке (по желанию) граждан в возрасте от 8 до 50 лет.
Кампания по ликбезу активно проводилась и в Красной Армии: ряды ее в значительной мере пополнялись за счет крестьян, а те в массе своей были неграмотны. В армии также создавали школы для неграмотных, проводили многочисленные митинги, беседы, чтение вслух газет и книг.
Трудностей, однако, было немало, особенно «на местах»:
не хватало помещений, мебели, учебников и пособий как для учащихся, так и для учителей, письменных принадлежностей. Особенно сильно бедствовали в селах: там приходилось проявлять большую изобретательность – из газетных вырезок и журнальных иллюстраций составляли азбуки, вместо карандашей и перьев использовали древесный уголь, свинцовые палочки, чернила из свеклы, сажи, клюквы и шишек. На масштаб проблемы указывает и специальный раздел в методических руководствах начала 1920-х годов «Как обойтись без бумаги, без перьев и без карандашей».
К середине 1930-х гг. официальная печать утверждала, что СССР стала страной сплошной грамотности – отчасти поэтому от очередной переписи 1937 г. ожидали стопроцентных показателей в этой сфере. Сплошной грамотности не было, но данные были неплохие: в населении старше 9 лет грамотных мужчин было 86%, а грамотных женщин – 66,2%. По сравнению с предыдущей переписью прогресс был колоссальным: большая часть населения все же стала грамотной, дети и молодежь ходили в школы, техникумы и вузы, женщинам стали доступны все виды и ступени обучения.
Серьезным событием стало введение в 1930 г. всеобщего начального обучения: это означало, что «армия» безграмотных перестанет пополняться подростками.
Кампания по ликвидации безграмотности (с 1919 г. до начала 1940-х гг.) – массовое обучение грамоте взрослых и подростков, не посещавших школу, – была уникальным и самым масштабным социальным и образовательным проектом всей истории России.
Данные следующей, 1939 года, переписи грамотность лиц в возрасте от 16 до 50 лет составляла почти 90%, что свидетельствовало о явном успехе грандиозного проекта. Неграмотность взрослого населения, хоть и не будучи до конца ликвидированной, утратила характер острой социальной проблемы, и кампания по ликбезу в СССР была официально завершена.
Вот, как-то так, без помпезности.
-
Валерий
24 мая 2023 в 14:37Журавлев
Все верно, Людмила...
-
Валентин
24 мая 2023 в 16:18Рутц
=======Людмила Федорова===До революции простой народ был в своей основной массе безграмотным. Многие граждане не умели ни читать, ни писать=======
Федорова, но речь в статье идет о периоде с 1918 по 1933 годы, когда большинство граждан уже научилось писать и читать.
Вы этого не поняли? Или не хотите понять?
-
Валентин
24 мая 2023 в 16:21Рутц
=======Людмила Федорова===Дорогой автор! О каком изобилии идет речь? Полиграфическая промышленность в 20–е годы находилась в критическом состоянии.======
Федорова, с чего вы это взяли? На эту тему написано много книг и статей.
Приведу статистику. "Уже в 1922 г. начался заметный рост книжной продукции в РСФСР. В 1923 г. тираж книг достиг уровня 1913 г., а в 1924 г. этот уровень был превзойден в полтора раза. К десятилетию Советской республики уровень 1913 г. был превзойден по тиражу в два с половиной раза, а по количеству названий — в полтора раза". "С 1922 г. начинается бурный рост детских изданий, достигая к 1928 г. 680 названий".
"Спрос на крестьянскую литературу опережал возможности издательств. В целом с 1924 по 1928 г. в Советском Союзе было издано 1529 названий крестьянской литературы в количестве 62 674 тыс. экз. В 1929 г. издание крестьянской литературы в Госиздате возросло по сравнению с предшествующим годом в 4 раза".
"Наибольшее число книжных изданий было выпущено в 1930-1931 гг., после реорганизации издательского дела и создания ОГИЗа. Общий тираж названий, выпущенных в 1931 г., достиг 852 млн. экз. и почти в 10 раз превысил тиражи 1913 г.
К концу первой пятилетки (1932-1933 гг.) книги в СССР издавались на 92 языках, вт.ч. на языках 40 народностей, получивших письменность только после 1917 г. Значительно возрос средний тираж одной книги, что свидетельствовало о расширении читательской аудитории".
"Тираж сельскохозяйственной литературы в 1930 г. по сравнению с 1913 г. увеличился в 66 раз".
Подробней здесь: https://maxbooks.ru/berabum/shomrak94.htm
Так что здесь права Иванкина, а не Фёдорова, которая как всегда ошибается.
-
Людмила
24 мая 2023 в 17:36Федорова
Валентину Рутцу
Уважаемый Валентин, я ничего из своей головы не выдумала. так как этой проблемой конкретно не занималась.
Рекомендую статью кандидата филологических наук Светланы Волошиной "Ликвидация безграмотности в СССР", размещенную в журнале "Живая история."
-
Валентин
25 мая 2023 в 06:55Рутц
=======Людмила Федорова ===Уважаемый Валентин, я ничего из своей головы не выдумала. так как этой проблемой конкретно не занималась.=======
Он про Фому, она про Ерёму. Глубокоуважаемая Фёдорова, Вы ссылаетесь на статью, где написано о якобы "критическом состоянии бумагоделательной промышленности", которая не позволяла печатать в изобилии книги.
Но в этой статье речь иде, только и исключительно о ликвидации неграмотности и нет нет никаких упоминаний о нехватке бумаги из-за якобы "критического состояния полиграфической промышленности". Нет упоминаний, от слова совсем.
Из чего можно сделать вывод, вы из своей головы выдумали этот несуществующий дефицит. И в этом нет ни малейших сомнений.
-
Александр
25 мая 2023 в 08:03Ермошин
"С 1918 по 1932-1933 годы царило изобилие печатной продукции – то был настоящий издательский бум. Царила небывалая свобода слова"
==========
Извините, Рутц и Федорова. Внесу свою копеечку по поводу вашего спора. Жизнь - реальная жизнь - это не совсем то, что нам предлагает статистика и бравурные отчёты, составляемые иногда с противоположеыми целями. Начать хотя бы с того, что обсуждаемый период - слишком обширен, для того, чтобы делать общий вывод. 1918 - 1922 - это период гражданской войны, а с начала 1930 -х - это уже резко рост как потребностей, так и возможностей. Для объективного знакомства с типографско-издательскими делами и надо - кроме всего прочего - приводить мнение людей из этой сферы. Максим Горький с коллегами по издательским делам как до революции, так и в последующее время оставили нам реальную картину. К примеру, бумаги и типографских мощностей не хватало чрезвычайно. Проблемы решались и с помощью импорта (в частности, из Финляндии), и с помощью размещения издательских проектов за рубежом (в частности, в Германии). И уж, по крайней мере, в данной теме ожесточённость споров совершенно излишня.
-
Валентин
25 мая 2023 в 14:47Рутц
======Александр Ермошин====Жизнь - реальная жизнь - это не совсем то, что нам предлагает статистика и бравурные отчёты, составляемые иногда с противоположеыми целями======
Ермошин, не надо заниматься демагогией и рассуждать в "общем и целом". Не нравиться ЭТА статистика, докажите что она фальшивая.
====== Для объективного знакомства с типографско-издательскими делами и надо - кроме всего прочего - приводить мнение людей из этой сферы======
Нет никакой надобности вникать во все тонкости типографско-издательские дела . Вполне достаточно статистических данных(официальных), например сколько в том или ином году было выпущено книг и журналов.
======Максим Горький с коллегами по издательским делам как до революции, так и в последующее время оставили нам реальную картину. К примеру, бумаги и типографских мощностей не хватало чрезвычайно======
Снова никакой конкретики. О какой реальной картине может идти речь, если неизвестно о каких годах идет речь?
Ермошин, поясните о каких годах идет речь? И что говорил Горький. Когда и кому?
Мощностей не хватало? Когда не хватало и для чего не хватало? Когда не хватало? Сначала(после Революции) действительно не хватало. А потом?. Например, если в 1921 г. вышло в свет 37,8 млн. экземпляров книг, то в 1925 г. тираж книжной продукции приблизился к 290 млн. экземпляров. (История социалистической экономики СССР в семи томах. Том 2, М.Наука. 1976—1980)
В последующие годы книг и журналов стали печатать еще больше. Темпы нарастали и с каждым годом книг и журналов выпускали все больше и больше. Статистику я уже приводил.
====== И уж, по крайней мере, в данной теме ожесточённость споров совершенно излишня=====
Ермошин, излишне спорить или не нет, предоставьте это нам самим решать.
-
Людмила
25 мая 2023 в 18:15Федорова
Александр Ермошин прав, "что обсуждаемый период - слишком обширен, для того, чтобы делать общий вывод. 1918 - 1922 - это период Гражданской войны, а с начала 1930 -х - это уже резко рост как потребностей, так и возможностей".
Ермошин, повторяю, прав. Было много проблем, как в материальной, так и в культурной жизни страны. Советское государство только-только становилось на ноги. Согласна, что "ожесточенные споры в данной теме излишни".
Автор "салонного сообщества" Галина Иванкина в своей публикации "Во весь логос" рассказывает об увиденной ею выставке «Логос конструктивизма» на арт-площадке «Зотов», в которой затрагивает вопросы развития книжного дела в Советской России в 20-30-е годы.
Галина Иванкина пишет:
"С 1918 по 1932-1933 годы царило изобилие печатной продукции – то был настоящий издательский бум. Царила небывалая свобода слова -запрещены лишь контрреволюционные мерзости, и выходило буквально всё – от завалявшихся мемуаров такой-то екатерининской фрейлины до практических советов по созданию радиокружка в среднеазиатском ауле. Книги продавались тоннами. То и дело возникали и – закрывались газеты-журналы, а среди архитекторов и дизайнеров были часты конкурсы на создание газетных киосков."
Заметим, "книги продавались тоннами". А как иначе? Книги и есть книги. Они имеют объем и вес.
Разумеется, книжное дело и книгоиздание росло и развивалось в советское время.
Тем более, что уже с самого начала своего существования Советская страна объявила о ликвидации неграмотности населения. Нужны была книги, учебники и учебные пособия, всевозможная литература для чтения и развития граждан. А всего этого всё же не хватало. В том числе и из-за недостатка бумаги, которая ранее во многом ввозилась из-за границы, а связи из-за известных событий были прерваны.
Были, естественно, и другие немаловажные причины, влияющие на ход объявленной кампании по всеобучу.
Тем не менее, число грамотных в стране росло.
Согласно переписи 1939 года, среди жителей страны в возрасте 9–49 лет число грамотных возросло до 87,4%.
Следующая перепись прошла в 1959 году. Она подтвердила, что в СССР практически полностью ликвидировали безграмотность: 98,8% людей в возрасте 9-49 лет умели читать и писать. Стопроцентного показателя грамотности в России не достигли и по сей день.
Не знаю, верить или нет сообщению о том, что "согласно переписи 2010 года, из 121 миллиона человек старше 14 лет 712,5 тысячи опрошенных указали, что не имеют начального образования, а 371 тысяча оказалась неграмотной".
(См.: "КОГДА УМЕНИЕ ЧИТАТЬ И ПИСАТЬ СТАЛО ОБЩЕПРИНЯТОЙ НОРМОЙ?
Отвечает Екатерина Гудкова, филолог, автор портала «Культура.РФ».)