«Британия — увы! — за малый срок
На плаху много венценосных жен
С престола проводила».
Фридрих Шиллер.
Стефан Цвег сказал о Марии Стюарт: «Пожалуй, ни об одной женщине в истории не создана такая богатая литература – драмы, романы, биографии, дискуссии». С этим утверждением, конечно, можно поспорить, но факт остаётся фактом: королева Шотландии, её политическое и — дамское соперничество с другой государыней — Елизаветой Тюдор по сию пору тревожит исследователей, обывателей и, разумеется, кинематографистов. Неслучайно Цвейг сравнивает английскую и шотландскую кузин с лицедейками на подмостках бытия: «Для блистательно развивающегося зрелища этого поединка сестер история избрала двух артисток величайшего масштаба. Обе, и Мария Стюарт и Елизавета, – редкостные, несравненные дарования. Рядом с их колоритными фигурами остальные монархи того времени кажутся актерами на вторые роли; ни один из них и отдаленно не достигает того духовного уровня, на котором противостоят друг другу обе женщины».
Этой изящной и трагической дуэли двух рыжеволосых красавиц было посвящено множество книг — талантливых и не очень, а также — ряд фильмов, большинство из которых — пышно-костюмная дребедень с преувеличенно мощными буфами, брыжами и теми испанского фасона юбками, что в XVI веке назывались verdugado. Всё тот же Цвейг опрометчиво сообщил, что симпатии католиков — завсегда на стороне Марии, тогда как протестантская трактовка — это возвеличивание британской владычицы. Ничуть не так. Допустим, в Третьем Рейхе с его бетонно-лютеранским пруссачеством и полу-языческой истерикой, стойко держалась любовь к Марии Стюарт, а исполнительница её роли — могучая дива Зара Леандер пела своим низким «кабареточным» голосом о «разбитом сердце королевы». Старый Голливуд — оплот протестантско-сектантской морали — тоже не отставал, выдавая душещипательные версии, где Мария оказывалась пленницей жестокой и несчастной кузины. В сугубо атеистическом СССР держались той же трактовки, выставляя Стюарт — жертвой, притом более симпатичной, нежели Бэсс Тюдор; а Иосиф Бродский выдал целых двадцать сонетов к Марии Стюарт: «Елизавета Англию любила сильней, чем ты Шотландию свою / (замечу в скобках, так оно и было)». Таким образом, религиозный мотив, если и присутствовал в интерпретациях, то не являлся реашающим.
Мария Стюарт интересна не сама по себе — она ничего не совершила, не изобрела и не продвинула. Волнует контраст ветреного бытия и жестокого финала — как в случае с другой «мотыльковой» чаровницей — Марией-Антуанеттой. Умри они обе в своих раззолоченных опочивальнях, под скорбные вздохи придворной челяди, никто бы и не вспомнил об их нарядах, капризах и любовниках. Елизавета осталась в памяти, как победительница Великой Армады и крёстная фея Уильяма Шекспира; Мария — только женщина, которая самозабвенно жаждала подарков судьбы, но получила в результате лишь удар палача.
Итак, очередную попытку осветить и — подсветить грандиозную схватку Мария VS Елизавета предпринял британский режиссёр Джози Рурк по сценарию американца Бо Уиллимана. Фильм «Две королевы» - это стремление понять обеих венценосных дам, не отдавая ни одной из них предпочтения. Рурк и Уиллиман как бы повторяют за Стефаном Цвейгом: «Обе они умны, но при всем своем уме подвержены чисто женским страстям и капризам. Обе бешено честолюбивы, обе с юного возраста тщательно готовились к своей высокой роли. Обе держатся с подобающим их сану величием, обе блистают утонченной культурой, делающей честь гуманистическому веку». И точно так же, как Цвейг, авторы по-мужски подыгрывают Марии — более женственной и — мягкой.
Композиция ленты — выше всяческих похвал: кадры, будто выхвачены из жизни, причём каждое действие одной королевы «дублируются» маневром её антагонистки. Там где Мэри — забавляется, внимает музыкантам и отдаётся амурному влечению, Бетси работает, играет в опасно-политические игры и — жёстко сдерживает свой пыл. В трагедии Шиллера эта антитеза подана столь же ясно: «Она пила из чаши наслаждений, / Пренебрегая голосом рассудка» - Мария; «Но предпочла всему державный долг» - Елизавета.
К месту и колористическое решение. Семантика цвета, подзабытая современным кинематографом, обретает особенный смысл. Красное платье Марии Стюарт на эшафоте — свеже-кровавого оттенка на фоне чёрных одежд её судей и палачей - в общем-то не новый приём, однако, после долголетнего засилья голливудских спецэффектов (по любому поводу) этот алый «гимн» звучит просто восхитительно. Обнаруживается глубокий сакральный резон этой казни — Мария убита ради мира и процветания сразу двух стран. Вот её сын — Иаков I, несмело озирающийся на троне тётки-Елизаветы; он - наследник обеих корон. Иной— внезапно мажорный - лад финала! И этот жертвенный красный облекает смерть в победоносные одежды.
Ещё одна несомненная удача - ритм повествования. Он создаётся барабанным боем войска, лютневыми переливами, топотом ног и — грозным ритуальным танцем шотландских лордов. Тонкие пальцы Елизаветы нервно и — отлаженно скручивают розы для гигантского панно. Одинаковые фрейлины — синхронно делают реверанс. Единообразие готических коридоров — много-много стрельчатых арок, соединённых в бесконечный коридор. Эта уловка тоже не открытие — изощрённым ритмом увлекались ещё в 1920-е годы — и Луис Бунюэль, и Дзига Вертов. Но опять же — авторы достали из прабабушкиных сундуков дивные игрушки, вызывающие сегодня, если не вопль восторга, то — благодарность за роскошное зрелище. Изысканно отснят фрагмент никогда не существовавшей встречи Марии и Елизаветы, когда шотландская кузина тщетно ищет коварную сестрицу в лабиринте полупрозрачных занавесей. Это явно подсмотрено у Жана Кокто в его «Красавице и Чудовище» (1946), где постоянно присутствуют драпировки различной степени плотности, через которые пробирается героиня. Аллюзии — явны. Мария (красавица) находит Елизавету и видит её - обезображенную оспой, крашенную куклу, уже напоминающую клоуна Пеннивайза из стивен-кинговского «Оно» (чудовище).
Справедливости ради, королева Англии даже после перенесённой оспы оставалась привлекательной — болезнь почти не затронула её лица. Пьер де Брантом, автор иронических и скабрезных записок «Галантные дамы» о нравах своего времени, называл Елизавету в числе богинь эпохи: «Она посейчас красива, как никогда. Она и впрямь очень хороша, ибо я видел её в лето и осень её жизни; что же до зимы, то она весьма близка к ней, коли уже не достигла; я встречал сию королеву много лет назад и теперь знаю, сколько лет давали ей тогда, в первую нашу встречу. Я полагаю, красота её столь долго сохраняется оттого, что она никогда не бывала замужем и не познала всех тягот брака и частых родов. Вообще королева эта достойна всяческого восхваления, вот только смерть прекрасной, благородной и изысканной королевы Шотландской сильно повредила ее репутации». Как видим, и здесь присутствует тема казни Стюарт, чья гибель потрясла в 1587 году всю Европу.
Однако «этических» минусов у кинокартины куда как больше, чем эстетических плюсов. Да! И тут - пресловутая толерантность, довлеющая над западными — европейскими иль голливудскими творцами почище дамоклова меча «соцреализмовской партийности», на которую до сих пор так любят кивать наши доморощенные либералы. Нынче невозможно представить кинофильм без участия чернокожих артистов, даже из-за этого хромает фабула. Мы уже наблюдали идиотизм с негром-Щелкунчиком и таким же смуглым Дроссельмеером («Щелкунчик и Четвёртое королевство», 2018), но там - хотя бы сказочка, фантазия и возможность парировать: «Я художник, я так вижу!»
Но с какой же стати посол Елизаветы I в Шотландию — африканских кровей? Как восклицал режиссёр самодеятельного театра из популярной советской кинокомедии: «Прекратите отсебятину! Во времена Шекспира не было сигарет «Друг»!» Во времена Шекспира — а в кадре и его эпоха тоже! - не было и послов-негров. Это же не венецианский мавр Отелло, но британский аристократ. По идее. Благодаря всем этим дичайшим манипуляциям, выходит, что ...никакого угнетения чернокожих не существовало — вон они, преспокойно болтают с королевой аж в XVI столетии. Фанаты и проповедники «политкорректности» тупо не задумываются на тем, что среднестатистический зритель в итоге решит, что разговоры об апартеиде и расовой сегрегации — чистой воды миф. Также не наблюдалось и фрейлин-китаянок в Лондоне XVI столетия. Они наличествовали при дворе императора Чжу Ицзюня, но вряд ли одна из них каким-то образом могла заделаться английской подданной, да ещё и приближенной к Елизавете. Если смотреть «Две королевы», как развлекательно-сказочное фэнтази, вроде «Игры престолов», то наверное становится чуть легче. Но это не край!
Омерзительно и — нарочито выглядит линия содомитов, которыми тут «назначили» Генри Дарнлея — супруга Марии Стюарт и музыканта Дэвида Риччо — её фаворита. Замечу, что оба кавалера никогда не проявляли себя в столь пикантном качестве. Здесь же они изображены, как парочка гей-любовников, томящихся от непонимания в гомофобной среде, каковой была Шотландия эпохи Ренессанса. Что касается настоящего Дарнлея, то он слыл заурядным бабником, пьяницей и подонком, считавшим себя вправе помыкать обожавшей его королевой. У Шиллера читаем: «Нет, он упорствовал: созданье ваше, / Он перед вами корчил короля. / Он вашу нежность грубо оскорблял». Да, мразь. Но не настолько. Что же касается Дэвида Риччо — этого итальянского ловеласа, то его обвиняли в чём угодно, включая шпионаж в пользу Папы Римского и герцога Савойи Эммануила-Филиберта, но уж точно не в содомском грехе. Более того, Риччо подозревался в осквернении королевского ложа и одно время ходили не беспочвенные слухи, что именно он — подлинный отец Иакова I. Зачем было нужно раскрашивать здоровых мужиков - голубенькими оттенками? Вопрос, как обычно, повисает в воздухе.
Оценивать фильм — невероятно сложно. Выверенный, стильный и при этом — ужасающе грязный, злонамеренно перекраивающий историю. Да что там? Извращающий многие ключевые события! Неподготовленному зрителю глядеть на это попросту вредно, а подготовленному — противно.
