«Блестят обложками журналы
На них с восторгом смотришь ты
Ты в журналах увидала
Королеву красоты».
Из советской песни.
Я отлично помню, как в «святых» по мнению вдовы Бориса Ельцина 1990-х, на бывшей выставке народных достижений располагался гигантский рынок аудио и видеотехники. Роскошные — в сталинско-барочном стиле чертоги — стояли пыльные, зачумлённые и обшарпанно-бессмысленные; в них, разделённых на закутки, сновали покупатели — они искали вожделенный телеящик с видаком и тут же — на выходе кто-то ловкий торговал кассетами, где помещались грёзы тогдашнего обывателя - «Рембо», «Терминатор», «Аэроплан». Потом эра тотальной распродажи закончилась и постепенно главной Выставке возвратили не то, чтобы первоначальный вид, но хотя бы первозданный смысл, хотя, признаться, новоделы и креативные «ремонты» выглядят гнусно и пластмассово. Однако вернулось ощущение пространства, да и культурный досуг на ВДНХ — это наша реальность. Будто и не было тех омерзительно-ловких торгашей, что предлагали разнокалиберные «Панасоники» и тостеры «Мулинекс».
Итак, мы отправляемся на выставку «ВДНХ в моде. 1939–2019», что проводится в павильоне №16 «Гидрометеорология». Да-да, меня тоже смущает это странное соседство — мода и гидрометеорология, но даже такой расклад более приличен, нежели, если бы там опять продавали мобильники и морозилки.
Экспозиция посвящена 80-летию ВСХВ-ВДНХ и носит развлекательно-просветительский характер: мода легкомысленная штучка, но при том она обладает важнейшей особенностью — аккумулировать и хранить дух времени. Это прекрасно понимает мэтр — Александр Васильев, устроивший феерическое шоу юбок, сумочек и башмачков. Васильев — гуру и подвижник, а потому его коллекции всегда вызывают ажиотаж. У нас есть возможность проследить изменения в стиле одежды и — стиле жизни с 1939 по 2019 год. Темы самого ВДНХ тут маловато — здесь пласты советского и постсоветского бытия, воспоминания о бабушкином выходном костюме - 1940 и мамином выпускном платье с юбкой-колокол — 1963; о «кислотных» приталенных рубашках ребят 70-х и — об ученическом коричневом платье с фартучком; о шике 80-х и мраке 90-х. О гламуре нулевых. И о непостижимом свойстве 2010-х — наши fashion-girls скорее небрежны, чем волшебны. Никаких «вавилонов» на голове, как у наших мам с их «бабеттами»; никаких фосфоресцирующих босоножек и ангорских пуловеров цвета фуксии, как у нас в начале 1990-х. Причина проста: как только модная одежда, актуальный крой и сиюминутные взрывы стиля перестали быть частью элитарного времяпрепровождения, успокоились и потенциальные потребители. Девочка-хипстер носит джинсики из сэконд-хэнда, зато «юзает» Apple и тратится на путешествия. Мода есть мода, просто она переместилась в иную плоскость.
Представлено множество фотографий — нарядные толпы или позирующие фотомодели на фоне дворцов, колонн и фонтанов, созданных для демонстрации «всесоюзных достижений». Одно из самых ярких фото — семь советских манекенщиц начала 1960-х, после дефиле, напротив одного из новых павильонов. Именно в те годы на Западе были невероятно популярны советские девушки и — советская мода, как феномен. Большинство фотоизображений, как уже подчёркивалось, вообще не имеют к ВДНХ никакого отношения — страницы из дамской прессы, обложки пластинок, ленинградские виды — например, смелый красно-бело-серый комплект 1967 года с мини-юбкой демонстрируется на берегу Невы, да и работа молоденького Вячеслава Зайцева над очередным образом происходит, явно, не в павильонах «народного хозяйства». Собственно ВДНХ — это предлог; место, куда стекались франты и фифи. ВДНХ — точка сборки: людей посмотреть да себя показать. Цель выставки — мы и наши платья на протяжении восьмидесяти лет.
Излёт предвоенной эпохи: жить стало лучше и где-то даже веселее. Торжество белого цвета и солнечной энергии. Ряд белых платьев с чуть завышенный талией — фасон делает ноги длиннее. Популярен спортивно-широкоплечий, статный образ. Один из манекенов — в красной косынке; она долгие годы считалась символом настоящей пролетарской девушки, хотя это всего лишь плакатная данность — наши бабушки любили светлые беретики. Мальчики — не отставали и предпочитали белые штаны, о которых мечтал Остап Бендер, думая о Рио. На самом деле, зря переживал - их носили во всех цивилизованных столицах. Эталонами красоты признавались актрисы — открыток с их изображениями довольно много на экспозиции. Тоже общемировое поветрие — артист становился «иконой стиля» на фоне стремительно развивающегося кинематографа.
Послевоенно-трофейный стиль — это дикая смесь нищеты и заграничного блеска. Здесь - приталенные дамские пиджачки и — тюрбанообразные шляпки, изобретённые не то в Америке, не то в оккупированной Франции — не имея возможности ходить в парикмахерскую, модницы прятали неубранные волосы под красивый тюрбанчик, наверченный из последнего куска бархата или шёлка, каким-то чудом сохранившегося в мешочке для рукоделия. Эти уборы были в ходу и после войны во всей разрушенной Европе — быт налаживался не так споро-весело, как это показывают в кино. Мужчины ходили в тяжёлых двубортных пиджаках и широких брюках — даже худосочный манекен в таком солидном костюме кажется громоздким. На художественных фото — напомаженные дамы в мехах. Сомнительно, чтобы они фланировали в чернобурых лисах по выставке достижений, близ фонтанов или у павильона со свиньями-рекордистками. Это — зарисовка времени. Тогда мех почитался знаком принадлежности к высшей касте — при отсутствии каст в СССР! Жёны дипломатов, оперные дивы, генеральши — вот, кому доставались горжетки. Да, за хороший мех могли прирезать или хотя бы стукнуть по голове, по шляпке с замысловатым пером из трофейного чемодана.
Фестивальная Оттепель — это пышные юбки и стройные талии. Формат, продиктованный Кристианом Диором ещё в 1947 году, когда мир жаждал отдохновения. Культ уюта, вазона и дивана. С валиками. Фигура миловидной фемины, у которой всё — округло и чарующе. Ландыши-ландыши, светлого мая привет. Море сирени и жасмина — об этом говорят фотографии, открытки, странички из журналов. Поражает конусообразная шляпа, вся украшенная фиалками. Юбка-колокол и каблучки-гвóздики. Целый ряд восхитительных платьев — в том числе из синтетических, из тонко-прозрачных материалов. Химия активно вторгается не только в промышленность, но и в модную индустрию. Вот — летние комплекты, их носят женщины, которым «за тридцать» - это платье и лёгкое пальтецо — оба предмета из единого материала. Летний мужской костюм с рубашкой, напоминающей малороссийскую рубашку. Тогда украинская тема была в ходу — сам Никита Хрущёв предпочитал вышиванку. А тут — праздничное платье на нижних юбках. Женщина-хризантема! Вскоре всё это пышное цветение обзовут «мещанством» и примутся носить иные фасоны.
Молодёжные 1960-е — прелесть бунта и свежего ветра, а в СССР — эпоха научного горения. Физики против лириков, и пока — побеждают физики. Грядущее пишется формулами — оно мыслится технократическим, разумным, чётким — как линии тогдашнего дизайна. В женскую моду вторгается брючный костюм, немыслимый даже в активных-двадцатых. Серия фотографий, созданных для журналов мод — советские модели в радикальном мини и детских гольфах. Шпилька ушла в небытие — актуален низкий каблук. Минимализм породил такие же крохотные, простенькие платьица. На стенде - прямое красное платье! Оно гораздо изящнее того крепдешинового маразма с рюшами и рукавом-буф, что носили старшие сёстры, - так рассуждала модница кибернетического десятилетия. Растиражирован тощий — практически подростковый силуэт и ощущение «вечной молодости». Мужчины примерили узкие пиджачки и рубашки из дакрон, и высший пилотаж — это искры от соприкосновения с телом.
Но всё когда-нибудь надоедает. Хиппующие, интеллектуальные 1970-е — совсем другая линия, и вот уже лирики - в почёте. Книжные девочки с распущенными волосами предпочитают принт «психоделические цветочки», правда, советские студентки и понятия не имеют, что кроется за этим адским зельем. Платья начала 1970-х смотрятся вызывающе — не рисунок, а грёза наркомана. Мини-миди-макси — все три длины создают возможности для стилевых безумств или, как вещала секретарша Верочка из культовой комедии Эльдара Рязанова: «Есть такая вещь, Людмила Проккофьевна, как комбинаторность». Брюки-клёш, увесистые каблуки, этнические украшения. Косматые первокурсники, рассуждающие о Kафке (не читали, но слышали и потому — горды), они слушают рок и носят яркие рубахи. Пиджаки с широченными лацканами! Перед нами клетчатый костюм 1970-х, напоминающий облачение певцов чехословацкой или болгарской эстрады или наших артистов, кривлявшихся в «Kабачке 13 стульев».
Следующее десятилетие - Олимпиада, социальные эксперименты — вроде школьной реформы и, наконец, Перестройка. Деталь эпохи — спортивная сумка из кожзама с приветственными буквицами «Олимпийские игры. Москва-80». Спортивный и космический ритм во всём. Компьютеры, НТР, вычислительные центры. Поражает тёмно-синее вечернее платье с рукавами, именовавшимися «летучая мышь». В те годы часто и — безудержно фантазировали с формой, пытаясь примирить удобство и — тягу к странности. Плечики — чем шире, тем лучше. Бёдра — чем стройнее, тем краше. В первом номере русскоязычный «Бурды» 1987 года — чёрно-белый жакет, из ткани узора «гусиная лапка» — образ остро-востребованный в нарождающихся офисах перестроечной Москвы, поэтому увидеть его среди экспонатов музея — этакая «старая песня о главном» и очень личное воспоминание.
Надо отметить, что коллекция Васильева — это не всегда типовые «шмотки» и чем ближе к нашим временам, тем больше экспериментального эксклюзива. Гранж середины 1990-х, обложки журнала Vogue и Harper`s Bazaar, гламурные сумочки «тучных-нулевых», бижутерия крутых фирм — по цене иного золота, вневременные платья — как писали в том же Vogue – «соединяющие линию Поля Пуаре с чудачеством Скьяпарелли». Современные вещи — из самых последних коллекций — часто невозможно датировать, ибо они в наглую сочетают всё, что модно и — нельзя. Впрочем, нынешних носительниц трендов легче увидеть в зале — они бродят в драных джинсах с очень дорогими туфлями-лодочками или в тяжёлых кроссовках, надетых почему-то с белым платьем. Мне — не нравится, но кто сказал, что мне должно это нравиться? «К чему бесплодно спорить с веком? Обычай деспот меж людей», - сказал Пушкин, которому, я полагаю, тоже не всё казалось уместным в его золотую эру.
двойной клик - редактировать галерею
