«Будущее — единственная наша цель».
Александр Родченко.
Эти вещи производят неизгладимое впечатление — то ли костюмы из коллекций Андре Куррежа середины 1960-х, то ли — яростный спорт-китч 1980-х, то ли — нечто совсем уже знакомое, с лондонских или миланских подиумов-2017. Непосвящённому зрителю догадаться трудно. Мы слишком привыкли, что подобные чудеса возможны только у них, там... А ведь перед нами — работа советских дизайнеров постреволюционной эпохи. Они покорили пространство и время, создав силуэты Прекрасного Далёко. Широкие плечи, немного мешковатые формы, яркие детали, гигантские карманы — такое ощущение, что это — авангардная коллекция, за которую мастер получил кучу денег и разворот журнала Vogue. А что в реальности? Советская Россия 1920-х. Революционеры стиля и духа — конструктивисты. Полуголодные, весёлые, прямолинейные, они творили по заказу самой истории. «Другим странам по сто. / История - пастью гроба, / А моя страна подросток - твори, выдумывай, пробуй», - констатировал, звал и подгонял Владимир Маяковский. Ему верили. Ему вторили. Сбрасывали старьё «с парохода современности». Мода, как знаковая система, тоже подвергалась беспощадной критике: «В каждой витрине буржуевы обноски: / какая-нибудь шляпа с пером "распри", / и туфли показывают лакированные носики». Перо, конечно, же звалось «эспри», но только Маяковскому хотелось поддеть и высмеять. Кто такие модники? Готов ответ: «Дурни и дуры, / ничем не защищенные / от барахла культуры». Новому человеку — новый быт! Простота, чистота, свежий воздух. Прошлое — затхло. Париж — гнилой и болезненный. Мы — знамя прогресса. Назрел вопрос о «правильной» одежде для сознательного пролетария. Мы - не рабы упаднических манишек и боа. Мы — вестники сияющего Завтра. Не может, не должен дерзновенный труженик, живущий в доме-коммуне, ходить в модном клетчатом пиджачке. Девушка-рабфаковка, смой помаду и маршируй прямо. Шляпки фасона «клош» с пером эспри — в топку. Фильдеперс — туда же. Люди-винтики (а в этом определении тогда не было ничего уничижительного, ибо процветал культ машин) должны одеваться чётко, функционально и по возможности – одинаково. Юрий Олеша писал о «всеобъемлющей инженерии нового мира». Ты — часть автоматизированной системы. Зачем тебе розовый бант? Варвара Степанова писала: «Витрины магазинов с выставленными в них моделями костюмов на восковых манекенах, становятся эстетическим пережитком. Сегодняшний костюм надо смотреть в действии, вне его нет костюма, так же, как бессмысленна машина вне работы ею производимой». Но по иронии судьбы, вещи, созданные Степановой, Поповой, Родченко, Татлиным оказались собраны под вывеской «Мода — народу!» на экспозиции в павильоне «Рабочий и колхозница» (ВДНХ). Борцы с модой показаны, как творцы моды и как родоначальники дизайна. Русские авангардисты — по сути - задали тон всему искусству XX века. Для выставки воссозданы 45 шедевров по эскизам конструктивистов. Экспозиция оформлена столь грамотно, что мгновенно считывается дух времени — Zeitgeist. Прослеживается связь архитектуры, одежды и декоративно-прикладного искусства 1920-х, ибо какова общая линия — таковое и платьице. Оно должно «вписываться» в городской ландшафт, меблировку, эстетику внешности.
На выставке представлены модели прозодежды — уже из названия видно, что её смысл — помогать человеку в работе. Каждой специальности соответствует определённый набор жестов, телодвижений и даже — привычек, складывающихся в процессе труда. Под эти двигательные стереотипы и конструировалась прозодежда. Художница Александра Экстер писала: «Рабочая одежда должна обеспечить свободу движений, поэтому она не может быть зауженной. Одно из главных требований к такому костюму – удобство в работе». Варвара Степанова (чьи произведения есть на выставке) переходила от чистого теоретизирования — к сугубой практике: «Костюм машиниста имеет общий принцип в схеме покроя - предохранение от возможности быть задетым машиной. В зависимости же от характера производства - костюм ли это для машиниста в типографии, на паровозе или металлической фабрике вносятся индивидуальные особенности. Костюм инженера-конструктора - наличие большого количества карманов, но в зависимости от особенностей обмерительных приборов, которыми он пользуется в работе - деревообделочник ли он, текстильщик, авиаконструктор, строитель или металлист - меняется размер, форма и характер распределения карманов на одежде». Прозодежда являла собой антитезу, как западной моде, так и традиционным формам, вроде косоворотки, крестьянских портов и зипуна, которые в те годы были всё ещё в ходу. Считалось, что одежда — это набор утилитарно-конструктивных элементов и ни что иное.
Рядом — варианты спортивной формы. Яркость, ясность, ярость. Обилие красного, чёрного и белого. Всё — коротко и свободно. Для крепкого и стройного тела. Подразумевалось, что хомо-советикус после работы идёт не на танцульки, а на стадион или теннисный корт. Снял прозодежду инженера — надел красно-белый спорт-костюм. В этом мире нет места слабому — это же мир стерильных машин! И тут есть правила: «Спортодежда подчиняется всем основным требованиям прозодежды и видоизменяется в зависимости от характера спорта - будет ли это футбол, лыжный спорт, гребля, бокс или физическое упражнение». Степанова придавала первостепенное значение цвету, его воздействию на психику и настроение человека, и потому: «Цвет спорткостюма в данном случае один из самых действительных факторов...». Вот — совсем другая сфера: облачения для сценических действ. Предполагалось, что прозодежда нужна не только в цеху и в лаборатории, но и в театре. Родченко, Степанова и Попова изобретали трансформирующиеся комплекты - лёгким движением брюки превращались в короткие штаны, от камзола или фрака отделялись рукава, присоединялись декоративные элементы. Футуристические одежды предназначались не только для злободневных постановок, но и для классических пьес, вроде «Смерти Тарелкина».
По своему идейному содержанию, это — даже не контр-мода, но анти-мода, не-мода, поэтому размещение прозодежды на экспозиции «Мода — народу!» было в общем-то ...нелогичным. Авторы не поняли бы. Степанова открыто признавалась: «Мода, психологически отражавшая быт, привычки, эстетический вкус, уступает место одежде организованной для работы в различных отраслях труда, для определенного социального действия, одежде, которую можно показать только в процессе работы в ней, вне реальной жизни не представляющей из себя самодовлеющей ценности...». Единственное, что роднит прозодежду с модой — это изменчивость под влиянием внешних факторов. Модернизируются условия труда — преображается и комбинезон рабочего.
Но всё это — заготовки для будущего, а в нэповской России было много насущных проблем. Ширпотреб для тех, кто ещё не созрел для круглосуточной прозодежды. Каким быть ему? Так, Владимир Татлин разрабатывал повседневные вариации — «нормаль-одежду», стараясь усовершенствовать традиционные вещи — пальто, куртки, брюки. Он призывал: «Ни к новому, ни к старому, а к нужному». А что делать женщинам, коим не годится скучный «нормаль»? Вот — изысканные образчики стиля 1920-х годов — строгие и стройные. Их возили в Париж на Выставку-1925, чтобы получить Гран-При - а французы очень ревнивы к чужим текстильно-галантерейным успехам. Это платья от Надежды Ламановой — модельерши старой закалки. Она, когда-то обшивавшая императорский двор, сделалась родоначальницей советского легпрома. В её задачу входило конструирование удобных, демократичных и — презентабельных вещей. Идеологически-выдержанная стильность. В союзе со скульптором Верой Мухиной Ламанова создаёт альбом «Искусство в быту», где показаны все тонкости кроя. Но и тут мы наблюдаем всё тот же «машинный» подход: «Одно платье — вместо трех. Платье это делается из любой материи и может быть приспособлено для разных целей: для дома — простая прямоугольная рубаха без рукавов; для работы — пристёгивается на кнопках черный или суровый рукав из любого моющегося материала; для выхода на улицу, на празднества или в театр — сверху одевается кафтан, могущий быть открытым или закрытым». Оптимизация процесса. Мода не имеет права ...на бессмыслие. На капризность. Александра Экстер в журнале «Ателье» поучала: «Костюм широкого потребления должен состоять из таких простейших геометрических форм, как прямоугольник, квадрат; ритм цвета, вложенный в них, вполне разнообразит содержание формы». Супрематическая страсть к цвету. Эпохальная любовь к ритму. На стендах — эскизы текстиля от Поповой и Степановой. Играет именно ритм, динамика. Эти материалы невероятно хороши в конкретном приложении — когда они — платье. Когда в нём идёт женщина, а ветер на трибуне стадиона волнует фантастическую ткань. Концентрические круги, прорезаемые треугольниками и линиями. Обманчивое впечатление объёма. Простенький покрой и — волшебство рисунка.
Выставка — обширная и разноплановая. Можно увидеть обложки дамских журналов «Искусство одеваться», авторы которого пытались совместить модные тенденции с воспитанием хорошего — пролетарско-революционного - вкуса. Чувство меры — вот, что важно. Брались и парижские чудачества, но с оговоркой. Быть ухоженной — правильно, а быть франтихой — скверно. Рекламировалась Москвошвея. Давались полезные советы. Журнал-компромисс. Да, но. Шляпка — не беда. Шляпка с безумными перьями — некрасиво и ...буржуазно. На соседних стендах - знаменитые плакаты Лисицкого, Родченко и Клуциса, помогающие осознать, прочувствовать эпоху. Особый шик и вишенка на торте — изделия современных модельеров. Идеи русского авангарда — в массы! В частности, представлены костюмы от Валентина Юдашкина, Вячеслава Зайцева, Ирины Крутиковой, Татьяны Парфеновой, Алёны Ахмадуллиной и др. Перекличка эпох. Обращение к прошлому, которое было направлено в будущее. Так почему же все эти спорт-наряды и нормаль-одежда, равно как и «пролетарские» ситчики с радиоматчами не сделались мейнстримом, точнее, оказались на обочине истории уже в начале 1930-х? Не потому что у товарища Сталина проявились старорежимные манеры (хотя в какой-то степени и поэтому). Всё — проще. Творцы-конструктивисты опередили время. Намного. Сейчас их чертежи-фантазии смотрятся остро, мощно и своевременно. Впрочем, они и рассчитывали на вырост. На XXI век. Правда, коммунизма-то мы так и не построили.
Илл. Н.Ламанова и В.Мухина Разработка из альбома «Искусство в быту»
