14 апреля в ЦДХ состоится юбилейный концерт Сергея Калугина. Лидеру «Оргии праведников», одной из самых заметных групп русской независимой музыки, исполнилось 50 лет.
За проявлениями Калугина и «Оргии» мы следим давно и внимательно, хотя прямых интервью было всего два. Первое случилось ещё в 1999 году, на фоне долгого эффекта пластинки «Nigredo». Помню, тогдашний восторг правого, традиционалистского сообщества. Зато близкая мне андеграундная среда Калугина совсем не восприняла. А когда начался период «Оргии праведников», озадачена была часть поклонников «акустического Калугина». Однако появились генерации слушателей, ориентированных именно на группу. Притом, что одна из главных «фишек» группы - сочетание классической гитары и тяжёлой музыки. И, конечно, большого поэтического слова.
В общем, Калугин редко оставляет равнодушным. И не премину подчеркнуть: Сергей Калугин – один из самых интересных собеседников, причём, не только из музыкального мира.
«ЗАВТРА». Начну с очень «оригинального» вопроса о возрасте. Как ты воспринимаешь юбилей, особенно в свете своего дела?
Сергей КАЛУГИН. По большому счёту, в моей жизни кардинально ничего не изменилось, наверное, лет с пятнадцати. Я продолжаю оставаться точно таким же. Единственное, время от времени испытываю недоумение, которое лучше всего описано в ирландской сказке о человеке, который проплясал всю ночь на горе с эльфами, а потом спустился в деревню глубоким стариком. И я, периодически подходя к зеркалу, ожидаю увидеть там подростковую физиономию, а на меня смотрит мой папа, каким я его помню.
У этого феномена целый ряд аспектов. Во-первых, в 1968 году кончилось время. Расскажу одну свою любимую историю. Когда мне было тридцать три года, девятнадцатилетний друг попросил взять его на литургию. Ему было интересно, а один идти он робел. Мы с ним пошли, а после литургии к нам подошёл бомжик лет шестидесяти и попросил денежку на «чекушку», потому что он хотел помянуть свою маму, была годовщина её смерти. Бомжик был чистенький, приятный, мы ему дали 11 рублей, столько по тогдашним временам стоила «чекушка», как водится, разговорились. И оказалось, что он из старой «системы», из первой волны хиппи. И вот стоим втроём: одному девятнадцать, другому тридцать три, третьему сильно за пятьдесят и обсуждаем какой альбом Pink Floyd круче... В этот момент я понял, что время кончилось, потому что мы все ощутимо принадлежим к одному поколению.
Хорошо это или плохо, но взрослых в том понимании, в каком это было ещё в пятидесятые годы ХХ века, не осталось. Это результат мести битников этому миру. Тут я воспроизвожу мысли своего друга, замечательного музыканта Юрия Наумова. Именно битники, хотя они сами были взрослыми, ходили в костюмах, оплатили всё то, что в шестидесятых произошло. Битники вложились и сказали: отомстите за нас. И пришли волосатики и смели всё к чёртовой матери. Прежняя цивилизация кончилась. У этого есть странности, например, аспект некоего дня сурка. Потому что я понимаю, что с того момента, когда я клепал браслеты шипами, выточенными на станке и кнопками, украденными с завода чемоданов - до настоящего момента не изменилось ровным счётом ничего. И музыка, и одежда во многом те же. Только в зеркале ты видишь совершенно другое лицо. Время от времени это порождает ощущение некоего безумия. С другой стороны, можно сказать, что рок-н-ролл – это камень бессмертия, эликсир вечной молодости. Тем более, когда смотрим на Rolling Stones, которые ещё на двадцать лет старше, что у них тоже ничего не меняется…
В своё время Вадим Штепа очень хорошо сформулировал - мы не отказываемся становиться мудрее, мы отказываемся становиться старше. Мудреть-то мы мудреем, но возраст стоит на месте. Я не вижу для себя никаких возможностей или резонов вдруг стать взрослым, в том смысле, в котором становились взрослыми наши родители. Речь не о том, что мы не принимаем на себя ответственности. Принимаем. Точно также растим детей, беспокоимся об их здоровье, но детям мы являемся друзьями, а не родителями. Мой старший сын, он сейчас в армии, недавно сказал: «Папа, как отец, ты чёрт знает что, но как друг – лучше не придумаешь». Да, в чём-то я не оправдал его надежд...Но и все чахлые попытки отгородиться, принадлежать другому поколению – бессмысленны.
«ЗАВТРА». Это состояние какой-то ниши, к которой ты принадлежишь, или вообще всеобщая проблема?
Сергей КАЛУГИН. Я думаю, это опустилось на всю планету Земля, опять-таки в результате 1968 года, в результате психоделической революции. Раньше поколения проходили определённую инициацию. И фактически не было детей. ХIХ век – если ты из крестьян, то уже в три года отправлялся пасти гусей. Если ты в дворянской семье, то тебе покупали костюм, говорили на Вы, обучали воинским искусствам. Да, секли порой нещадно, но никакой сноски на детство не делалось. Сегодня возрастная инициация исчезла. Мы пребываем в некоем вневременном пространстве. Я пока ещё не готов ответить - это хорошо или плохо. Но факт: мы рождаемся, живём и умираем подростками.
Я так понимаю, что в политике этого нет, потому что ещё сохранились какие-то традиционные структуры. Этого пытаются избежать в церковной среде, но получается плохо, потому что все попы по возрасту из хиппарей. И когда они приходят в баню и скидывают с себя рясы, то начинают разговаривать на сленге. Потом снова надевают рясы, выходят на амвон и играют в ролевую игру под названием «Мы в ХIХ веке».
Вспомним евангельское «если не обратитесь и не будете как дети, не войдете в Царство Небесное». Так революция шестидесятых, уничтожившая поколения, убившая время, превратила людей в детей. Ответственных, зарабатывающих деньги, но детей. Мы играем. В бизнесе – это проявляется, когда миллионер приезжает на роликах на заседание совета директоров. И всё что легко зарабатывается, точно также легко спускается. Люди не привязаны к материальному, а играют в него, осознавая природу этой игры. Надоело – задауншифтил, уехал в Гоа. Многие просто кайфуют, делая стартапы, а потом, продавая их, когда они становятся слишком крупными, потому что с определённого финансового момента неизбежно начинается грызня. И вот они играют в игру до тех пор, пока она весела и прикольна, а как только становится утомительной, её продают и затевают следующий проект. Очень правильный подход.
«ЗАВТРА». Ты часто «приговариваешь» многие сферы нашего бытия, как фальшивые, утерявшие суть. Казалось бы, культура и рок-музыка легко встают в этот ряд, ибо «рок умер», «смерть автора», «конец времени композиторов». Однако в культуре ты находишь жизнь …
Сергей КАЛУГИН. Ты подразумеваешь, что у меня есть готовый ответ на всё, а это не так. Я переживаю определённого рода когнитивный диссонанс. Потому что, с одной стороны, прекрасно понимаю, что если всерьёз отнестись к тому, что написано в Евангелии, то первое, что нужно сделать – покинуть все 2000 лет религиозной культуры, оставив её миру, ибо она от мира и пусть мир её забирает. И снова оказаться голыми людьми на голой земле, пытаясь вспомнить основополагающие вещи, потому что культура довлеет и закрывает суть. С другой стороны, я очень люблю эти две тысячи лет. У меня напротив окон колокольня, с которой три раза в день раздавался звон. Это было очень хорошо и очень здорово. Сейчас перестали в колокола звонить, видимо, кто-то из жильцов нажаловался - и мне грустно. И если сделать то, что мне представляется нужным с религиозной точки зрения, то мир резко обеднеет. Я не вижу правильного баланса. Поэтому иногда что-то говорю, но чаще сейчас предпочитаю смотреть и молчать. Мне и две тысячи лет хочется сохранить, но тогда вроде как главное теряется. Не знаю... У меня нет ответа.
Касательно культуры. Христос сказал - что живое, то будет жить. Культура живёт в тех, кому интересно этим заниматься. Сколько бы какой-нибудь вольнодумный Калугин не кричал, что нужно покинуть стены и уйти в чистое поле, пока условный отец Михаил бьёт в колокола, любит литургию, пока он этим живёт, никуда это не денется. Любовь людей к тому, что они делают, даёт жизнь. Поэтому наплевать – умер рок, деградировал – мне нравится, и пока я этим занимаюсь, оно будет.
«ЗАВТРА». И у «Оргии праведников» постоянно появляется новая аудитория. При том что в России нет моделей, в которых могли бы нормально сущеcтвовать независимые группы. Надо идти в шоу-бизнес. Однако в шоу-бизнес обычно пускают, когда художник добровольно или принудительно отбрасывает какие-то важные элементы.
Сергей КАЛУГИН. Как говорил Зорг в «Пятом элементе» - всё, решительно всё, приходится делать самому. С нами никто особо на контакт не идёт. Я не говорю о том, что у нас называется шоу-бизнесом в виде попсы, но даже та его часть, жалкая и ущербная, которая как бы называется роком, живёт по своим законам, и мы в эти законы категорически не вписывается. В какой-то момент по неизвестным нам причинам песни «Оргии Праведников» недолгое время крутили на «Нашем радио». Не ставили, не ставили, а потом вдруг «Наша Родина - СССР» пошла в эфир. Но эта композиция взрывала саунд-атмосферу радиостанции. Все песни звучат более-менее внятно и понятно, а потом включаемся мы, наверное, со своей самой простой по аранжировке песней, которую однако мозг не успевает отследить и отработать на фоне звучащего до и после. Ибо у нас и другая информационная насыщенность текста, и иная звуковая палитра. «Оргия Праведников» использует контрапункты, а никто больше этого не делает. Поэтому с нами рядом сложно другим музыкантам, пусть даже условно из одного мира.
Поэтому весь наш шоу-бизнес – это мы сами. Получилось так, что прирастая одним, другим, мы строим свою империю. Мы сделали студию, на которой пишем огромное количество людей. Во-первых, при работе люди и от нас что-то воспринимают, их музыка становится глубже, интереснее. Во-вторых, мы хорошо и качественно пишем. Таким образом, отчасти мы прогибаем музыкальную атмосферу в стране под себя.
С течением лет мы благополучно стали сильнее, чем все отечественные подобия рок-н-ролльных пиар-агентств. Они не могут нам помочь. Самый красивый был случай, когда пару лет назад появилась возможность пообщаться с хозяином крупнейшего пиар-агентства. Мы шли на разговор, у нас был рефлексия, что мы такие мальчики в коротких штанишках, несмотря на все седые волосы, которые ищут помощи и поддержки. И вот мы увидели главного пиар-агента и только открыли рот, чтобы сказать: «Здравствуйте! Мы «Оргия праведников», помогите нам, пожалуйста», как он произнёс: «Здравствуйте! Вы «Оргия праведников»? Помогите нам, пожалуйста». Тут мы поняли, что – всё. И если раньше мы искали контактов с этими людьми, потому что они были сильнее нас, то сейчас это потеряло всякий смысл, потому что мы сильнее, чем они.
«ЗАВТРА». Ты довольно весёлый, смешливый человек. В сольном творчестве смех порой проявляется, однако у «Оргии праведников» иронию обнаружить очень сложно.
Сергей КАЛУГИН. Если ты к миру внимателен, то в какой-то момент доползаешь до понимания, что все самые глубокие вещи сказаны в анекдотах. Именно анекдотом можно проиллюстрировать свою мысль, потому что точнее и афористичнее это сделать невозможно. Да, как правило, эти анекдоты похабны, потому что в основе мира лежит Эрос. Собственно говоря, что такое похабный анекдот? Это непосредственный контакт с энергией Эроса, которая творит мир. Поскольку всё подобно всему, то в этом ракурсе легче всего объяснить все метафизические проблемы. Смех здесь просто спрямление дороги, энергии ничего не препятствует и до собеседника молниеносно доходит, что ты имеешь в виду.
Да, есть смех, который унижает человека, делает его меньше. Это такой мефистофельский смешок, красиво высмеивающий всякие несовершенства мироздания, но оставляющий тебя с ощущением потери. Я им, по-моему, не пользуюсь. А вот смех шаржника, который тебя наоборот раскрывает и освобождает – это очень здорово. И все, кого люблю и ценю, были на схожем уровне сознании - вспомним шутки митрополита Антония Храповицкого.
Касательно «Оргии праведников». У нас, к сожалению, не хватает сил и возможностей на производство убедительной видеопродукции. А современная музыка всё-таки подразумевает видеоряд. Вся великая ирония Rammstein транслируется через видеоряд. Песня может слушаться как пафосный гимн, но снабжённая видеорядом, игра приобретает удивительные формы и очертания. У «Оргии» море смеха на самом деле, но в аудиоформате он недостаточно прорисован. Когда мы выкатываем особо пафосные моменты, никто не знает, как мы хохочем. И когда я писал свой первый «Венок сонетов», то катался от хохота по полу. Написав строчку «священной эпилепсии камлания», у меня была часовая истерика, не мог остановиться от восторга. Тем не менее, я не прокололся нигде и всеми «Венок сонетов» воспринимается на голубом глазу. Но самое интересное, что, несмотря на весь этот хохот, я был абсолютно искренен в том, что писал, потому что определённые вещи можно проговорить только в высоком штиле. Но поскольку я человек своего времени, то и высокий штиль становится приколом.
«ЗАВТРА». Мы периодически пытаемся определить этот феномен через понятие Культуры Три. У таких художников серьёзное и несерьёзное в произведении разделить невозможно.
Сергей КАЛУГИН. Я об этом рассуждал несколько раз. Поклонники «Оргии праведников», наверное, меня порвут, если я в очередной раз скажу. Но иначе не объяснишь. Всякий мистик в конечном счёте сталкивается с тем, что начинает не понимать и недоумевать от явления смерти. В тот момент, когда становится понятно, что форма и дух – это одно, что тело есть душа, ты начинаешь осознавать неестественность смерти. Как можно одно от другого оторвать? Это одно и то же.
Так вот, с искусством приключилась удивительная штука. Форма и содержание в нём порвались. Оставаясь при этом одним и тем же. Вот как человек - его тело и душа – это одно и то же, тем не менее, он смертен. Так и здесь, определённые вещи можно проговорить только в определённой форме. Но эта форма мертва. И использовать её всерьёз невозможно, только в качестве некой игры. То есть для того, чтобы сказать всерьёз, ты должен играть. Я это формулировал в образе клоуна, рыдающего под рыдающей маской. То есть если поставить рядом трагического актёра, который абсолютно целен в том, что он делает, и современного, они будут абсолютно идентичны. Более того, трагический актёр будет чувствовать и демонстрировать это жестами, и современный будет чувствовать и демонстрировать это жестами, но между его чувствами и между его жестами будет лежать ледяная корка отстранения. То есть его жесты, выражающие его искренние чувства, будут игрой. Это хорошо видно у Rammstein – когда абсолютно ледяное ощущение конца мира вкладывается в абсолютно соответствующие пафосные формы, но при этом это абсолютно отстранённая холодная игра. Именно это пытаются поставить им в упрёк – вы же на самом деле смеётесь надо всем… Нет, мы на самом деле испытываем всё то, что показываем своими жестами. Примерно такая же ситуация с «Оргией праведников». И как раз эта самая ледяная корка – и есть то, что является иронией. Её можно вывести на поверхность через видеоряд. В качестве примера могу сказать, что я всегда мечтал снять на свою песню «Путь во льдах» клип о том, как алкоголики идут через речку за водкой. Кстати, по мотивам реальных событий в деревне Зиброво. Каждую зиму в советские времена пьянь пробиралась через реку в магазин на другом берегу реки, тонули регулярно, потому что шли тёплые воды, промоины. Они тонули, замерзали, но они шли и шли. «Путь во льдах, пламя изнутри». И должен был кончаться клип, что те из них, кто дошли, видят, что магазин заперт. Вот если бы мы такой клип умудрились снять, то произведение обрело бы целостность и завершённость.
Естественно, в чистый анекдот превращать невозможно. Но посмотрите на Rammstein, когда они поют «Это наша земля» и при этом бегают по пляжу с досками для сёрфинга. Точно также иронизирует над собой Muse, распевая о конце мира, или же мои любимые My Chemical Romance. Великие трагики и великие ироники одновременно.
«ЗАВТРА». Почему же не снимаете?
Сергей КАЛУГИН. Мы пробовали снимать за дорого: наняли пафосного режиссёра, заплатили много денег – получилась страшная дрянь. Мы пробовали снимать задёшево – лучше, временами талантливо. Но мы ищем гения. Понятно, что теперь можно снять на телефон. Но этот телефон должен находиться в руках у человека, находящегося с нами на одной волне, который способен дополнить собственным видением то, что мы делаем. Мы никогда не препятствуем ещё одному художнику войти в наш процесс и сделать его больше. Поэтому нам просто нужен гений, который будет переосмыслять то, что мы делаем, придавать этому ещё одно измерение.
«ЗАВТРА». Хотите снять ролик, который может стать интернет-мемом?
Сергей КАЛУГИН. Эта тема сродни победе на Евровидении группы Lordi. Победили и победили, больше публики на концертах у них из-за этого не стало. На мемовом успехе построить жизнь невозможно. Придёт на пять человек больше на следующий концерт – всё.
Где те прекрасные ребята, которые делали ролики «Дэвид Блейн - уличный маг»? Полыхнуло, все побредили, поговорили. Что они делают сейчас – неизвестно.
Я тоже нечаянно написал народную песню, которую сейчас призывники поют. Сын Данила долго не кололся, чью песню пели, покидая военкомат. В конечном счёте, его раскусили…
«ЗАВТРА». «Теперь ты в армии», конечно, входит в собрание сочинений Сергея Калугина, но таким бонусом, что ли ...
Сергей КАЛУГИН. Да, как у Пушкина «Гаврилиада». Это же не то, чем я занят. Поэтому вспышкам-однодневкам можно радоваться как распустившемуся цветку. Но даже тому, в чьих руках он распустился, можно и немножко посочувствовать, потому что покупавшись в лучах всеобщего обожания, он немедленно погрузится в абсолютный мрак, в котором был до. И, наверное, тяжело это пережить. Был миллион просмотров, а на следующий день ты сделаешь что-то, как тебе кажется, не менее прекрасное – а получаешь 234 просмотра.
В общем, если с нами вдруг произойдёт нечто подобное, то мы достаточно взрослые мальчики, чтобы не обольщаться. Процентов на семь-восемь вырастет посещение наших концертов, мы порадуемся. В своё время мы стремились и мечтали попасть на «Наше радио» - мол, поставят песню и сразу прорыв. И как был прав, разубеждая, известный музыкальный критик Андрей Бухарин - ребята, это делается системно, на протяжении многих лет, десяток песен в ротации могут повлиять, а одна мелькнувшая песня – почти ничего не даст. И после ротации на «Нашем радио» был у нас прирост публики на концертах, но небольшой.
Вот мы собрали Yotaspace. Тысяча человек, большой клуб, красивое шоу. Это уровень, на который мы сейчас способны, представив интересные публике события, работать.
«ЗАВТРА». А дальше Лужники? Олимпийский?
Сергей КАЛУГИН. Нет, никакого «дальше» фактически не существует. Проблема, что у нас не существует роковой индустрии. Потому что рок – это искусство, а искусство – это длинные деньги. У нас правила игры меняются каждые три дня, всё непредсказуемо. На Западе, несмотря на крушение физического носителя, индустрия была выстроена. Не знаю как сейчас, но, по крайней мере, десять лет назад если группа начинала самостоятельно собирать на концерт по двести человек, то всякие «Атлантик рекордс» выстраивались к ней в очередь. Потому что они понимали, что если они сами собрали 200, то при вложении ресурсов соберут 200 тысяч. Так попали в разработку те же самые Muse.
И я из первых рук знаю, что музыканты одной из известнейших металлических групп мира, в тот момент, когда собирали два раза в крупнейшем зале Нью-Йорка по 12,5 тысяч человек, за выход на сцену получали по 100 долларов. Да, они были на полном обеспечении - могли сколько угодно выкидывать телевизоры в окно в отелях, пить дорогое бухло, но реальных денег не получали. Вот и получается, что ты год ездишь по городам, но из отеля выйти не можешь, потому что в контракте прописан запрет – ибо вдруг на тебя кирпич упадёт и они попадут на деньги. Поэтому ты сидишь в отеле. Тебе пригоняют проституток, которые тебе надоедают на второй месяц, и выпивка тоже надоедает, и телевизоры выкидывать надоедает. Идёт молотиловка по 100 долларов за концерт, а после тебе говорят: пора записывать новый альбом. И ты за свои деньги арендуешь студию, живёшь за свой счёт. Музыканты записывают альбом, им говорят «спасибо» и гонят в следующий тур. Кто-то вывернулся из-под этого катка и подмял ситуацию под себя. Такой финт ушами проделали Radiohead, Iron Maiden. Rammstein, думаю, тоже, хотя наверняка им было сложно.
А в современной экономической ситуации корпорациям вообще в тысячи раз выгоднее перепродавать «Dark Side of the Moon» в очередном формате, чем, например, вкладываться в раскрутку новых имён.
По-разному идут процессы. Мы в России намного более свободно бегаем, но могут и внезапно прихлопнуть. А на Западе прихлопнуть – не прихлопнут, но прикуют к доске и высосут кровь. Они живут на кредитных картах, а мы на дебетовых - что заработал, то и положил - и не намерены перестраиваться. Кредит – жизнь в долг. В результате люди оказываются в кабале, потому что купили дом, машину, и никуда уже не денутся. Вот недавно наши верховные банковские лидеры собирались, решали - мол, не удаётся загнать население в долговую кабалу, какие будут идеи. Ничего уже не стесняются...
«Оргия Праведников» долго оправлялась от падения физического носителя. Потому что если на доходы от «Уходящего солнца» мы построили студию, то намного более полыхнувший «Для тех, кто видит сны. Vol.1» принёс нам долги, которые мы отдавали пять лет. Зато сейчас заработал краудфандинг, поэтому с альбомом «Для тех, кто видит сны. Vol.2» мы сразу же пошли в плюс. Опять-таки где-то убыло, где-то прибыло. И носители сейчас вполне продаются, но уже как элемент мерча. Винил? Это выпендрёж, овчинка особой выделки не стоит. К тому же он имеет смысл, когда ты писался в аналог. У нас на студии нет аналоговой аппаратуры. Поэтому загнать запись на реальный винил – это обман. А мы хотим быть честными со слушателем. Вот если мы поставим себе соответствующую аппаратуру, тогда выпустим винил, который будет красиво звучать.
«ЗАВТРА». Ты лет тридцать занимаешься преподаванием игры на классической гитаре. Что это за опыт, почему до сих пор не бросаешь? Какие люди приходят заниматься?
Сергей КАЛУГИН. Я надеюсь, всем это было полезно и интересно. Люди часто занимаются той же музыкой вовсе не для того, чтобы достичь каких-то реальных высот в этом деле, потому что убеждаются, что вхождение в профессиональный мир никакой особой романтики не даёт. Зато можно изменить свой взгляд на бытие. Например, определённые вещи в музыке невозможно сделать до тех пор, пока ты не расслабишься. А если ты расслабился, то начинает меняться и способ жизни. Или невозможно попасть в ноту, пока ты не поработаешь с метрономом. А поработав с метрономом, меняется отношение ко времени, человек становится пунктуальным.
Музыка – хороший тренинг, который помогает переформатировать сознание в правильном направлении. И мне учительство многое дало. Когда тебе нужно объяснить, ты и сам что-то понимаешь. Ученик задаёт неожиданный вопрос, ты начинаешь думать над ответом и самому становится понятно, что к чему.
Но в целом это средство для поддержания штанов. Все музыканты «Оргии» преподают. Это один из постоянных источников нашего дохода, дающий ощущение стабильности. Если бы было возможно, то, наверное, мы бы этим не занимались. Но мир хочет от нас такой платы, и мы её даём.
Фото Анны Орловой
