Вот уж не думала, что моя совершенно проходная колонка вызовет столько комментариев, да ещё и письмо в редакцию длиннее самой колонки.
Моя мысль была довольно проста: народу нужно верование, вокруг которого он мог бы сплотиться перед лицом грозящих опасностей. Это осознают очень многие, включая политическое руководство.
Под верованием я понимаю систему представлений и идей, которые не доказываются ни логически, ни экспериментально (как истины физики или геометрии), а принимаются на веру. Обычно их внушают в ходе воспитания с детства. Общие верования – необходимый фактор сплочения общества в противопоставлении людям иной веры, а также мощный социальный регулятор и основание этики. Верование может иметь форму религии, а может – форму идеологии – той же самой религии, но светской.
Большевики не боролись против религии как таковой, как принято считать. Они насаждали светскую религию коммунизма – царства божьего на земле. То, что тогда называлось антирелигиозной пропагандой, на самом деле было не борьбой против религии, а борьбой религий между собой.
Когда коммунистическая вера была сильной и массовой, Советский Союз стоял неколебимо и демонстрировал большие успехи. Однако в мире всё подвержено старению и вырождению – от грядки клубники до мировых религий. Когда верование слабеет, вырождается, люди разочаровываются в старом, а нового не обретают - в таких случаях народ слабеет, теряет моральные принципы, и его можно брать голыми руками. Так произошло с нами в 90-е годы. Тогда не было ни коммунистической веры, ни христианской; попытались было уверовать в самый крайний мамонизм, но и это как-то не пошло.
В настоящее время у русского народа подлинной, живой веры нет. У отдельных людей, может, и есть, но в массе – нет. Моя читательница возражает. Но мне кажется она тут не судья: находясь внутри какого-то сообщества, легко принять его быт и нравы за всеобщие. Побывай в поликлинике – покажется, что все больны; в наркоманском приюте – что все ширяются; в библиотеке – что все истово увлечены чтением. О распространённости религии лучше судить нецерковному человеку, наблюдающему жизнь и поведение разных людей.
Это именно и делал больше ста лет назад Л. Толстой – человек, безусловно, верующий в Бога. Его ссора с Церковью именно в том и коренилась, что он считал, что церковь не находится на высоте своей задачи, что она превратилась в бюрократическую организацию, машинально исполняющую обряды. Собственно, и отлучили его за насмешливое описание церковной службы. Отлучением Толстого церковные начальники наглядно продемонстрировали ту самую бюрократическую заскорузлость, в которой упрекал их писатель.
Изучая жизнь, Толстой видел, как мало влияет религия и церковь на жизнь людей. Человек наблюдательный и внутренне честный, он очень огорчался оттого, что люди, воцерковленные и полагающие себя верующими, по своей практической жизни стоят гораздо ниже тех, что называют себя неверующими. Во всяком случае, никак нельзя, глядя на жизнь людей и их поступки, определить, кто христианин, а кто атеист.
Мои личные наблюдения ещё и похлеще. Среди моих продавщиц есть несколько, чрезвычайно верующих, исполняющих до тонкости церковные обряды, постоянно рассказывающих о посещениях монастырей, гордящихся знакомством со святыми отцами и т.п. Одна даже постоянно приговаривает: «Я с Богом!» или даже «Я в Боге». И мне очень огорчительно, что именно эти малочисленные богомольницы выделяются исключительной неразборчивостью в деловой практике. Даже меня, которую трудно удивить, иногда впечатляет их постоянная готовность ко всякому пакостничеству и предательству. Похоже, они навсегда делегировали заботу о своих поступках то ли святым угодникам, то ли святым отцам, то ли надеются на силу вовремя поставленной свечечки и поданной записочки. Разумеется, это может быть случайностью, исключением, «дурной овцой» и т.п., но очень уж огорчительно совпадение моих наблюдений с теми, что сделал Лев Толстой больше стал лет назад.
При всём притом православная церковь играет положительную роль – и политическую, и просветительскую, и воспитательную. Хорошо, что при храмах есть воскресные школы для детей. Правда, работают с теми, кто уже пришёл в церковь, а хорошо бы самим пойти в народ. Недавно в Дубае я видела любопытное: в одной из мечетей иностранцам и иноверцам рассказывают на английском языке об исламе, заодно угощают восточными сладостями. Можно задать любые вопросы. Может, и у нас что-то подобное есть, но я не сталкивалась.
Нашему народу предстоят грозные испытания. Если мы хотим выжить и пойти вперёд, нам нужна крепкая, ОБЩАЯ вера. Думаю, она будет иметь форму идеологии, что-то вроде обновлённого коммунизма. Это верование привлечёт к нам миллионы людей во всём мире. Нельзя повторять ошибку большевиков – борьбу против традиционных религий. С ними надо сотрудничать и всячески подчёркивать сходство их догматов с принципами новой идеологии-веры. Тогда религии и идеология будут взаимно усиливаться на общую пользу.
