Часть V. Драма истории сыграна. Эпилог
Мы начинали эту статью с констатации того факта, что трансгуманизм является естественным концом нашей цивилизации, или точнее её закономерной катастрофы. Мы постарались показать также почему катастрофа эта была неизбежна: поскольку исторический процесс имеет революционный смысл, и есть, таким образом, процесс катастрофический, то и конец истории обретает смысл последней эсхатологической катастрофы (которая в разных духовных традициях описывается сходными апокалиптическими красками).
Ту же историческую катастрофу, которую мы описали выше в терминах мифа об «осевом времени», можно проиллюстрировать другим примером.
Взглянем на крестьянскую общину. Перед нами настоящий становой хребет мировой цивилизации, хранительница всей человеческой традиции и памяти народов. Крестьянская община зародилась на заре неолитической революции (ок. 10 т. лет до РХ) как новая земледельческая общность, собравшаяся вокруг божественного дара – пшеничного зерна. По-видимому, это были те самые люди, которые возвели древнейший на земле храмовый комплекс Гёбекле-Тепе в Анатолии (территория бывшей Византии и современной Турции ок. 10-9 тыс. лет до РХ.)[1]
Крестьянская община стала также основой цивилизации Египта. Последняя представляла из себя непрерывную вереницу номов (крестьянских общин) вдоль берегов Нила. В единое целое их связывали культовые центры городов-храмов, где процветало жречество и высокое богословие, и всеобщий нравственный закон Маат.
Законы Маат (жизнь по правде, справедливости и помощи ближнему) являют собой своего рода протохристианство за 4 тыс. лет до Христа (далеко превосходя своим нравственной высотой пресловутый моисеев «декалог», являющийся их поздней и тенденциозной репликой).
Все это хорошо нам известно и по жизни русской крестьянской общины. Русская община – прямая наследница древнейших общин. Малая Азия, Египет, Рим, Византия, то есть, снова Анатолия, где община продолжает существовать в неизменном виде (при том, что на Западе феодализм общину дробит). Наконец, север Евразии, где община существует на тех же нравственных принципах – до Владимира, после Владимира, и так – вплоть до капитализма, и, наконец, советских колхозов, которые подрубают самые корни и основания. Окончательно деревню (и общину, уже как культурную память) добивают у нас лишь при Хрущёве.
Итак, 12 тысяч лет непрерывной традиции, окончательно убитой уже при жизни наших отцов и дедов. С убийством общины отмирает и культура памяти, отцов, обращая человечество в сегодняшнее несомое ветром пустыни атомарное облако.
Можно сказать, что перед нами самая большая победа сатаны со времени грехопадения Адама, которое происходит фактически на нашем с вами веку. И вот почему ещё раз подчеркнем наш печальный вывод – дороги назад у нас кажется нет также, как и дороги вперёд. Становой хребет мировой цивилизации перерублен, и мы живём в фазе последней ее агонии.
В фазе эсхатологии (последнего времени), в которую привёл нас отнюдь не эволюционный процесс. Привел нас к нему процесс революционный –сознательный и активный, запущенный его акторами примерно в 5 в. до РХ. И тогда же устремлённый в то эсхатологическое будущее, в котором мы сегодня и пребываем.
Будущее, торжественным финалом которого и должен стать трансгуманизм – то есть, окончательное расчеловечивание человека, спаривание его с машиной и превращение в винтик (в полном смысле слова) инфернального трансгуманистического механизма. Осталось дождаться лишь пресловутой «технологической сингулярности», намеченной трансгуманистами на 2045 год.
Последнее не означает, конечно, что именно эта дата станет «судным днем» Откровения св. Иоанна. Это означает лишь, что пути назад человечеству больше не будет – в чём и состоит главный (и, очевидно, единственный) смысл «сингулярности».
Что же до более далекого будущего, то, возможно, эпоха формирования демоно-человечества продлится ещё достаточно долго (центральный актор процесса будет максимально, насколько возможно, отодвигать неизбежный конец).
Но если «мир уже не спасти, то всякого отдельного человека спасти всегда можно», как заметил поэт. Одновременно с первым процессом будет идти и другой процесс – формирования Богочеловечество – единицы против оползающих масс (выше постарались показать принципы, на которых Богочеловечество может быть сформировано). И как Христианство стало в свое время вершиной всей арийской духовности (иранской, греко-римской, германской), так и последний эсхатологический корабль (Ковчег спасения) примет, очевидно, на свой борт остаток всего духовно непогибшего человечества. Включая и тот «остаток Израиля», о котором говорил апостол.
Конечно, до момента окончательного обрыва традиции и расчеловечивания цивилизации время ещё есть. Есть даже надежды на то, что в некоем большом государстве (таком как США или Россия) власть может перейти к традиционалистам (как это происходит сегодня с трампистской Америкой) и движение в бездну конкретно этой страны будет заторможено.
Но общий вектор движения мира это едва ли изменит. Питать подобные иллюзии у нас нет особых причин. И не в том только дело, что о неизбежном конце мира говорят Откровение и Христос. Сами технологии, на фундамент которых стремительно переходит сегодняшний мир, имеют инфернальное основание. Всякая технология имеет смысл «протеза», призванного восполнить недостаток духа, и всякая технология, прежде всего, решает вопрос о власти.
С этим ничего невозможно поделать: земля наша от начала заражена злом и разделена на враждующие миры, а технологическая гонка не оставляет выбора даже самым благим намерениям: всякое государство вынуждено себя защищать (а значит – развивать технологии), или – погибнуть.
Таким образом, максимум на что может рассчитывать самый оптимистичный взгляд в будущее – короткий «рассвет перед концом», о котором, кстати, и пророчествовали многие святые.
Выше мы уже говорили, что такой «рассвет» в принципе возможен.
И что единственным государством, в полной мере на этот «рассвет» способном является именно Россия. Правда, в нашей эмпирической реальности ничто кажется не питает подобных надежд.
Наши верхи невежественны и аморфны, низы находятся в состоянии полураспада. Большая культура, которая жива была даже в СССР, представляет из себя груду развалин. Да и в целом страна, как застали её нынешние цивилизационные вызовы, пребывает в совершенной прострации. Но все это не исключает ещё, конечно, возможности чуда.
Поэтому в заключение давайте еще раз кратко остановимся на том, как человечество, достигнув высшей точки своего самосознания в своем ослепительном эмпирее (на наш взгляд это как раз время поздней античности или ранней Византии), докатилось наконец до своей низшей точки. И спросим себя – есть ли у нас ещё шансы что-либо в нашей ситуации предпринять?
Дальнейшая судьба системы Максима
Судьба идей Максима Исповедника на самом Востоке оказалась печальна. Вскоре после смерти философа, его учение вошло в золотой фонд византийского богословия. Однако, тот громадный творческий потенциал, который оно содержало, не был раскрыт. С одной стороны, империя была уже не та, чтобы всерьёз рефлексировать о шествии «Космического Адама» по небесным сферам, с другой – её богословская мысль оказалась жёстко схвачена изводом «Точного изложения Православной веры» св. Иоанна Дамаскина, в догматических определениях которого утратила живую динамику. Застыв золотым иконостасом, система Максима перестала быть живым источником вдохновения для новых пионеров духа.
Правда, Максим всегда был близок Западу. Работы его скоро были переведены на латынь и произвели на западные умы неизгладимое впечатление. Однако, на Западе была своя грандиозная философия истории: теория двух градов Бл. Августина, представляющая мир ареной всемирной дуалистической борьбы «града небесного» и «града земного».
Ирландский монах Иоанн Скотт Эригена (ок. 810-877), который и перевёл трактаты Максима на латынь, создал учение, в котором синтезировал идеи Максима и Августина. Учение Эригены свелось к пониманию мироздания как развёрнутого Бога, и Бога – как свёрнутого мироздания, то есть, к, своего рода, «гегельянству» за тысячу лет до Гегеля. Так поняла учение Эригены и Католическая церковь, осудив его философию за пантеизм.
Будет развивать идеи Максима и Фома Аквинский, используя апофатику св. Дионисия и традиционный катафатический метод, как тезис и антитезис собственной диалектики. Но довлеющий аристотелизм Фомы не даст ему двинуться дальше идеи недвижного Абсолюта. Вопрос об обожении здесь даже не ставится.[2]
Всечеловеческий гений Данте, усвоив идеи Максима через Эригену и Аквината, построит свой поэтический мир, с его нисходящими кругами инферно, и сферами, восходящими к Эмпирею. В герметичных кругах космоса, по которым нисходит и восходит у Данте человеческий дух, ведомый знанием (Вергилий) и верой (Беатриче), нетрудно увидеть художественное отображение восхождения «Космического Адама» Максима, сильно, конечно, уже модернизированное.
Наконец, у Гегеля, по космическим сферам и кругам всечеловеческой истории пустится уже сам Мировой Дух.
Однако попытку Гегеля вернуть стройность традиционного мира в новом синтезе Традиции и Просвещения (то есть, в мире, уже «взрезанном бритвой Оккама», где вера отделена от знания, а мир форм обращён в хаос никак не связанных друг с другом частей) едва ли можно назвать удачной.
Мировой Дух – это и не вполне христианский Бог, и не вполне Всечеловек Максима. Мир Гегеля – это мир тотально детерминированный «самопознанием» Мирового Духа, и потому лишённый подлинной духовной свободы.
Циклопическая система Гегеля окажется слишком уязвима для критики. И уже совсем скоро её расшатают мощные удары экзистенциальной философии Шопенгауэра и Ницше. Наконец, Маркс, опрокинув диалектику великого немца на землю, выстроит на ее руинах концепцию пресловутой «смены политических формаций» на базе «прибавочной стоимости».
Конец манифестации Самопознающего Духа Гегеля в Марксе окажется более чем плачевен. Если диалектика Гегеля есть великая поэзия (теургия) смерти и воскресения, то мир Маркса – это лавка ростовщика растянутая по всей эмпирической линейке мировой истории.
Но в условиях фанатичной веры в материализм и прогресс странные фантазии этого внука раввина будут встречены с большим вниманием. Марксу удастся объяснить человеческую историю, исключив из неё не только Бога, мистику и культуру, но и живого человека с его внутренним миром в принципе (впрочем, то, что собственная диалектика Маркса окажется чистейшей воды магией, никто, кажется, и не заметит).
Как бы то ни было, своей попыткой объяснения исторического процесса при помощи одной только экономики Маркс, на пике торжества эпохи позитивизма, заслужит себе славу пророка, и эпидемия марксизма поразит мир.
Прельстится фантазиями Маркса и Русская душа. Вероятно, не только потому, что вообще переимчива к западным теориям, но и потому, что всегда была крайне чутка к философии истории. В тех же исторических условиях, когда великие христианские мистики были забыты, а идеализм уже угасал, достойного конкурента у Маркса просто не оказалось.
Однако, в отличие от души Запада, воспитанной дуализмом Августина, Русская душа наследовала философию греков, вдохновляясь космизмом, софийностью мира и образами торжествующей космической литургии, где «милость и истина встретятся, правда и мир облобызаются» (Пс. 84,1). Симфония земли и неба, несущая мир земле и благоволение всем народам – вот что по-настоящему всегда ее вдохновляло. И революционные космисты начала ХХ века, только-только выпрыгнувшие из «обветшалой традиции», не утеряли полностью этих софийных интуиций Русской души.
Отсюда и «эмпириомонизм» А. Богданова, и «богостроительство» Луначарского, и космизм Н. Фёдорова и визионерство А. Платонова. Конечно, системы этого «модернизированного космизма» были весьма далеки от своего христианского оригинала. Более того: сам Бог и Богочеловечество оказались подменены в них Человекобожием. Но как бы то ни было, концептуальное ядро Восточного христианства оказалось всё же контрабандно пронесено в «царство социализма». И, пусть даже в таком изуродованном виде, однако, имплицитно вшито в его матрицу, чего классический марксизм никак конечно не предполагал.
Да советский социализм никаким марксизмом конечно и не был. После того, как гвардейцы мировой революции были благополучно передушены в 1930-х, дух советского социализма обратился ко все тем же извечным русским медитациям о Космическом Всечеловечестве.
Да ведь и изначально, социализм был воспринят Русской душой не как марксистские фантазии об универсальном индустриальном человеке (который днем работает на фабрике, вечером заседает в партячейке, а ночью пишет стихи), а как свершение эсхатологии (достаточно вспомнить «Котлован» А. Платонова, где работяги, обескураженные смертью ребёнка, понимают, что раз в этом мире есть смерть, значит, это не настоящий социализм).
В том же направлении мыслили в СССР Горький, Луначарский, Богданов, Циолковский, Вернадский, Ефремов. Да и сегодня русская мысль продолжает философствовать и визионерствовать в том же примерно духе. Что и понятно. Тот сплав антропологии, космологии и философии истории, из которых состоит «русская матрица» и которую мы рассмотрели отчасти в нашей работе, – все это и есть концептуальное ядро национальной идеи. Или, если угодно, – национальной мечты.
Заметим, кстати, и то, что система Максима далеко превосходит антропологические и космологические системы Запада, включая гегельянство, неогегельянство, традиционализм Генона-Эволы и прочие построения современных европейских правых. Не только потому, что она основана на подлинной онтологии. В ней больше и внутренней энергии, и надежды, да и просто захватывающей дух «романтики», чем в любой мечте о «третьей эпохе духа», марксистском «светлом завтра» или новом тысячелетнем Риме. Можно сказать, что система Максима являет собой максимально возможный всечеловеческий идеал, выходящий за все пределы времени и пространства, и обладающий колоссальной внутренней энергией преображения.
Итак, будущее все же возможно?
Как видим, концептуальное ядро учения, способного не только противостоять разрушительным тенденциям трансгуманистической цивилизации, но и стать основой цивилизации новой, всё-таки существует. В самых общих чертах онтологическая основа такой гипотетической цивилизации была нами описана. И как мы еще раз убедились, осуществить проект такой цивилизации, способна только Россия.
Важно и то, что, сохраняя историческое преемство и со всеми прошлыми русскими мирами-империями, «Проект» несёт человечеству вечные (но хорошо забытые им) идеалы личности, свободы, общности, культуры, и, наконец, вечности (вечной жизни), на фундаменте которых только и может быть построена настоящая цивилизация.
Понятно, что пред нами лишь самый общий философский концепт, который, чтобы стать чем-то весомым, требует воплощения в научных трудах, непосредственных социальных и политических проектах, общественных и государственных структурах. Надеяться на то, что это сегодня возможно, слишком конечно утопично. Но если России когда-нибудь действительно суждено стать «государством-цивилизацией» с собственным мировоззрением и идеей (хотя времени на это почти не осталось), то стоит иметь в виду, что необходимое для этого оружие (духовное, ментальное, интеллектуальное) у нее есть: концептуальный сплав, настоящий «атомный реактор», который действительно мог бы дать жизнь и стать сердцем нового мира. Понятно, что такой «реактор» не соберешь в гараже. Чтобы он заработал нужны как минимум три вещи: великий народ, имперская мощь и имперское же вдохновение. И если когда-нибудь они будут вновь нами обретены, то… кто его знает?
Примечания:
1 Интересно, что в 20-30 км от Гёбекли-Тепе произрастает дикий подвид пшеницы, от которого, как свидетельствуют данные генетики происходит одомашненная пшеница. То есть здесь, в Малой Азии земледелие, очевидно, и зародилось.
2 Бог Аквината оказывается похож на статичный Перводвигатель Аристотеля. Согласно же восточному взгляду, не только Бог, но и всякая человеческая личность бесконечны и непознаваемы в своих глубинах. Потому и вечность на Востоке мыслится скорее, как бесконечность Богопознания, а Рай не обращается в статичный «сад золотых статуй» схоластов. Человек же, в свою очередь, не обращается в ограниченную и «замкнутую саму на себя монаду» честного буржуа, но остается существом бесконечным и интегральным.
