Дупло – пустота, полое пространство в стволе дерева, образовавшееся на месте выгнившей древесины
Писать о книгах, по которым активно снимаются сериалы и фильмы – занятие неблагодарное. Коллега жаловался: изложил свои мысли о романе «Мастер и Маргарита», а потом два часа сидел и читал под собственной статьей комментарии про Бортко, Локшина, Басилашвили с Цыгановым и отдельно целую ветку яростного обсуждения вторичных половых признаков актрисы Юлии Снигирь.
Так что о книге «Вангозеро» авторства Яны Вагнер я в своё время писать передумал – всё равно сериал «Эпидемия» не смотрел и вряд ли сподоблюсь.
А тут недавно в моей любимой редакции у этой писательницы вышел новый «роман-катастрофа» (он же – «герметичный триллер») под названием «Тоннель». По нему сериал снять ещё не успели, хотя права на экранизацию уже заранее выкупили. А само произведение в длинный список самой престижной премии поместили, не иначе как в рекламных целях. Поэтому книгу я в нетерпении приобрёл и в недоумении прочитал.
Нельзя не отметить, что в зачин в «Тоннеле» интригующий – ехали себе люди воскресным вечером в Москву, кто с дачи домой, кто по всяким рабочим делам, некоторые и просто транзитом, а их взяли и заперли в длиннющем тоннеле под рекой. Сделали им натуральное локальное защемление с помощью агрегатов под названием гермодвери. Закрыли полтысячи людей без объяснения причин, а дальше пусть сами как-нибудь разбираются. Они и разобрались в меру сил и способностей нашей авторши или, как выразился бы критик Александр Кузьменков, светлая ему память – пишбарышни.
Но сначала о хорошем.
С самого детства помню, как ехали медведи на велосипеде, волки на кобыле, а львы в автомобиле. И комарики с жабами и раками тоже передвигались на разных транспортных средствах. Я до сих пор на трамвайчике езжу, и не потому, что зайчик, а просто деньги спускаю на книжные новинки.
Авторша «Тоннеля» порадовала почти дословному следованию по стопам детского классика – каждому типажу людей в её представлении соответствует строго определенный вид транспорта.
Так, один из персонажей, поначалу воспринимаемый главным героем (потом выясняется, что главных героев в тексте нет вообще) по имени Митя, которому лучше всего подошло бы прозвище Мямля, застрял в тоннеле, сидючи в бюджетной «Тойоте» на пару с новой своей женой по кличке Терпила и с противной девочкой-подростком, дочкой от своего первого брака. Неподалеку от него мается в «УАЗе» Быдлопатриот с Быдлопатриотшей и двумя дочками. В патрульной полицейской машине кукуют Капитан-Жиробас и Старлей-Похотливец, а на заднем сиденье у них с комфортом расположился Психопат-Арестант в наручниках и с расквашенной мордой лица. Две Шикарные Чмары, одна старая, другая молодая, обе в траурных черных платьях, грустят в роскошном «Порше Кайене». А в красном кабриолете, как и полагается, обитают длинноногая полуголая Барби с земляничными волосами и загорело-белозубый Кен. Старлей-Похотливец постоянно зыркает на заголенные телеса Барби и все его мысли упорно кружат вокруг реализации главной идеи – как бы этой Барби взять да и присунуть, пока Кен не видит. Но для радикального снижения полицейского либидо рядом в пузатеньком «Пежо» бдит противная и протестная Яжемать с кудряшками и сыном-инвалидом, которая с ходу принимается нудеть и качать права. Хотя прав у неё никаких нет, а есть лишь множество обязанностей. Это ей доходчиво растолковывает крайне неприятная компания из зловещего и тонировано-бронированного «Майбаха Пулмана» от самой Конторы: Мерзкий Хрыч с простатитом и энурезом, его подчиненная в виде Мощной Бабы-Истуканши средних лет и два идиота во вспоможении – Хмырь-Охранник с противной майорской рожей и пожилой Валера-Водила, любитель яичницы, жены и помидорной рассады. Имеется и Донецкое Быдло в товарном количестве шести штук – те, понятное дело, в обычном автобусе горе мыкают, как работягам и положено. Ещё щедрой россыпью по тоннелю накиданы азиаты-басурмане-гастарбайтеры вперемежку с интеллигентными кавказцами, а к ним прилагается залётный, то есть заезжий Пшек – поляк-дальнобойщик. Ну и по мелочи всякого – Беременная Лена с животом по колено, Благочинный Поп с плохим самочувствием, Товаровед из «Пятёрочки» с оторванной впоследствии пятернёй (как иронично), Зубной Техник с беззубой душевной организацией и старым больным котом в переноске... Всех не перечислить, в дупло своего текста Вагнер напихала персонажей под завязку, да так, что и сама за всеми уследить не смогла. Но об этом позже.
Человеческих имён у тоннельных застреванцев почти нет. Все вышеприведенные прозвища, кроме Терпилы, пришлось уже мне придумывать, потому что авторша выбрала иной путь – она цепляет персонажам клички согласно принадлежащим им машинам. Этот новаторский приём Вагнер легко и непринужденно позаимствовала из рассказа Хулио Кортасара «Южное шоссе», написанного в 1966 году. Оттуда же, судя по всему, она начерпала двумя ладошками и всего остального вдохновения. Потому что сюжет у Кортасара ровно такой же – во внезапной беспросветной пробке на шоссе люди через пару-тройку дней начинают прибегать к способам выживания, которые не для всех оканчиваются одинаково хорошо. И вместо имён у них – ага, марки машин. Но если у Кортасара персонажи становятся Дофинами, Поршами, Таунасами, Фордами Меркури и Четыреста четвертыми по демократическому принципу равенства, то у Яны Вагнер не забалуешь и клички она раздаёт в соответствии со своими понятиями.
Мамаша-Пежо и Женщина-Кайен ещё хорошо отделались, как и различные представители смуглых диаспор, которые авторше явно симпатичны – те полностью сохранили человеческий облик. Не знающий двух слов по-русски водитель «Газели», приехавший в Москву из солнечного Таджикистана, так и будет именоваться именно «водителем «Газели» или, на худой конец, просто «юным Газелистом». Как романтично. Его условный земляк из не менее солнечного Узбекистана всегда будет «седым темнолицым таксистом из Рено», а в крайних случаях уважительно называться «Таксистом-Рено». Даже что-то парижское в этом проскакивает, монмартско-круасанное...
На этом хорошее заканчивается. Далее – о славных традициях и гнилой древесине современной антиотечественной буквопродукции.
Чем глубже я углублялся в дупло Яны Вагнер... простите, в чтение её романа, тем больше склонялся к выводу, что все эти кортасаровские аллюзии с прозвищами были затеяны авторшей с одной целью – чтобы блистал на арене быдловатый дядька из отечественного «УАЗ-Патриота». Который лишь для начала обозначается в тексте как «мордатый водитель УАЗа Патриот» и «краснолицый здоровяк из Патриота». А далее он стремительно теряет всякие приметы и именуется уже без затей просто Патриотом, что придаёт ему особый лоск в эпизодах, где он пьет из баклажки прокисшее «Жигулёвское», быкует на людей или матерно рассуждает о чуждых ему классовых и расовых элементах.
«Да сами пускай разбираются, чурбаны, - сказал УАЗ Патриот, - и так их развелось».
«Вот и стоишь тут со всеми, мудила, - сказал Патриот, веселея».
«Алё! – гаркнул Патриот».
«Понастроили, сука, - просипел Патриот».
«Ну ты как, Очки? – спросил Патриот, тяжело садясь рядом».
«Пива хочешь? – спросил Патриот и тряхнул двухлитровкой».
«Чего ты сказал, ...? – взревел Патриот, багровея».
Откровенную патриотову брань цитировать излишне – достаточно знать, что он и Энурезный Хрыч, представитель Кровавой Гэбни - самые активно матерящиеся персонажи романа. Хрыч-гэбист вообще в общении с чернью, то есть с народом, практически косплеит разъяренного Никиту Сергеевича Хрущева на выставке авангардистов.
Чувствуется явный расчет на то, чтобы поведение этой славной скрепной пары крепко зафиксировалось в головах потребителей буквопродукта. Ах, да! Важная деталь - поперек задней дверцы машины мордатого любителя российского автопрома приклеена наклейка «Спасибо деду за Победу!». Кто бы сомневался.
Разумеется, выставить лишь Патриота с патриотичным семейством и Хрыча с энурезом в нужном для редакции Елены Шубиной свете – задумка мелковатая для шести сотен страниц. Тоннель описан длинный, а роман написан – толстый. Недаром на премию «Большая книга» претендует – пока ещё в длинном списке.
Яна Вагнер и замахнулась на большее. Под незатейливый и избитый сюжет подгоняется, по справедливому наблюдению критика Михаила Гундарина, объёмнейший и злой памфлет на нынешнее состояние российской жизни.
Но хочется в кои-то веки добрым словом помянуть труды пиар-манагеров РЕШ – на этот раз не соврали. Честно предупредили читателя, что роман – полная катастрофа.
Слова Александра Кузьменкова в адрес другой пишбарышни из гнезда РЕШ, Евгении Некрасовой, что той «прикоснуться к реальности – что за оголенный провод взяться» на сто процентов применимы и к потугам в реализм Яны Вагнер.
Уверяют, что «Тоннель» писался целых пять, а то и шесть лет. Срок солидный, хотя роман «Под куполом», с которым многие повадились сравнивать творение Вагнер, Стивен Кинг писал в пять раз дольше – добрую (или не очень) четверть века. Отсюда и разница в результатах. «Под куполом» не самый лучший роман Кинга, это книга-испытание даже для терпеливого читателя, однако претензии в непрописанности персонажей и в неспособности показать трагедию захолустного городка писателю если кто и выдвигал, то совершенно зря.
А вот к авторше из РЕШ вопросов много. Самый первый и простой: каким таким каком, Яна Михайловна, вы изучали все эти долгие годы создания романа матчасть и почему при описании этой самой матчасти вы трясётесь, будто током ударенная? И следом другой вопрос: вы всерьёз надеетесь вызвать читательское доверие, не потрудившись достоверно изобразить реалии, или рассчитываете, что приёма под названием «сферический конь в вакууме» вполне достаточно?
Ну хорошо, пусть в основу романа положен славный принцип «не позволить правде жизни встать на пути хорошей истории». Изображена некая параллельная и отличная от нашей реальность. Поэтому тоннели в этой альтернативной вселенной напрочь лишены эвакуационных дверей (хотя в том же Лефортовском, находящимся в нашей реальности, они через каждую сотню метров). Нет в них и так называемых «склизов», по которым происходит спуск в безопасные места оказавшихся в чрезвычайной ситуации людей. И диспетчерского пункта с дежурным, который уж точно знает, что и где находится на вверенном ему объекте, тоже нет во вселенной авторши. Отсутствуют и системы пожаротушения, где полно воды, поэтому авторские застреванцы будут биться за каждую оставшуюся у них баклажку...
Действительно, все эти скучные детали и подробности реальной жизни - лишние и даже вредные. Они лишь мешают главной авторской задумке. Ведь целью романа была не беллетризованная инструкция по безопасности автотранспортного тоннеля глубокого заложения, а штука гораздо насущнее – психологизЬм с большим мягким знаком. Тут-то можно смело раззудись плечо и размахнись рука сотворить! Поди поверь алгеброй гармонию... Полная свобода творчества.
Яна Вагнер и творит.
Но сразу ещё вопросы вырисовываются. А сколь достоверна авторша в инженерии человеческих душ, если она не в ладах даже с инженерией технического сооружения и специально выдумывает для себя и легковерных читателей некую упрощенную модель, которая в реальности существовать никак не может? Может, и в остальном авторша столь же небрежна и условна?
Тут поневоле вспомнишь анекдот с вопросом собеседнику, отчего коровы лепёшками облегчаются, а козы – шариками, когда на ответ «не знаю» задаётся главный вопрос: «Так если ты даже в этом не разбираешься, чего лезешь рассуждать про что-то посложнее?»
Разумеется, даже дипломированный психолог имеет полное право не разбираться в особенностях пищеварения парнокопытных, а равно в устройствах механизмов, возведении сооружений и правилах их эксплуатации. Зато человеку, считающему себя писателем всё же следует вникать в нюансы и детали описываемого, убеждать читателя в своём доскональном знании предмета и вызывать его, читателя, доверие. То есть показать – не абы что несу, не приходя в сознание, а хотя бы немного да разбираюсь в том, о чём повествую.
Нынешние литераторы этого делать категорически не умеют и учиться этому не желают. А зачем, если и так сойдет. Для чего тратить время на регулярное наблюдение за живой природой и людьми, когда всё основное знание и представление черпается из прочитанного где-то или увиденного на экране. Поэтому мы и имеем дело не с литературой, а с буквопродуктом, сформированным вторичной переработкой реальности авторами, которые об этой самой реальности имеют представления весьма смутные.
Даже моя дочь-пятиклассница прекрасно знает, что такое исследовательский инстинкт – потому что я купил ей муравьиную ферму и она часами наблюдала, как осваиваются эти высокоорганизованные существа в новом для них месте, как изучают все ходы и закоулки своего жилища.
Не то у Яны Вагнер – персонажи её текста, оказавшись в подземной ловушке, пребывают словно на медленном газу, заняты чем угодно, но не тщательным изучением обстановки. Триллер на выживание читателю не светит – и это радостно отмечает рекламная поп-критикесса Галина Юзефович, сочиняя на ходу строки о «разрушении канона жанра» - мол, «что мы приняли за роман-катастрофу, стремительно разворачивается в жесткую и жутковатую социальную антиутопию». Тут лишь рукой махнуть да вновь про творчество козы и коровы вспомнить остаётся. То, что обозревательница выдает за стремительность, на деле оказывается неимоверно растянутым многословным сочинительством с предвзятой повесточкой. Причем при чтении возникает ощущение, что и сама Вагнер где-то ближе к середине текста потеряла к нему интерес. Или просто устала ковырять дупло и заваливает читателя пустой словесной трухи с совершенно очевидным желанием побыстрее завершить опостылевший ей процесс - какие-то эпизоды кажутся или уцелевшими обрывками от сокращений, или их вообще забыли внятно прописать.
Долгописательство не пошло роману на пользу – судя по всему работа над текстом вовсе не длилась всю пятилетку, а велась урывками или спешно заканчивалась под редакционный дедлайн. Авторша не видит своих персонажей или не помнит, о чем те говорили и думали.
Так, пожилой Валера-Водила, нацепив на себя кожаный плащ для маскировки оружия, скитается по тоннелю в подобном одеянии и описывается как «взмыленный, с мокрым пятном между лопаток». Всё тверже во мне убеждение, что о людях и вообще о земной жизни авторы и редакторы РЕШ имеют представления весьма смутные, словно почерпнутые из рептилоидной брошюры издательства планеты Нибиру «Земляне и их примерное жизнеустройство». Уважаемые гости из космоса, знайте – у нас, у людей, еще и подмышки ужасно потеют, тоже пятна будь здоров получаются. Но самое главное – через кожаные плащи пот так легко не проходит. А видеть пропотевшие спины сквозь выделанную кожу, да еще с подкладкой, мы не умеем, увы.
С логикой поведения персонажей дела обстоят не лучше. Например, седой и нерусский Таксист-Рено разглядывает улыбчивого Психопата и отмечает, что у того за поясом торчит «массивная рукоятка пистолета». Поднаторевший в национальных войнушках Таксист-Рено считает Психопата самонадеянным и слепым – как раз потому, что тот «пистолет свой беспечно засунул в штаны». Мысль эта настолько нравится ему, что он не отказывает себе в удовольствии прочесть Психопату небольшую нотацию: мол, «пистолет у тебя краденый, и обращаться ты с ним не умеешь. Никто не суёт оружие в штаны, так очень долго доставать».
Поди возрази бывалому седому андижонцу. Жаль только, что через сотню страниц он уже об этом забывает и спокойно засовывает отобранный у Психопата пистолет... правильно, себе в штаны. «На протестующих он не смотрел и про пистолет у себя за поясом, очевидно, даже не думал».
Ну, ему не думать простительно. А вот авторше (да и редакторам впридачу) не лишним будет поучиться думать, в том числе и насчёт работы над текстом.
Эта полезная привычка поможет избежать нелепостей и досадных повторов, вызывающих подозрения о халтуре.
«Мимо, громко цокая когтями по асфальту, промчался рыжий ирландский сеттер, лёгкий как гепард».
Яна Вагнер явно полагает, что хорошее сравнение не грех и повторить, поэтому легкоатлетическую гепардовую эстафету в тексте довольно скоро перенимает некий «молодой бородач в олимпийке «Россия»: «Он-то мчал как раз впереди легко, как гепард».
Искренне опасаюсь, что если так дальше пойдёт, то гепард у Вагнер уподобится легендарному Гавриле у Ляписа-Трубецкого, превратится в надёжного литературного помощника. А то и объединится в творческий союз. «Побил Гаврила негодяя, Он как гепард его терзал...». «Гаврила наш страдал ветрянкой, Он как гепард, весь в пятнах был...»
Хотя у Вагнер и случаются удачные фрагменты в виде детального описания приступа мигрени или находки типа: «сжала ручки инвалидной коляски и нацелила ее прямо на вход, словно это был пулемёт», в целом читать «Тоннель» после бодрого начала становится всё скучнее и бессмысленнее.
И даже закидывание салазок через мельницу – то есть введение в текст откровенных шаблонов компьютерно-игровой фантастики (потайная дверь, склад оружия и всяких припасов за ней, бункер с расчетом на полуторагодичную автономию и прочие ништяки) оживить действие не способно. Наоборот, окончательно превращает «жесткую и жутковатую антиутопию» в нечто, словно дописанное с помощью ИИ. Только не Искусственным Интеллектом, а Инфантильным Идиотизмом, который всё чаще современные авторы привлекают для построения сюжетов и проработки декораций. А этот ИИ только рад стараться – например, устраивает в «Тоннеле» молельный фарс с привлечением статистов-абреков и копипасты первой попавшейся ему в сети транскрипции фраз исламского богослужения. А ещё он у Яны Вагнер добрую часть персонажей попросту растерял, а с другими поступил по принципу «и так сойдет». Поэтому при чтении не возникает никакого сочувствия персонажам. Сначала я решил, что дело во мне, бесчувственном и отравленном буквосодержащими штамповками, но потом задумался - да кто ж будет сочувствовать плоским мишеням в тире или манекенам в магазине. Тем более, ну какая у таких персонажей может быть история с предысторией... Иногда Вагнер пытается эту предысторию дать, но быстро бросает затею и становится ещё очевиднее, насколько ей надоел собственный текст. Персонажи то возникают, то пропадают без внятных причин. Куда делась вечно рожавшая Лена, что за девчонок хотели снасильничать в машине «Джуке» невесть откуда появившиеся и тут же неизвестно куда сгинувшие хмыри, и почему вдруг в параллельном тоннеле, куда в итоге пробились наши застреванцы, не сработали законы социологии – нет на всё это ответа.
Впрочем, на последнее ответ всё же есть. Этот параллельный тоннель, из Москвы в область, населённый «контрольной группой» хороших и правильных людей – и есть главная визионерская фишка романа.
Это в плохом рукаве тоннеля, в вонючем дупле, где обитают жирные патриоты и гадкие менты с бункерными гэбистами непременно сотворятся духота, темнота, жажда, голод, прольётся кровища и вообще наступят разом Адъ, Пакистан и Израиль .
А в хорошем и правильном рукаве воцарит Прекрасная Россия Будущего. Там свет, там воздух, там мир, дружба и арбузная жвачка. Там живут эльфы, которые питаются нектаром из застрявшей вместе с ними фуры. У них всё чисто и хорошо, как и полагается в альтернативных дуплах сказочных лесов в трактовке ИИ (не путать с Искусственным Интеллектом).
«Воздух ворвался в проём, а с ним и яркий электрический свет. И стояли там в этом проёме машины – ровно, рядами по три. Чистые, непыльные и блестящие, как на парковке автосалона в солнечный день. А перед дверью толпою стояли люди – такие же чистые. Очень чистые, нереально».
Реального и впрямь мало, словно сам Солженицын вылезает из тайного люка и кусает сначала авторшу, а она потом уже сама бросается на читателя и чуть ли не подсовывает ему хештег «#какнамобустроитьпрекраснуюРоссию».
Нарочито кинематографичный финал, с обязательными лубочно-киношными атрибутами - прибывшие скорые, спасенный кот, девичьи ноги, розовый рассвет - лишь подтверждает догадку, что писалось всё под сценарий, и нас, горемычных, поджидает новый сериал про то, как на Руси жить нехорошо.
Но я его смотреть не буду. Книжки сполна хватило. Как говорится, не всяко дупло мёдом пахнет.
Публикация: Родная Кубань
