Мы хотим пережить то, что мы переживаем. Мы хотим прочувствовать то, что мы чувствуем. Мы хотим научиться отношению к себе, побыв однажды наедине с собой. Выставка Билла Виолы в Пушкинском музее обещает стать событием самосознания современного человека, опытом его встречи с самим собой.
Билла Виолу называют классиком видеоарта. Становление Виолы как художника совпало с развитием видеотехнологий. Видео и я выросли вместе, - говорит о себе Виола. Исследовав возможности различных видов техники от военных камер ночного наблюдения и подводной аппаратуры до достижений цифры, он выработал собственный стиль. Стиль замедленной съемки образов алтарного типа. Сегодня Виола известен как мэтр американского современного искусства, автор завораживающих видеоинсталляций. Поднимаясь по мраморным ступенькам в Белый зал Пушкинского музея, вы, убеждают нас кураторы выставки, попадете в портал иной реальности. Билл Виола действительно работает с переживаниями человека и любит экспериментировать с публикой, превращая ее в соучастников произведений, будь то проект «Обратное телевидение», когда по американскому телевидению в 80-е гг. вместо рекламы показывали людей, устроившихся перед телевизорами и тем самым удваивающих настоящих зрителей, или же инсталляция "Церемония", принуждающая зрителя занять место покойника, с которым с экрана прощаются «ближние». Однако Билл Виола сегодня сам становится зеркалом современности. Его творчество – слепок человека, расстающегося со своим внутренним миром.
Искренность Виолы подкупает. Глядя на его произведения, веришь ему. Но именно эта свобода от нарочитого служения популярной сегодня постгуманистической идеологии усиливает тот эффект агонии человеческого, который производят его инсталляции. Человеческое исчезает и, словно напоследок, хочет заявить о себе.
Антропология четырех стихий
Б. Виолу влечет церковное пространство, но не как место, где человек встречается с Богом, а как место, где человек обращен к самому себе в своем предельном одиночестве. Технические достижения позволили ему к 2000-м годам воплотить свой замысел – уподобить видеоизображения алтарной живописи. Видеоинсталляции Виолы по задачам, масштабу, игре света, зрительному эффекту претендуют на то, чтобы встать в один ряд с католическим храмовым искусством. Такое искусство не рассматривают, ему предстоят. Но если Христос изъят из картины мира и человек перестал пониматься в перспективе богочеловечности, чему в таком случае он предстоит? Ответ художника: четырем стихиям.
Огонь, земля, вода и воздух – вот тот первичный алфавит мира, при помощи которого Билл Виола пытается описать и человека. Инсталляция "Вознесения Тристана", созданная для сопровождения оперы Вагнера, - апогей водной стихии. Тело человека, лежащего на одре, на наших глазах возносится потоками воды в неведомые природные дали, исчезая в них. Инсталляция "Огненная женщина", созданная для той же оперы, продолжает эту логику. На протяжении нескольких минут мы наблюдаем, как фигура в темном, замерев, стоит перед всепоглощающим пламенем, а затем вдруг падает, опрокидывая весь мир и огонь вместе с собой в воду. Человек, пламя, волны – все смешивается в прекрасном золотом космическом целом. Гимн любви превращается в гимн естественному круговороту вещей.
Древнегреческие философы научили нас тому, что мир – это стихии. Гераклит провозгласил началом сущего огонь, Анаксимен - воздух, Фалес – воду, Эмпедокл – все четыре элемента. Творческие рефлексии Биллы Виолы находятся в русле рассуждений досократиков, для которых человек есть органичная часть космоса. Несмотря на сильную сократическую линию, согласно которой на присутствие человека указывает даймон, тот внутренний голос, с которым он сообщается, в европейской философии побеждает материализм, будь то аристотелизм, спинозизм или делезианство. Из философии Ж.Делёза, провозгласившего весь мир игрой стихий, сегодня вырастает мощное посгуманистическое направление мысли, согласно которому человек должен быть описан на том же языке, что и сущее, он утрачивает свои онтологические привилегии в то время, как нечеловеческие другие их перенимают на себя, становясь субъектами, творцами и «агентами» тотальной материи. Одновременно западная философия обнаруживает интерес к научному материализму, прибегая к аргументам эволюционной биологии и когнитивистики для объяснения сознания. Внутренний мир в западной философии сегодня вызывает философический смех. Все есть поверхность и ее эффекты. В том числе и то, что мы называем душой. В отличие от постгуманизма, антропорфизирующего мир, и позитивизма, вписывающего человека в биологическую причинность, новый материализм Билла Виолы романтичен. Он словно приглашает нас в детство человечества, в котором сознание еще не обнаружило себя. Космизм Виолы – наивный пантеизм, слабо отдающий себе отчет в том, что сам он есть не что иное, как указание на человека. Ибо человек – единственное существо, принужденное обживать мир посредством своих представлений, а потому слияние человека с миром, даже если оно провозглашено, метафизически невозможно. Похожим романтизмом увлекался Годар, когда в своём фильме "Прощай речь" пригласил уставшее от самого себя человечество в гармоничный мир природы по ту сторону языка, сознания и проклятых вопросов. Равно как и Джармуш, в фильме "Паттерсон" представивший ньюэйджевскую фантазию о ладном и незатратном присутствии человека в этом мире.
Мученики
Претензия на создание алтарного образа со стороны Билла Виолы отнюдь не фигуральна. Человек сегодня находится в состоянии смятения относительно того, кто он есть. Художник не просто пытается дать ответ на этот мучительный запрос, но претендует на церковное пространство в буквальном смысле этого слова. В 2007 году, например, его инсталляция "Океан без берегов" выставлялась в рамках биеннале в венецианской церкви XVI века. Двадцать четыре черно-белые фигуры, проступающие поочередно из водной пелены и обретающие цвет, вновь исчезали в ахроматическом изображении. Полуторачасовое видео, по мысли Виолы, должно было натолкнуть посетителей на мысль о границе миров: «Три каменных алтаря Сан-Галло становятся прозрачными поверхностями, на которых появляются образы мертвых, пытающихся вернуться в наш мир», - приводились слова автора в пресс-релизе. С 2014 года произведение Виолы "Мученики (Земля, Воздух, Огонь, Вода)" выставляется на постоянной основе в англиканском соборе Святого Павла в Лондоне. На четырех экранах предстают не святые, не мученики за Христа, но фигуры, отданные во власть стихии. Огонь, вода, земля и ветер – каждая стихия терзает свою жертву, в то время как та не считает нужной оказывать сопротивление. Как объясняет соратник и супруга Виолы, «Мы хотели показать нечто более универсальное, показать не просто точку зрения ислама, христианства или любой другой религии. Здесь берут власть силы природы, смерть – это тоже их проявление, и мы попытались запечатлеть момент умирания, причина которого – жестокость природы». Виола возвращает человека в состояние страха перед стихиями и считает это универсализмом. Как говорил Кант, «хотя только страх мог создать богов (демонов), но только разум посредством своих моральных принципов смог создать понятие о боге». Страх созидает демонов, разум – понятие о боге. Мысль Канта имеет глубоко христианское измерение. Язычники не знают Бога, ибо еще не обнаружили своего внутреннего человека. Бога знают те, кто мыслит высшую причину существования вещей, подчиняющую себе всю природу. Антропологический смысл этого различения состоит в том, что причина человека находится в самом человеке, а не во внешнем мире. Человек – это тело, но телом не исчерпывается. Человек – это стихии, но стихии – это то, что сообразовывается в человеческом мире со свободой человека. Человек живет в мире этом, но не по законам этого мира. Природе он противопоставляет мистерию, инстинкту – сознание, телесности - аскезу. Демонический страх перед стихиями указывает на природное существо, Бог – на человека. Не только творчество Виолы, но и убранство англиканского собора, по заказу которого была выполнена инсталляция, подводят нас к мысли о том, что все мы сегодня предстаем такими мучениками, не знающими истинных причин своего мучения.
Зияние смысла
Специалисты по современному искусству проводят параллели между творчеством Б.Виолы и классиками западноевропейского искусства, чему способствует и сам художник. Он признается, что картина Якопо Понтормо "Встреча Марии и Елизаветы" настолько глубоко впечатлила его, что он неосознанно воссоздал ее в своей инсталляции "Приветствие". "Квинтет изумленных" Виолы сравнивают с "Увенчанием терновым венцом" Иеронима Босха, "Мужчину в поисках бессмертия/Женщину в поисках вечности" - с "Адамом" и "Евой" Лукаса Кранаха, "Пробуждение" - с "Пьетой" Мазолино да Паникале, а "Сон разума" - с одноименным офортом Франциско Гойи. Во Флоренции в 2017 году прошла выставка Виолы под названием "Электронный Ренессанс", устроители которой попытались продемонстрировать подобные параллели. Однако сходные композиционные и цветовые решения в инсталляциях Виолы отнюдь не связаны со смыслом первоисточников и даже противоположны ему.
Вот "Комната Катерины" Билла Виолы, которая представляет собой оммаж «Житию святой Екатерины Сиенской» Андреа ди Бартоло. Что мы видим? Перед нами пять экранов, на которых одна и та же женщина в одной и то же комнате, но в разное время, монотонно совершает действия. На первой инсталляции она пробуждается ото сна, на второй – шьет, на третьей – изображает интеллектуальную деятельность, на четвертой – зажигает свечи и, наконец, на последней – отходит ко сну. Эти действия, которые мы наблюдаем одновременно, могут нам напомнить "Сизифа" Альбера Камю или "Женщину в песках" Кобо Абэ, то есть ту бессмыслицу, которая обещает подарить смысл. Но Виола не экзистенциалист, он обращен к другому сюжету – к житийной иконе. Чем отличается икона от картины? Тем, что картина всегда имеет дело с частью, икона – с целым. Икона являет лицо в перспективе вечности, то есть как лик. Житийная икона лик обрамляет клеймами, то есть временными сюжетами из жизни святого, встроенными в горизонт общего надвременного смысла. Что делает Виола? Он изымает сердце из композиции - лик, оставляя неприкаянными клейма. Время, приуроченное к вечности, превращается в бессмыслицу мгновений. "Комната Катерины" - это олицетворение зияния смысла. Человек здесь предстает как существо автоматизированное. Ритуал – это плоть смысла, то, в чем смысл себя воспроизводит. Ритуал, лишенный смысла, превращается в привычку, автоматизм второго порядка.
Равно как в " Пробуждении" Б. Виолы мы видим явную аллюзию на известный мотив западноевропейского искусства – пьету, а в православной иконописи – "Оплакивание Христа" ("Положение во гроб"). Однако у Б.Виолы, фигура, погруженная по пояс в купель с изливающейся через края водой, неожиданно приподнимается и предстает обнаженной во весь рост. Здесь нет ни вселенской скорби, ни радости о грядущем Воскресении, но лишь загадочный гимнастический этюд мертвенного тела.
Механика созерцания
«Мы пытаемся замедлить людей, - заявляет Б.Виола, - Мир стал слишком быстрым». Своим основным художественным инструментом он считает длительность. «Длительность для сознания — то же, что свет для глаза», - говорит он. Мир действительно стал быстрым, нечеловеческие скорости не вмещают наших чувств. Как однажды ответил Л.Н. Толстой, когда его обрадовали появлением новых скоростных поездов, сокращающих путь между городами на три часа: «А что я буду с этим временем делать?». Почему он так ответил? Потому что время пути – это время наших переживаний, сокращая его, мы скрадываем нашу внутреннюю жизнь, и событие превращается в физическое перемещение. Но Виола не ретроград, его опыт созерцания имеет не антропологическое, а техническое основание.
Для создания своих инсталляций он использует камеру, которая вместо 24 кадров в секунду фиксирует 300 кадров, а затем в замедленном темпе их показывает, превращая условную минуту в 10 минут. Зрители заворожены. Даже шокированы. Их заставили остановиться. То, что мы привыкли получать наскоро, Виола предлагает принимать по капле. Но от этого эмоциональный фастфуд не превращается в подлинное чувство. Виола предлагает нам разглядеть эмоцию. Но эмоция – это не внешнее движение, а внутреннее. Художник – это тот, кто в неподвижности способен отразить внутренний ритм. Как говорит П.Флоренский, этого он добивается, изображая части лица противоречащими друг другу. Тогда анатомическая статика обнаруживает антропологическую динамику. Виолу волнует анатомическая динамика, разворачивающаяся во времени. Зритель становится соучастником творения не в момент поступательного получения информации о произведении, а когда совершает внутренний акт аскезы, оставляя весь мир миру. Значит ли это, что художественное произведение не имеет права на технику? Искусство всегда ее использует, но эта техника работает не с органами чувств, не с тем, посредством чего мы воспринимаем, а с той инстанцией, которая воспринимает. Она обращает не к созерцанию вещей, но к созерцанию себя, побуждая совершить метанойю, то есть перемену ума. Икона, например, как говорят Святые Отцы, учит поститься глазами. Строгие лики и персты заставляют предстоящему отсечь посюстороннее и в духовной нищете восприять Бога. Художники прошлого века работали с жестокостью, усматривая в ней единственное средство, способное пробудить страстность человека, или, например, с минимализмом, запускающим внутренние ресурсы человека. Театр отличается от кино тем, что заставляет зрителя и актера восполнять разрыв между реальностью и условными декорациями при помощи своего воображения. Кино и театр используют паузу, но пауза – это не замедленное действие и не отсутствия такового, пауза – это подготовленная тишина, в которой происходит качественное преобразование предшествующих состояний зрителя. Творчество Билла Виолы обращено к телесной механике. А поскольку тело не созерцает, постольку Виола концептуально нагружает свои инсталляции, приписывая им идеи андрогинности, многообразия чувств, человеческой конечности или гармонии стихий. Но концепты не переживают, им противопоставляют другие концепты. Не обнаружив внутреннего мира, художник обращает нас к интеллекту. Он заставляет нас быть свидетелями того, как человеческое, словно шагреневая кожа, сжимается до скромного лоскутка. Видеоарт Билла Виолы оставляет нас наедине с этой скудостью.
Илл. © Bill Viola Studio, "Квинтет изумлённых", 2000. Фото: Кира Перов.
