После прочтения этой небольшой, но ёмкой книги, у меня возникла мысль, которая покажется кому-то крамольной. Это - идея о том, что обществу необходима природная элита. Да, разумеется, self-made-persons – это бесспорно и правильно. Они существовали всегда и везде. От предпринимателей до министров «из низов», от именитых художников, вышедших из крепостных – до Ломоносова, прошедшего путь от крестьянина-помора до интеллектуальной величины европейского уровня. Все они – self-made. И, конечно, как не вспомнить наших лучших людей Страны Советов: от физиков и лириков – до космонавтов.
XX век, нас воспитавший, был эрой социальных революций, и посему разговор о благородно-рождённых, смотрится вызовом. Но я всё же его начну, этот разговор. Та же советская цивилизация стояла на плечах дворянской-разночинной культуры и, как бы то ни было, мы с детства писали сочинения о духовных исканиях князя Андрея и петербургского денди Евгения Онегина.
Итак, у меня на столе книга, значительно расширяющая наши представления об исторической реальности. Это - «Диалоги» князя Никиты Дмитриевича Лобанова-Ростовского, собранные публицистом и общественным деятелем Андреем Маруденко. К слову, Маруденко – эстет, автор удивительных рассуждений о подлинном вкусе и о том, как отличить принца крови от самозванца. Но здесь он – корреспондент, вернее, собеседник, задающий вопросы.
Я уже знакомила читателей «Завтра» с книгой «Рюрикович», где Лобанов-Ростовский мыслит о своей нелёгкой, но увлекательной судьбе, напоминающей авантюрный роман, об искусстве и меценатстве, об эмиграции, где его семья оказалась не по своей воле, о Европе и Азии, о ключевом месте России на современной карте мира. «Диалоги» — это своеобразное продолжение, однако, их можно рассматривать, как отдельную работу.
Так почему социум нуждается в патрициях? Они - носители многовековых обыкновений, связанных с тем, что зовётся bon ton в широком смысле этого понятия, ибо хороший тон – это и широкая образованность, и умение слышать (sic!), а не автоматически слушать классическую музыку, и даже манера одеваться. Это всё передаётся из поколения в поколение, оттачивается. Далеко не всяк носитель титула обладает бонтоном, однако же, образцы живы, и князь Никита Дмитриевич – в их числе. Он не просто «сиятельство», но всегда работал, а в его трудовой биографии значится и банковский бизнес, и геология, при том, что страстью была именно геология, а не деньги.
«Диалоги» — это о вкусе к жизни, привитом с детства. «Если рассматривать европейский высший класс, то любовь к классическому искусству является частью его мировоззрения», - говорит Лобанов-Ростовский. Во всём мире классический репертуар – это музыка богатых и знатных, а понимать живопись – их норма. (К сожалению, в постсоветской России бизнес-элита en masse предпочитает звуки попроще, да и меценатство в духе Третьякова, Щукиных и Морозовых не сделалось бытийным форматом). Каждая фраза Лобанова-Ростовского тут же рождает ассоциации, желание вспоминать сходные примеры или же размышлять в том направлении.
Изящны и в то же время - просты его оценки американских президентов: «Джон Кеннеди был щедро наделён интеллектом, красотой и физическими силами». Типовой «настоящий американец», плакатный герой. Тепло и веско – о Рональде Рейгане: «Мало, кто подозревал в этом благообразном киноактёре великого политика с большими зубами». О Билле Клинтоне, который, «… был исключительно харизматической личностью, подобно принцессе Диане. Его присутствие на людях привлекало всеобщее внимание к нему». Тут же возникает общая картина 1980-х – начала 1990-х, когда знаковые фигуры в политике и бомонде сделались «шоуменами», а красавица Диана в платьях haute couture и Билл Клинтон с его яркостью были наилучшим выражением эпохи.
Коллекционер со стажем, князь отмечает: «Русский авангард, родившийся ещё до 1917 года, оставил след в мировом искусстве. Беспредметная живопись стала частью новой революционной культуры. С уходом Ленина и Луначарского она постепенно умирала. Доклад Жданова 1934 года о соцреализме положил ей конец. <…> Русская театральная живопись 1914 – 1930 годов имеет статус мирового инноватора в искусстве». Всё то, о чём мы думаем на выставках, проходящих в Москве. Это и Дягилевская экспозиция в Новой Третьяковке, и «Конструктивизм. Начало» в арт-пространстве Зотов-Центр, и «Дом культуры СССР», где наиболее мощно выглядит эстетика финала 1910-х – начала 1930-х годов.
По сути, наши мастера сформировали гармонию XX века, и весь западный дизайн – следование Малевичу, Кандинскому (в области психологии цвета), Родченко, Степановой. Как пройти мимо балета, ставшего символом всего русского? Сначала дягилевский коллектив заворожил зрителя, потом - советские танцоры. Лобанов-Ростовский говорит: «Балет за семьдесят лет советской власти остался качественным благодаря педагогам, которые сохранили традиции. Плюс решение Сталина, что надо беречь эталоны балета, театра, оперы для рекламы за рубежом культурных достижений СССР». Балет был «витриной» советского образа, и как только рухнула система, ушла и тема. «Диалоги» так сконструированы, что хочется как бы включаться в беседу.
Мне было интересно, что князь думает о советском кино. Выяснилось, что он почти не смотрел наши фильмы, да и вообще не поклонник синематографа, как такового. Видел «Семнадцать мгновений весны», отметив талант Вячеслава Тихонова и режиссёра Татьяны Лиозновой. Что касается литературы «красного» периода, читал Алексея Толстого, Михаила Шолохова, Илью Ильфа и Евгения Петрова.
Особое место в книге уделено сравнению Англии с Америкой – бывшей метрополии с бывшей колонией. Их нынче принято подавать под общей вывеской «англосаксы», хотя, это и неправильно. Англия и Америка никогда не будут сёстрами в силу исторического противостояния и плохо скрываемой взаимо-неприязни. Но предоставим слово князю, который в конце 1970-х переехал из Англии в США. Что их отличает в корне? Темп. «У меня тогда было очень много энергии. Поэтому мне была ближе Америка и её динамичный ритм работы. В Англии совсем другой ритм и другая результативность». В Америке высокая производительность труда, в Англии – низкая. Кроме того, «…главные источники дохода в Англии – это услуги: юридические, финансовые и страховые». И, наконец, курьёзные моменты: «Наши секретарши в [английском] банке могли запросто выпить бутылку вина за обедом, чтоб делало их непродуктивными после этого».
Также моё внимание привлёк момент, связанный с различной степенью «замкнутости» высшего общества в тех или иных странах. Все знают, что британский высший свет – особенная каста, но меня удивила Германия. «Туда очень трудно проникнуть, скажем, к принцу Анхальт. Это очень-очень трудно для рядового немца. Аристократы обычно стараются общаться между собой. Во Франции всё более демократично, но во Франции, как вы знаете, есть налог на титул. В Италии такое огромное количество аристократов, созданных не только королевской семьёй, но и Папой Римским, что это растворяется в массах населения». Князь подчёркивает, что в той же Флоренции есть узкий круг аристократии, живущей в родовых, наследуемых дворцах.
Помимо делового Запада, есть ещё и сложно сотканный Восток; он, как известно «дело тонкое». Лобанов-Ростовский сосредоточивает особое внимание на Афганистане, представляющем собой неуправляемый, вернее, подчинённый каким-то своим воззрениям, социум. В Афганистане когда-то работала моя мама по линии Зарубежтрансстроя, поэтому высказывания об Афгане (как у нас его называли почти на официальном уровне) заинтересовали меня по лично-семейным причинам.
Книга оформлена без крикливого пафоса – выверены шрифты и отступы абзацев, что создаёт важную (и почему-то недостижимую для многих издателей) читабельность текста. Позволю себе сравнение с отлично пошитым костюмом, что не бросается в глаза, но тот, кто понимает, сразу видит стиль. Тот самый бонтон.
"Диалоги с князем Никитой Дмитриевичем Лобановым-Ростовским" можно найти в магазине "Гнозис" (м.Парк Культуры, Турчанинов пер. 4., стр.2)
