25 декабря свой 50-летний юбилей отмечает Даниил Духовской (он же Данила Дубшин), литератор, спортсмен, режиссёр-документалист. И большой друг газеты "Завтра", один из наших авторов. Редакция поздравляет юбиляра, а Андрей Смирнов на правах давнего товарища накануне дня рождения задал несколько вопросов Даниилу.
"ЗАВТРА". Ты журналист, литератор, режиссёр; был литсекретарём и другом Лимонова, работал редактором журнала по культуризму — у тебя множество масок, определений. Кем ты себя считаешь? Почему не пошёл по какой-то одной дороге, не остался в журналистике? Как культуризм сочетается с литературой и кино?
Даниил ДУХОВСКОЙ. Думаю, что всё это, конечно же, не маски, а грани интереса к миру, грани моего соприкосновения с ним. Прежде всего ощущаю себя литератором и поэтом, остальное — ремёсла, которыми владею. Журналистику в качестве рода деятельности я избрал в конце 1980-х, тогда это была самая "конквистадорская" творческая профессия. Помню, первые мои фотоснимки были напечатаны в 1990 году в никому ныне не известной газетке "Левая альтернатива"; сколько же их тогда было, таких газеток и журнальчиков! Молодым человеком я был скромным, мне не хватало наглости, поэтому, делая своё дело хорошо и даже лучше многих, я не строил карьеру, имя, а долго воспринимал свою деятельность как ученичество. Но, странное дело, прошли десятилетия, и мои фотокарточки тех лет (архив, к счастью, сохранился) словно набрали в значимости, вызывают большой зрительский интерес, проходят их выставки, появляются большие публикации, думаю, и альбом выйдет.
Насовсем из журналистики я не уходил. Сейчас не служу штатно ни в каком издании, но допускаю, что это может измениться, — есть-то надо, а киногонорары пока слишком нерегулярны. Кроме того, есть такая замечательная газета "Завтра", где я по-прежнему при малейшей возможности с радостью публикуюсь и считаю это за честь.
Ты спросил про культуризм. Как состязания гипермускулистых мужиков в плавках на сцене мне этот вид людской деятельности не шибко интересен. Тренировки с отягощениями — способ нормально себя чувствовать и пристойно выглядеть, поддерживать тело в функциональном состоянии. Ребёнком я рос неспортивным, в восьмом классе и подтянуться не мог, а потом, лет в 16 меня зацепило железо. И с тех пор более-менее регулярно продолжаю. Это часть жизни. Дома гантели, штанги, килограммов триста железяк. Но это физкультура, как раньше говорили, "атлетическая гимнастика", не культуризм. Мой максимальный спортивный успех — это клубные соревнования по пауэрлифтингу в 1996 году, второй разряд я тогда сделал, что называется, "в натураху", без фармы.
"ЗАВТРА". Юбилей — хороший повод подвести предварительные итоги? Или наоборот, наметить планы? Какие твои главные творческие удачи? Может, и был какой-то самый большой "облом". Какие есть идеи (о которых можно говорить, чтобы не "спугнуть")?
Даниил ДУХОВСКОЙ. Итоги — рановато. Надеюсь. Вообще, считаю себя везучим, всё, чего по-настоящему хотел, мне удавалось. Вот смотри, в детстве я обожал фильмы Игоря Масленникова о Шерлоке Холмсе с Ливановым и Соломиным. А в тридцать два года подружился с Ливановым, исполнил детскую мечту, поставил как режиссёр четыре дискоспектакля о Холмсе с ним в главной роли. Виталия Соломина, увы, уже не было на свете, и Ватсоном у меня стал другой народный артист, Евгений Юрьевич Стеблов. Это вообще был мой режиссёрский дебют, я как раз отучился тогда на Высших курсах сценаристов и кинорежиссёров в мастерской Петра Тодоровского и Натальи Рязанцевой.
Одно цепляет другое, и следом Ливанов попросил меня быть редактором его собрания сочинений, которое выходило в год его семидесятилетия. И эту работу я сделал — она заняла полгода еженедельных встреч и многочасовых разговоров с неповторимым Василием Борисовичем. Кстати, одна из первых прославивших его ролей была в фильме "Слепой музыкант" по повести Короленко. А образ слепого музыканта Петра Попельского Короленко списал с моего прапрадеда, незрячего нижегородца Ивана Духовского, о котором я недавно опубликовал большой очерк. Вот так причудливо иногда судьба закольцовывается.
Дальше. Как мы уже упомянули, я занимался атлетизмом, и в двадцать два года стал главным редактором журнала по силовым видам спорта, он назывался несколько вульгарно: "Качай мускулы", но был лучшим изданием на эту тему в 1990-е. В спорте моим кумиром был наш олимпийский чемпион Юрий Власов. С Юрием Петровичем я тоже познакомился и работал вместе, писал о нём, бывал у него дома.
Лет десять назад, с подачи нашего с Лимоновым общего друга, французского писателя и переводчика Тьерри Мариньяка, я увлёкся фигурой и стихами маргинального гения, поэта Сергея Чудакова, мне удалось расследовать его трагическую судьбу, найти неизвестные стихотворения, я делал выставку, посвящённую Чудакову, выпустил две брошюры с уникальными материалами. Занимаясь этими разысканиями, я познакомился с чудаковским другом, тоже маргинальным гением (правда, непонятно в какой именно области), сценаристом и музыкальным педагогом Олегом Осетинским и очень тесно общался с ним на протяжении четырёх лет. Снял десятки часов киноматериала с этим чудовищным и оригинальным человеком. И это тоже будет фильм.
С Эдуардом Лимоновым, который меня поразил в юном возрасте как писатель, наши судьбы вообще переплелись теснейше.
Все мои мальчишеские мечты в ходе жизни и (что принципиально) работы — исполнились. Учителей я себе выбирал сам, замечательных. Это счастье.
А "обломов" я не припомню. Или не воспринимаю таковыми, когда что-то не удаётся. Отхожу на шаг назад и снова штурмую, иду вперёд. Медленно, но верно. Всё посильно.
В оставшиеся годы здравия рассчитываю реализоваться, как смогу полно, в области литературы и кино. Надо сделать несколько вполне определённых книжек и снять несколько вполне определённых фильмов. В этом году я снял документалку про историю журнала "Юность", где попытался разобраться со своим отношением к "шестидесятникам" — Аксёнову, Евтушенко, Стасису Красаускасу… Фильм, что нечасто бывает с документальным кино, шёл в прокате в кинотеатрах, и даже находились люди, которые покупали билеты на сеансы!
Вообще, про планы говорить не люблю, не желаю выглядеть болтуном. Скажу лишь, что в кинодокументалистике намерен сделать фильмы про Юрия Петровича Власова, с которым был хорошо знаком, и про Василия Витальевича Шульгина, политика и литератора начала XX века, депутата царской Думы, позднее — деятеля Белого движения, про которого писал ещё Ленин. Он принимал отречение Государя, скитался, воевал, отсидел огромный срок в нашей тюрьме, прожил смелую и полную приключений жизнь, много и очень талантливо писал, а главное — до сих пор живы люди, знавшие его в старости. Шульгин занимает меня уже несколько десятилетий, я собрал огромную библиотеку литературы о нём и его трудов. Сниму обязательно.
"ЗАВТРА". Ты принимал участие в издании "Лимонки". В чём её феномен? Особенно с учётом того, что газета делалась во многом не по канонам.
Даниил ДУХОВСКОЙ. Это было так давно. Тридцать лет назад… "Лимонка" — дитя своего времени, тогда, в середине 1990-х она была нужна и актуальна. Сейчас — невозможна, да и бессмысленна. Сейчас другие формы требуются для формирования вкусов и мировоззрений.
Что касается той, старой, "Лимонки", я активно работал в ней с первого номера и последующие три-четыре года. Это был в чём-то просветительский проект: мы писали про события, явления и людей, про которых тогда не писал никто другой. Например, помню, какой резонанс был у моего здоровенного очерка о японском писателе Мисиме. До сих пор горжусь заголовком: "Юкио Мисима. Жизнь за царя" — как опера Глинки.
Это был и агитационный листок, ибо ныне запрещённую партию сформировала именно газета "Лимонка", заиндевелыми поездами добиравшаяся в самые дальние закутки нашей Родины и там разившая мощными образами и весёлой энергетикой сердца читателей, многие из которых становились партийцами. Впрочем, от меня партстроительство было подальше, так как я не сильно "партейный" человек, я скорее кустарь-одиночка.
Это была и абсолютно свободная площадка, где каждый из нас, моих тогдашних друзей, мог высказаться о том, что его волнует и занимает. Я печатал интервью и исторические статьи, репортажи с забастовок, эссе о великих. Алексей Цветков нёс марксизм и вообще левую идею в массы. Олег Абрамов с "Песнями партийца" был, скорее, про "правый поворот". Мой товарищ Михаил Материй, авиадиспетчер по профессии, публиковал замечательные короткие рассказы из своей жизни. Другой мой друг, Дмитрий Невелёв (он мой учитель в журналистике, а я привёл его в "Лимонку", где он занял пост "безответственного секретаря редакции") тоже публиковал рассказы, но совсем иные, макабрические и обыденно-страшные. Публиковал стихи поэт Максим Шмырёв, чуть позже появился в нашем кругу поэт и музыкант Алексей Кольчугин, тоже мой близкий товарищ. А Лимонов взирал на нас всех, поправлял очки и посмеивался — видимо, с удовольствием.
"ЗАВТРА". Ты всегда демонстрировал широту взглядов, интересов, вкусов вне партийной логики (и идейной, и эстетической). По какому принципу ты выбираешь своих героев? Какие культурные эпохи, жанры, направления наиболее близки и почему?
Даниил ДУХОВСКОЙ. Повторюсь, я по типу своему не партийный человек, слишком индивидуалистичен. В феврале девяносто пятого Лимонов выдал мне партбилет за № 45, и я злился на Эдуарда, что номер не первого десятка, что соответствовало бы фактическому положению, но мэтр отмазался: "Я зарезервировал часть номеров для будущих VIP-партийцев". Так вот, даже лимоновская партия, когда стала массовой, перестала меня интересовать. Меня интересовал Эдуард, которого я воспринимал, упаси Бог, не как "вождя", а прежде всего как индивидуальность, как пример удивительно эффективной самореализации.
Про героев попробую сформулировать. Как говорил Высоцкий: сильные люди в необычных обстоятельствах. Мне близок английский неоромантизм XIX века, великая советская культура… культура советского андеграунда. Но эти перечисления довольно топорно звучат. Я из очень многого состою, и получается, что довольно много всего знаю, а школа Лимонова привила склонность к парадоксальности, к сочетаниям самого разного уровня, что не надо путать с всеядностью.
"ЗАВТРА". Как ты воспринимаешь культурную ситуацию? Есть полюс: "ничего не происходит", "всё плохо" или ответный — идёт насыщенная культурная жизнь, много всего важного и интересного выходит, сочиняется, надо просто не лениться узнавать? Какой взгляд тебе ближе и почему?
Даниил ДУХОВСКОЙ. Думаю, что не вправе судить обобщённо, у меня нет оптики, чтобы видеть сверху "ситуацию в культуре". Везде жизнь. Кино снимают, книги пишут, поэтов больше, чем курьеров. Вот два с половиной года я работал в Доме Ростовых, в АСПИР, успешно вёл и организовывал литературные вечера, это был мой какой-никакой хлеб. Ушёл оттуда, когда стало невмоготу из-за возросшего количества безумной отчётной писанины, у меня просто уже нет жизненного времени на таковую. Но там я взглянул изнутри на "литературный процесс", на часть его. Старшее поколение — великолепно. Рад, что подружился со многими. Молодые — более блёклые. Культурная жизнь бьёт ключом, а вот с "важным и интересным" сложнее. Но опять же, это вопрос вкусов.
"ЗАВТРА". Ты во многом человек ХХ века: собрать библиотеку, сделать документальный фильм (а не ролик в тик-токе), как ты воспринимаешь новый мир — это ресурс или катастрофа?
Даниил ДУХОВСКОЙ. Тик-ток тоже уже анахронизм, Андрей!
Хорошая библиотека переживёт любой тик-ток. Новый мир воспринимаю спокойно, как фон. Не особо он и новый, человек глобально не меняется столетиями, меняются технические средства выражения и — на поверхностном уровне — массовое восприятие. Пока мы биологически неизменны, "всё будет как при бабушке". Политически и культурно мир "форматировался" множество раз, и это не повод нервничать. Вот изменения человека на уровне генетики и биологических модификаций могут привести к чему-то неожиданному. Но это ещё не сегодняшний день. Надо просто заниматься тем, в чём разбираешься, что хорошо умеешь. И всё будет как надо. Руки-ноги на месте, женщины любят, что ещё нужно?
"ЗАВТРА". Есть ли у тебя некое представление о правильной культурной политике? Идеи, от элементарных до самых утопических — допустим, в средней школе надо ввести уроки кино?..
Даниил ДУХОВСКОЙ. Мой старший товарищ Василий Ливанов сказал так: "Все говорят: "Вот если бы я был президентом (министром, директором завода), вот я бы…" И никто не скажет: "Что вы, ну какой из меня министр или президент?"
Впрочем, если Родина потребует, придётся подумать…
***
Даниил Духовской
Баллада о моём рождестве
"25 декабря 1974 г. в результате циклона практически полностью разрушен австралийский город Дарвин".
Из газет
Я вышел из рабочей среды —
тогда правда была среда,
вокруг были круглые животы,
и мать моя там была.
Это странно, но мир к тому времени жил
уже несколько тысяч лет.
Пять миллиардов человеческих рыл
на счастливейшей из планет.
В оренбуржских степях, где Хлопуша-волк
воем рвёт человечий покой,
заступал на дежурство отборный полк
с баллистическим "Сатаной".
В Сибири наблюдался католический бум:
В Рождество все в дупу пьяны.
В пыльном Афганистане Абдул Дустум
покурил сладчайшей травы.
В Самаре открывали завод "Фотон"
самарорайонные власти.
"Фотон" ЭсЭсЭру давал бетон
и железобетонные части.
А в уже разродившейся мною Москве
на окраине блочной и зяблой,
коротая вечер, чужой жене
пел Володя про райские яблоки.
Где-то там за окном шла метель, и в кисель
выпавший снег раскисал,
мою многоступенчатую колыбель
Кто-то седой колебал.
