Искусство – есть средство общения, общения со множеством людей одновременно. Но мы не всегда даём себе отчёт в том, что путь к этому приятному способу общения лежит через огромное и глухое пространство одиночества. Богомил Райнов. "Это удивительное ремесло"
Вис Виталис снова удивил. Закончив свою поколенческую рэп-трилогию и выпустив альбом-посвящение Тому Уэйтсу, он обратился к самой настоящей поп-музыке. И название его нового проекта – прозрачное, красивое, с привкусом вокально-инструментальных ансамблей семидесятых, отголоски коих встречаются в номерах "Сердца". А ещё можно услышать посвящения Джо Дассену и Chicago. "Сердце" - очень-очень разнообразно. Софт-рок и европейская эстрада второй половины ХХ века, латино и easy listening, высокомерные восьмидесятые и электронные веяния двухтысячных. Даже с модными поп-рок-группами, которые и слушать-то не хочется, Вис умудряется срезонировать и "перенастроить" ноту, которую воспринимаешь уже с интересом. Он – большой меломан, но чужой музыкой вовсе не подавлен, за всеми аллюзиями следует оригинальное авторское решение.
"Сердце" - это неожиданный альянс андеграунда и поп-музыки. Новые песни Виса не атакуют, но обволакивают, открывают нечто изнутри слушателя. Как замечал сам Вис, «может показаться, что эта музыка более легкая, чем прежде, но на самом деле, "Сердце" - это самое жёсткое, что я делал, просто в этот раз на стальные руки надеты мягкие перчатки».
Размышляя о перспективах "Сердца" Вис оправданно угрюм. И даже в небольшом разговоре о поп-проекте он выходит на глобальные обобщения, затрагивает серьёзнейшие проблемы.
«ЗАВТРА». Во-первых, когда "Сердце" появилось? Как у тебя часто бывает, истоки ещё в девяностых?
Вис ВИТАЛИС. Нет, "Сердце" началось в 2014, вроде... Тогда буквально за пару дней был написан и записан первый трек – "Планы на нас". А 2015 году уже записал первый альбом "Сердца", под названием "Господин Никто". В 2016 вышло ещё два альбома "Нет ничего лучше плохой погоды" и "Большая скука", то есть, у "Сердца" на осень 2017 существует три номерных альбома.
«ЗАВТРА». А как же "Голубая чашка"?
Вис ВИТАЛИС. "Голубая чашка" - это параллельная история. У "Сердца" есть две линии. Первая - я ее называю "чёрная", по цвету серийного оформления дисков, это мои авторские песни, или написанные в соавторстве. Но это строго оригинальный материал. А условно "Белая" серия - оформление обложек альбомов в белых тонах - это совсем отдельное направление. Это песни на стихи советских поэтов, которых я написал довольно много... В "Голубой чашке" они записаны нарочито аскетично, только голос и аккомпанемент пианино. "Голубая чашка" - это первый "белый" альбом "Сердца". И как знать, возможно, он так и останется единственным в Белой серии, продолжения может не быть.
Вся эта сегрегация может показаться занудством. Да, я зануда и педант. Я люблю иерархию и порядок. Мне нравится, когда всё разложено по полочкам. Я предпочитаю видеть всё на своих местах, когда понятно, что за чем следует. И поскольку песен у меня много, они очень разные и порой взаимоисключающие, я их раскладываю по разным проектам. Помню, когда возник мой рэп-проект Sixtynine – все обалдели, ведь тогда я плотно занимался роком, и тут вдруг рэп. Но для меня всё было просто: накопилась критическая масса написанных рэп-песен. Девать их было некуда, поэтому я их собрал воедино и записал в альбом. Затем был второй, третий... А потом мне это надоело, больше я рэп не пишу в принципе. Для меня рэп-история закончена, я ее уже пережил, пусть теперь молодежь резвится, зачем у них отнимать хлеб. Хотя и не исключено, что рано или поздно опять накопится рэп-материал и я запишу новый альбом. Просто... я тогда занимался рэпом, когда он был мне интересен и пока он был мне интересен, я сделал то, что мог сделать. Общество дозрело до рэпа только сейчас, это его проблемы. Мне рэп уже не интересен, мне сейчас интересны совсем другие вещи.
«ЗАВТРА». Устал от рэпа – это понятно. Но есть такой стереотип. Рэпер, когда понимает, чувствует, что рэпа ему недостаточно, усложняет музыку, обращает, допустим, к року, к индастриалу. Ты же сделал поп-роковый проект. Всеобщее удивление, как минимум, объяснимо.
Вис ВИТАЛИС. По-разному бывает. Например, в Америке, шоу-бизнес в которой, безусловно, намного лучше развит и которая все такие ситуации давно уже пережила, музыканты, отходя от всей этой подростковой хип-хоп- чехарды, начинают играть и рок, и блюз. Многие приходят в кантри. Но у меня-то совершенно другая ситуация. Я до рэпа играл блюз, прогрессив, фанк, тяжёлый рок, панк. То есть все возможные варианты усложнения я уже переиграл. И к рэпу пришёл потому, что мне надоела сложная музыка, я хотел делать музыку попроще. В Америке обычный путь таков: подростки начинают делать играть рэп. Потом, став известными и устав от рэпа, начинают развиваться, усложняться, играть иную музыку. У меня вышло наоборот: надоела музыка сложная, стал делать простую. А в итоге и рэп надоел. Это - изначально - музыка очень простых людей... подростков... Таким он был, таким он будет. Вывести рэп за пределы простых тем очень сложно, он перестает восприниматься его основной аудиторией - школьниками. Вот "25/17" пытаются что-то делать в этом направлении, но на них висит гиря рэпа и, мне кажется, пригибает. Рэп ограничивает, руки связывает, как выяснилось. А я люблю, чтобы руки были развязаны...
«ЗАВТРА». Нельзя сказать, что, например, Канье Уэст - это подростковая музыка, он глубоко «копает».
Вис ВИТАЛИС. Уэст – одно из редчайших исключений, потому и копает. Но, кстати, по моему мнению, не так уж глубоко и копает он. Но я просто очень наслушан, я же заядлый меломан с отрочества, мне вообще угодить трудно... Но главное, у Уэста есть возможность делать всё, что он делает и пытается делать, его статус позволяет записать диск, где он будет просто дышать в микрофон минут сорок. И её всё равно купят миллионным тиражом, потому что это "Kanye West breath"... А мне интересно не столько пластинки продавать, тем более, в России это вообще нереально, мне важнее реализовывать материал, который пишу. А пишу я реально много.
Поэтому - на данном этапе "Сердце". Технически тут тоже самое, что и с Sixtynine - накопилась критическая масса песен, которые ни к року, ни к рэпу отношения не имеют... а песни хорошие. Я и сделал под них отдельный проект, который посвящён исключительно такому материалу - мелодичному, лирическому, философскому.
Просто играть хард-рок, прогрессив, джаз-рок - не хочется. Это семидесятые, фактически шаг назад. Причём такая музыка у нас сразу ориентирована на очень ограниченное количество слушателей, и это аудитория "Нашего радио". Все самые крупные рок-концерты в стране - это в основном группы, которые раскрутились ещё в конце советской эпохи. "Оргия праведников"? Это исключение, и довольно удивительное для меня явление, потому что они реально играют очень-очень старую музыку. Тем не менее, у них много поклонников. Дай Бог, конечно, пусть играют. Однако и "Оргия" уже почти двадцать лет на сцене, набирали себе аудиторию много лет, долбя в одну точку и не сбавляя темпа.
Появляются, конечно, какие-то подростковые феномены, но это, как мне кажется, всегда что-то сиюминутное, сезонный хайп... ну и потом, я никак не могу уже претендовать на подростковый феномен.
А про Запад говорить смысла нет. Мы живём на разных планетах. Возможно, живя в Британии или Штатах я бы и рок стал играть. Там это востребовано. Есть ниши, фестивали, движуха. У нас же заниматься роком, если у тебя нет хороших контактов на "Нашем радио" - а это единственное рок-радио в стране, да и то уже мавзолей для устоявшейся годами аудитории - то ты никому не будешь нужен, просто не найдёшь своего слушателя. А я прагматик и делать музыку для самого себя – не хочу. К тому же я так уже делал. Если не считать первого альбома Sixtynine, то все мои рэп-альбомы, "Делай, что должен", "Прекрасное далёко", "One Man Standing" большого слушателя так и не нашли, ибо нет ни лейблов, ни поддерживающих медиа-ресурсов. Тотальная пустыня. Я вышел в пустыню, произнёс громкие слова, они растворились в воздухе. Ещё раз идти по этому пути точно не буду. Я уже старый, больной, сумасшедший и заниматься чем-то исключительно ради личного фана – не интересно. Я хочу делать поп-музыку для широких масс, но такую, умную, чтобы не было стыдно за нее.
Хотя и с "Сердцем" ситуация вышла довольно грустная: я надеялся, что проект будет достаточно успешным, потому что материал по-настоящему классный, людям нравятся эти песни. Но в условиях отсутствия индустрии в России что-либо продвинуть очень сложно, практически нереально. Хотя у "Сердца" совершенно замечательная концептуальная песенная структура, и песен очень много, и они очень разные, но все отличные... И по-хорошему, любая радиостанция может поставить себе в формат какую-нибудь из песен "Сердца", их больше тридцати уже. Есть треки, которые прекрасно лягут в формат и "Монте-Карло", и "Серебряного дождя", и "Шансона", даже для консервативнейшего "Нашего радио" есть подходящие номера. Но это теоретически, а практически - все радиостанции входят в суровые холдинги, все холдинги до предела забюрократизированы и любые решения по эфирам принимаются на таких уровнях, о которых мы даже не представляем... В общем, шансов ноль.
Поэтому за три года и три альбома существования "Сердце" так и остается андеграундным проектом и никто о нём ничего не знает. Стоит попасть на радио с любой песней - всё изменится, но, увы, думаю, этого уже не произойдет.
Ситуация с шоу-бизнесом - это часть общей проблемы нашей страны. По сути, мы проиграли гонку за лидерство и живём в колонии. А колониям не позволено иметь своего производства. Колониям положено потреблять продукт, который производится метрополией. В нашем случае это Штаты, частично Европа. То есть делать свой продукт мы можем, никто не запрещает... однако распространять его не дают. Поэтому у нас нет своей мощной культурной индустрии: что-то теплится, но для многомиллионной страны это смех и крохи. Задача современной России – потреблять то, что ввозится. В культурном плане тоже. Вот мы и потребляем. И, говоря откровенно, всякую надежду на изменение ситуации я уже потерял.
«ЗАВТРА». Получается, что "Сердце" у тебя и раньше было, только не проявлено, раз ты говоришь, что накопилось много удачных песен?
Вис ВИТАЛИС. Конечно. Есть идея, мелодия, я написал песню. Если она попадает в текущую концепцию – играем, записываем. Если не входит – лежит, ждёт своего часа. У меня таких треков с полтысячи.
«ЗАВТРА». Но ведь песня порой требует скорого воплощения, ибо связана со временем и может быстро устареть, дело даже не в какой-то социальной конъюнктуре, просто дух времени уходит…
Вис ВИТАЛИС. "Yesterday" или "Отель Калифорния" не выходят из топов уже десятилетия. У меня есть отличные песни, которые живут годы, и ещё годы проживут. Я в этом нисколько не сомневаюсь, потому что они реально крутые. Например, на последнем пока что альбоме "Сердца", который называется "Большая скука", есть одна песня, которая была написана аж в 1994 году. Но если я предложу угадать эту песню, то никто не угадает, потому что она звучит абсолютно современно и по тексту, и по музыке. А ведь прошло больше двадцати лет!
«ЗАВТРА». Неизбежный вопрос, почему пластинки "Сердца" носят названия романов Богомила Райнова?
Вис ВИТАЛИС. Во-первых, сами названия просто реально круты. В-вторых, если мне удастся как-то напомнить или как-то указать об этой уходящей натуре, допустим, молодёжи - тоже прекрасно.
У меня же и названия пластинок идут в том же порядке, что и у Райнова в его цикле романов про разведчика Эмила Боева. "Господин Никто" - первый роман, потом "Погода", "Скука"... Четвёртый альбом будет называться "Реквием одной негодяйке" или просто «Реквием», ну и так далее.
Просто Богомила Райнова я очень люблю. Это эпоха, это настоящие семидесятые, стильные, выдержанные. В романах Райнова есть всё то, что я пытаюсь вложить в "Сердце", хотя, конечно, конкретных песен про Эмиля Боева нет. Может, когда-то и напишу ради интереса, а может и нет... К тому же все истории про Боева - они не внешние, а скорее внутренние. Не экшн, а переживание. Боев - не Бонд, конечно... Бонд – это такой супермэн без страха и упрёка, стреляет без промаха, рубашечка выглажена – чистый комикс. А Эмиль Боев – иной. Мне кажется иногда, что Райнов с удовольствием дал бы Боеву с кем-нибудь эпично подраться. Но получается, что в книгах Боева постоянно бьют, он регулярно попадает в неприятности. И внутренний монолог героя играет едва ли не более важную роль, чем вся детективная канва. И его ощущение мне близко - я тоже давно уже чувствую себя в жизни, как на задании в чужой стране. Вокруг чужие, совершенно не понимающие тебя люди, а малейшая оплошность может стоить жизни. Поэтому всегда - предельная собранность, внешняя непроницаемость, стоицизм и едва теплящаяся надежда на лучшее будущее, которое не наступит, как оно не наступило для Боева, всю жизнь служившего социалистической Болгарии и увидевшего ее крах. Но Боев - как и Райнов - нежностей не любил. И, по сути, никого нас никто не ждет дома.
Если не считать одиночества и тишины отчаяния.
Фото Дмитрия Дьяконова
