Летатлин

«Крылатых дней далека дата».

Владимир Маяковский «Летающий пролетарий»

«Татлин, тайновидец лопастей и винта певец суровый, из отряда солнцеловов», - так затейливо сказал Велимир Хлебников о своём друге Владимире Татлине. Лопасти и винты – заря новой эры, где могучая техника будет служить человеку, а заодно делать его лучше, светлее, чище. Солнцелов – признак гения, подчиняющего солнце и руководящего стихиями. Татлин – это устремлённость ввысь, покорение пространства и времени. Он – мечтатель и практик, алгебра и гармония, мысль и грёза.

Вместе с тем, он охотно общался и участвовал в посиделках, где не только беседовали о высоком, но и бражничали. «Татлин был простым, добрым, обаятельным художником, чутким ко всему живому, убеждённым в своих взглядах и чувствующим в себе силу огромного таланта», - писал о нём Александр Лабас, также связанный с Талиным узами дружбы. Его компания – вся знаковая богема.

Однако не всё так мило и гладко – им часто овладевала жгучая зависть к коллегам. Валентина Ходасевич подчёркивала: «К сожалению, чувство зависти и ревности к успехам других художников-новаторов всё больше приводило Татлина к тяжёлым переживаниям и странным поступкам. Почему-то больше других мешало и не давало Татлину покоя существование Малевича, тихого, очень принципиального человека, путь которого четко определился». С другой стороны, Татлин обожал сам вызывать зависть. «А я вот понял и всю эту хитрость вскрою, и увидите, какая небывалая вещь получится! Они долго завидовать будут! Кто – они? – спросила я. – Маяковский, Каменские всякие, да и Малевич затылок почешет. Ведь вы что думаете? Они сейчас, наверное, тоже в Москве волнуются: а что выставит Татлин?!» - читаем в мемуарных записях Валентины Ходасевич. Будучи ревнив и жаден до славы, он видел в окружающих тот же порок. Размышлял о полёте, но и являл чудовищную приземлённость.

Владимир Татлин – персонаж многосложный и разноликий. Нет даже единого мнения по поводу его наружности – он казался то безобразным и нелепым чучелом, то – светящимся красавцем. Его биография также пестра и наполнена. Сын потомственного орловского дворянина, инженера-технолога и малоизвестной поэтессы, близкой «народникам», Владимир Татлин заполучил отменный старт и при том - нелёгкую судьбу.

Володя рано потерял мать, в доме воцарилась мачеха. В тринадцать лет – побег из ненавистного дома. Где он только не подвизался, в том числе и на флоте! Повидал страны, закалил характер. Современники отмечали, что Владимир Татлин обладал самыми парадоксальными умениями – допустим, он блестяще играл на бандуре и лихо изображал слепого бандуриста-малоросса на одной из выставок прикладного искусства.

В арт-центре «Зотов», что на Ходынке, сейчас проходит выставка «Татлин. Конструкция мира», приуроченная к 140-летию со дня рождения художника. Это – повествование о творце, который беспрестанно рвался в будущее, но, в конечном итоге, приучился жить настоящим. От буйных опытов – к спокойным натюрмортам. Экспозиция показывает Владимира Татлина, каким он был – задиристым, ранимым, щедрым, самолюбивым.

На выставке – масса фотографий. Татлин серьёзен и хмур. А здесь он – смеётся или же смотрит на нас с хулиганской ухмылкой. Он напоминает поэта и карманника, своего парня и насупленного одиночку. На одном из стендов – фото его рук. В те годы востребованы такие кадры с акцентом на частности. Глаза, пальцы, стопы, лица в необычных ракурсах – фотоискусство проживало свой золотой век.

Татлин был прирождённым художником, имея дар видения фактуры и натуры. Он хорошо чувствовал цвет, форму, композицию. Владимир легко поступил в Московское училище живописи, ваяния и зодчества, но столь же быстро оттуда вылетел за неуспеваемость и предосудительное поведение. Он не умещался ни в какие рамки, попросту ломая их. Затем Татлин постигал муз в Пензенском художественном училище. То, что осуждалось в столицах, оказывалось возможным в провинции. Далее прибыл в Москву, чтобы потрясать всех своими талантами.

В экспозиции представлены его картины 1910-х – Татлин опробовал все авангардные стили, примериваясь и приглядываясь. Он, не вступая в объединения, участвовал в выставках «Бубнового валета» и «Ослиного хвоста», вращался среди Мирискусников. В татлинских работах - явное влияние Михаила Ларионова, но это вовсе не имитация, а поиски себя. Манеру Татлина не спутаешь ни с чем.

Перед нами - портрет матроса. В нём живо угадывается сам художник. Остренькое лицо, яркий рот, голубые глаза – всё резвыми штрихами и – узнаваемо. Вот – другой автопортрет, уже в синем костюме и шляпе. Гротеск уровня шаржа и, тем не менее, подчёркнуты характерные черты. Сидящая натурщица – что-то броское на сером фоне. Игра цвета и линий – у модели не прописано лицо, но ощущается динамика момента, словно бы девушка только что повернулась. «Продавец рыб» - композиция закольцована, и персонаж находится в окружении своего товара. Примечательно, что художник делает всё нарочито плоским, а получается объём, и он буквально осязаем.

Владимир Татлин заявил себе, как сценограф. На выставке можно увидеть эскизы его декораций и костюмы к опере Михаила Глинки «Жизнь за царя». Смесь кубизма с иконописью – это было ново и дерзко. Интенсивные краски соседствовуют с приглушёнными, а схематично нарисованный лес таит в себе мистику, будто бы там обитают языческие боги. К сожалению, постановка не осуществилась. Имелись у Татлина и успешные проекты. Он любил театр, понимая его суть. Нереальная реальность должна затягивать зрителя, превращая его в соучастника действа.

Среди экспонатов – так называемые контррельефы, изобретённые Владимиром Татлиным для выявления свойств материала. То были умозрительные конструкции, не изображавшие предметов. Для контррельефов мастер использовал дерево, металл, стекло, верёвки. Татлин выстаивал антитезы: объём – плоскость, шероховатость – гладкость, динамика – статика. Эту концепцию впоследствии подхватили конструктивисты в стремлении познать форму и содержание.

Как и большинство товарищей-авангардистов, Татлин с восторгом принял Октябрьскую революцию, видя в ней торжество вселенского обновления. С конца 1910-х по начало 1930-х годов именно авангард сделался мейнстримом, а советская власть поддерживала все экспериментальные начинания. Все дружно ринулись переустраивать быт.

Коснулось это и одежды. Считалось, что облачение сознательного пролетария, как и рационалистическая архитектура дома или фабрики-кухни, должна состоять из утилитарно-конструктивных элементов. Никаких потайных кармашков и бесполезных хлястиков, а тем более – рюшей. Варвара Степанова, жена и соратница Александра Родченко утверждала: «Мода, психологически отражавшая быт, привычки, эстетический вкус, уступает место одежде организованной для работы в различных отраслях труда, для определенного социального действия, одежде, которую можно показать только в процессе работы в ней, вне реальной жизни не представляющей из себя самодовлеющей ценности, особого вида произведений искусства. Витрины магазинов с выставленными в них моделями костюмов на восковых манекенах, становятся эстетическим пережитком. Сегодняшний костюм надо смотреть в действии, вне его нет костюма так же, как бессмысленна машина вне работы ею производимой».

Не остался в стороне от темы и Владимир Татлин – он создал дизайнерский вариант «костюм-нормаль». В экспозиции представлен рисунок Татлина – широкое пальто с большими карманами, недлинные брюки, высокие ботинки и – кепка. На фотографиях изображён и сам автор в ином варианте «нормаля» - свободная рубаха и штаны. Всё это не стесняло движений и годилось для любого вида деятельности. Стандартизация и лапидарность – вот основа. В 1920-х годах индивидуума воспринимали, как винтика громадной системы и в том не было ничего оскорбительного. Напротив - идеалом служила машина, и человек желал бы ей подражать.

Экспозиционной точкой сборки является макет памятника III Интернационалу. Это самое знаменитое произведение Татлина и – один из символов русского конструктивизма. Фантастическая башня - авангардный прорыв, пламя страсти и – уверенность в победе. Татлинский замысел – на грани фола. Наклонные металлические спирали плюс расположенные друг над другом здания различной геометрической формы. Посредством механизмов эта махина ещё и вращались бы вокруг своей оси. Намечаемая высота – четыреста метров.

Константин Симонов в своих мемуарах заметил: «Идея создания проекта этого памятника вызревала у Татлина, а потом и начинала осуществляться в ту пору, когда он работал в ИЗО Наркомпроса и был прямо причастен к ряду практических дел, связанных с осуществлением ленинской идеи монументальной пропаганды. А сам проект памятника Третьему Интернационалу был его собственным вкладом в реализацию этих коллективных планов. Работа художника была одухотворена высокими революционными целями».

Сатирик Аркадий Аверченко злобно высмеял башню: «Если бы тысяча бессмертных дураков собрались купно, и тысячу лет эта тысяча сочиняла тысячу самых глупых анекдотов, то на всемирном конкурсе первый приз за самый глупый анекдот получил бы автор проекта памятника III-му Интернационалу. Для пьяного человека эти башни, налепленные одна на другую и вращающиеся, могут быть самым жутким головокружительным кошмаром. —Крутишься, сволочь? И так всем головы на сторону скружили, а тут еще башню вертячую посередь дороги поставили».

Проект так и не был осуществлён. Среди причин – техническая невозможность воплотить полусказочную идею.

Как тут не упомянуть о фантасмагорической утопии Владимира Татлина – об орнитоптере, который так и назывался – «Летатлин»? Летать! И – Татлин. Его будоражила сама мысль о воздухоплавании – в 1920-х годах всерьёз рассуждалось о том, что люди будущего обретут умение птиц – парить без помощи винтов и моторов. Грядущее рисовалось безгранично-солнечным и свежим, как утренняя роса.

Задуманный орнитоптер напоминал скелет птеродактиля и удивил всех – и физиков, и лириков. Это был гордый вызов – совершенно в татлинском духе. Увы, «Летатлин» вообще не полетел, что ничуть не умалило его художественного значения. В экспозиции представлена эта парадоксальная вещь и не надо быть инженером, дабы понять – это лишь каприз мечтателя.

В 1930-х Владимир Татлин ушёл в тень, точнее его туда задвинули. Причуды в духе башен и орнитоптеров не котировались, а сам конструктивизм вышел из моды. Татлин не утратил оптимизма – он работал в качестве декоратора сразу в нескольких театрах. Заказов было немного, но художник не думал о деньгах – его не пугала крайняя бедность.

Он сосредоточился на повседневности и писал натюрморты – цветы, фрукты, вещи. Умер Владимир Татлин в 1953 году, забытый практически всеми – лишь с 1960-х годах о нём заговорили на волне увлечения минимализмом и ранним авангардом. Для нас он так и остался Летатлиным, человеком с моторчиком и мифами о небе. «Товарищ пролетарий, садись на самолёт!» - призывал Владимир Маяковский. Он тоже сочинял легенды о той высоте, где птицы.