"Дабстеп — подсознательная тоска молодого поколения по шуму работающего завода", — гласит популярный в Интернете мем. Дабстеп это одно из направлений современной электронной музыки. Конечно, данное выражение попахивает модным нынче абсурдизмом, но, как говорится, в каждой шутке есть доля правды. Фабрика "Красный Октябрь" когда-то производила кондитерские изделия. В её краснокирпичные хоромы водили школьников, чтобы те засвидетельствовали, как по конвейеру ползут ряды батончиков "Мишка на севере" и как выбраковываются плитки тёмного шоколада, чтобы затем стать начинкой для тех самых батончиков. Теперь на Болотном острове в Москве уже ничего не производят. В зданиях "Красного октября" расположены офисы, галереи и рестораны. В самом конце острова, буквально под церетелиевским Колумбом-Петром находится Центр фотографии имени братьев Люмьер, где, вплоть до 1 марта, будет идти выставка "PROзавод. Индустриальная фотография ХХ века".
Фотографии, представленные для зрителей, повествуют о заводах и крупных индустриальных сооружениях нашей страны. Первые карточки датируются двадцатыми годами прошлого века, последние проекты, в которых используется как статичные кадры, так и видео со звуковыми дорожками, были завершены в ушедшем году. В общем, PROзавод это довольно обширное визуальное исследование тяжёлой промышленности СССР, а, впоследствии, и Российской Федерации. Неизвестно, что именно хотели донести организаторы названием PROзавод, состоящим из латинских и кириллических букв. Завод не может быть профессиональным или любительским. А если нам хотят про него рассказать, то почему бы просто не написать по-русски? Но, если задуматься, то значение этого словесного конструкта в итоге получилось интересным: на стороне завода или в защиту оного.
Двадцатые и тридцатые годы заводской фотографии несут печать футуризма. Монументальная машинерия была диковинной и странной для работников фотокамеры. Она приманивала их и заставляла искать к себе подход. Руки фотографам развязывали ставшие тогда популярными сравнительно компактные и портативные камеры. Поэтому для данного временного периода характерны нестандартные ракурсы, крупные планы на детали, визуальные исследования процессов и продуктов производства. За снимками двадцатых годов будто бы стоит тень Родченко, в работах которого тоже есть немало заводского и промышленного. К сожалению, фотографий самого мэтра на данной выставке нет.
К середине тридцатых годов увлечение металлическими и бетонными заводскими конструкциями не исчезло, но среди индустриальной эстетики рождается новый человеческий типаж — работник завода. Настоящий, опалённый доменным пламенем, как доспехами покрытый спецодеждой. Его лицо огрубело, в морщинах засела угольная пыль. Он больше не похож на атлетов-комсомольцев, будто бы сошедших с плакатов, агитирующих за здоровый образ жизни. Нет, настоящий рабочий — это соль земли и вместо жил у него арматура.
На выставке есть упоминание о серии фотографий "Уголь и розы", а так же несколько кадров оттуда. Это ряд снимков, повествующий об ударнике Никите Изотове, снятый Марковым-Гринбергом на Донбассе в 1933 году. Впоследствии данная фотосессия печаталась как в советских, так и в заграничных изданиях, и стала весьма значительным событием в истории индустриальной фотографии. Для советского заводского фото это, возможно, был момент трансформации, когда закончилась эпоха экспериментов и началась эпоха осознанного конструирования идеологии с привлечением средств фотографического искусства.
Из сороковых годов до нас дошло множество фотографий с автомобильных заводов. Странных ракурсов уже почти нет. Это то, что принято называть классическим фото. Причём, как правило, перед зрителем предстают уже почти готовые — блестящие и радующие глаз автомобили. Лично меня поразила чистота цехов. Кафель такой белый, что помещение Горьковского автомобильного завода, где собирались "Победы", похоже на операционный зал. На этом же фото виден ряд автомобилей с раскрытыми, как клювы птенцов, ждущих матери, капотами. Но нет ни единого рабочего. Фото явно постановочное и заставляет задуматься о том, сколько человек потрудилось для того, чтобы навести в цеху весь этот прямо-таки глянцевый лоск.
Великая Отечественная война не представлена на выставке. Между сорок первым и сорок пятым зияет временной провал. Но зато сразу после победы фотографы кинулись запечатлевать процессы восстановления индустрии. Можно увидеть, как у подножия Днепрогэса уложены рельсы, по которым движется паровоз, можно взглянуть на бригаду водолазов, спускающуюся куда-то в затопленное подбрюшье пострадавшей в ходе боевых действий плотины. Есть несколько фотографий, сделанных при реконструкции Запорожстали. И вновь очень много снимков с автомобильных конвейеров.
Затем повзрослели поколения, для которых завод и тяжёлая промышленность уже были неотъемлемой частью жизни, существовавшей ещё до их рождения. Шестидесятые годы привносят в заводскую фотографию бытовой элемент. Мы видим комнаты отдыха, озеленённые беседки на химкомбинатах. С конвейера сходит миллионный "Москвич" и вся бригада рабочих очень этому рада. Люди в спецодежде обнимают автомобиль со всех сторон, будто бы он живой. Откуда-то сверху, засевший среди кованых колёс, им машет коллега. Потом, миллионный "москвич" красуется на столичных улицах. Художники едут на всесоюзные стройки и устанавливают мольберты на бетон, ища вдохновение в очертаниях плотин и гидроэлектростанций. Работникам кисти приходится носить каски и, как заправским верхолазам, взбираться по железным лесенкам, прикреплённым к отвесным бетонным стенам. На выставке есть фотография Сергея Петрухина "Самотлор. Буровики", снятая в 1968 г. Несколько лет назад этот снимок был опубликован на страницах газеты "Завтра".
В семидесятых фотографии стали предельно документальными. По всей видимости, люди, делавшие снимки, тенями начали ходить по цехам, куда они возвращали день за днём, чтобы искать новые сюжеты. Камера вместо открытого объекта внимания стала подглядывающей невидимкой. В то же время в семидесятые было сделано множество экстремальных фотографий, когда, например, корреспондент находился в непосредственной близости от пышущих огнём турбин или от раскалённого до нескольких тысяч градусов металла. Восьмидесятые стали продолжением данного тренда, но краски постепенно сгущались и настроение падало.
Нетрудно догадаться, что фотографии заводов нового времени по большей части посвящены упадку и разрушению. Но по-настоящему данную тему закрывает проект Святослава Пономарёва "Руины будущего", представляющий собой видеофильм, состоящий из фотографий и роликов, пущенных под мрачную музыку. Если посмотреть данную работу от начала до конца, а она длится около получаса, то можно глубоко погрузиться в безысходность и тоску. С данным видеофильмом контрастируют две крупные фотографии Михаила Розанова из серии "Индустрия", демонстрирующие неоклассическую школу фотографии с её нарочито выхолощенной композицией и формой. А дальше можно лицезреть быт оставшихся в живых заводов и их обитателей, чумазых трудяг. И если почти весь двадцатый век фотографы обходились чёрно-белыми снимками, то сейчас подавляющее большинство снимает в цвете.
Фото: Аркадий Шайхет. «Горьковский автомобильный завод. "Победы" на конвейере» (1948)
