Спектакли Московского государственного историко-этнографического театра, обходящиеся без погони за "актуальностью", удивительным образом всегда вписываются в контекст времени и места представления. Постановка по военной повести Виктора Астафьева "Звездопад" — совпадает с настроением драмы. Кто видел, тот навсегда запомнит, как рядом со старыми больницами, которые во времена Великой Отечественной были тыловыми госпиталями, сохранились ряды могил, над которыми установлены звёзды. И, кажется, что эти звёзды под падающим снегом сейчас находятся как раз там, за сценой, на которой идёт спектакль.
А на сцене — ряды коек, где лежат раненые солдаты, у которых когда-то была другая жизнь. Ну, разве что в жизни армейского полковника (Сергей Васильев) — мало, что изменилось, выправка и стать видна. А солдаты — они же не только былинные богатыри или ряды серых шинелей, но ещё люди, со всем присущим разгильдяйством (Виктор Юрченко и Александр Пантелеев). А Антон Чудецкий, исполняющий роль авторитетного штрафника в ватнике (ну, а в чём же ещё?), периодически сбегающий за водкой на базар через окно — по-настоящему суров. Как будто про него написана фраза в песне: "Вы лучше лес рубите на гробы". Но и он, восстанавливаясь после ранения — способен не только на чувство мести или долга. Госпиталь — как странная граница, переход из состояния "всё можно" в состояние "ничего нельзя" и "такого ещё не было". Не было влюблённости — и уже вот она, появилась, в лице старшей медсестры. И теперь у старшины, который не боялся ничего, появляются причины вернуться с фронта живым.
В госпиталь приходят живые и непосредственные дети-"шефы" (Станислава Выходцева, Настя Дворникова, Слава Семизаров, Александр Коротков), чтобы спеть песни вернувшимся с фронта или уходящим туда после лечения. И поют её так пронзительно, что зрители в зале, как и раненые на сцене — тоже хотят протянуть выступающим конфету.
А над всем происходящим действием витает неизбежная Смерть. В этом тёмном, уносящем кружении, исполняющим последние желания, актриса Светлана Американцева превращается то в распутную девку, то во властвующую барыню, а из неё — в бродягу на обочине, из бродяги — в богемную истеричку. С гипнотизирующим тяжёлым взглядом, огромными глазами, страшной чёрной птицей или ласковым уговором — она провожает в последний путь. Она может приласкать, утешить и запугать, не жалея никого. Вот и крестьянин Афоня (Павел Суэтин), вспоминающий жену Матрёну (Ольга Сёмина) и детей, которым придётся стать сиротами, безнадёжно цепляется за жизнь, как за пашню и колосья.
Борьба за жизнь в госпитале идёт такая же, как на передовой, только без пушек и снарядов. В этом сражении прорастает трогательное первое чувство ещё взрослеющего, недоучившегося парня Миши Ерофеева (Андрей Безымянный) и девушки из интеллигентной семьи, медсестры Лиды (Виталина Отраднова). Первый приход солдата в гости, первая беседа с матерью избранницы (Светлана Щеголькова), где, как ему кажется, надо выглядеть взрослее, хотя, по большому счёту, они же ещё дети. И житейское "знание", опыт матери, не желающей своей дочери разбитой судьбы и воспоминаний о "госпитальных романах" — тоже понятно. Миша, которого отбивает у смерти Лида, не может даже толком объясниться в любви, у него нет довоенного опыта. Он и хочет видеть свою девушку, спасшую ему жизнь, и "надо" показать себя независимым и самостоятельным мужчиной, способным на загул. А Лиде сложно понять, почему он убегает на непонятные гулянки и не может просто рассказать о своих чувствах. А ему проще уехать на фронт, чем показаться смешным и нелепым или, по незнанию, чем-то обидеть эту непонятную для него городскую девушку.
И, кажется, что любовь и жизнь победила, но армейский эшелон под "Прощание славянки" уносит героя вдаль, к линии фронта, а его любовь — оставляет на оцепленном перроне. И как сложится их дальнейшая судьба — неизвестно. Перегородки, бывшие раньше стенами и окнами госпиталя, уносит вглубь всё та же Смерть, но в этом действии "монтировщика сцены" уже нет обречённости и страха, а есть надежда. Надежда, что в реальности всё сложится лучше, чем в страшной статистике боевых потерь.
Вот и спектакли историко-этнографического театра славятся своей человечностью, подлинностью, а не бессмысленным погружением в виртуальное пространство.