Восторг и Восток

«Ходжа Насреддин с волнением узнавал знакомые улицы, чайханы и минареты».

Леонид Соловьёв «Повесть о Ходже Насреддине»

«Зажигались яркие костры в чайханах, и скоро вся площадь опоясалась огнями. Завтра предстоял большой базар – и один за другим шли мягкой поступью верблюжьи караваны, исчезали в темноте, а воздух был все еще полон мерным, медным и печальным звоном бубенцов; и когда затихали в отдалении бубенцы одного каравана, им на смену начинали стонать бубенцы другого, вступающего на площадь. Рядом в чайхане ударил, загудел бубен, ему ответили струны дутара. И невидимый певец высоко под самые звезды поднял звенящий напряженный голос: он пел о своей возлюбленной, он жаловался на нее», - это восточные ритмы «Повести о Ходже Насреддине», написанной Леонидом Соловьёвым в 1940 году, когда интерес к Туркестану был повсеместен, а дворовые мальчишки носили тюбетейки, привезённые старшими братьями из Самарканда.

В Государственной Третьяковской Галерее (в здании на Крымском мосту) открылась уникальная выставка «Путь на Восток» с подзаголовком «Русские художники в Центральной Азии». Мастера никогда не были чужды ориентальной тематики, но датировки экспозиции ограничены 1920-1940-ми годами, когда азиатские регионы из сонно-экзотических становились высокоразвитыми. Проект открывается цитатой Аристарха Лентулова: «Принято думать, что русское искусство находится всецело под влиянием Запада, между тем как на самом деле оно отличается совершенной самобытностью. Влияние Запада чисто внешнее, что же касается содержания, то оно является, скорее, русско-азиатским». Утверждение смелое, но спорное, потому что с западным искусством нас роднит общая база – христианство, и ничего восточного в русском художестве нет и быть не может. Это было сказано в эпоху, когда творческие люди всячески порывали с традицией и пытались выбросить Венеру Милосскую «с парохода современности».

Далее нам являют развёрнутую таблицу дат – где, когда и кем создавались художественные объединения в Туркестане. Тут - сухая статистика, а ведь это не было простым делом – азиатское общество до революции жило в феодальной дикости, которую и предстояло одолеть. А всё началось в 1918 году с образования Туркестанской АССР в составе РСФСР. Это потом на её основе образуются союзные республики со своими академиями и творческими мастерскими, хранящими наследие предков.

А пока же – командировки от Наркомпроса. Приковывают внимание деревянные куклы агитационного театра Николая Шалимова и Василия Хвостенко. Свои представления художники-красноармейцы, направленные на Туркестанский фронт, организовали в агитпоезде Всероссийского центрального исполнительного комитета «Красный Восток», который двигался по городам и селениям Туркестана в 1920-1921 годах. Куклы предназначалось для спектаклей «Корона и звезда» и «Гидра контрреволюции» по текстам Шалимова. Перед нами замечательные образцы архео-футуризма – в те годы активно сплетались две течения – народная архаика и блистающее Послезавтра. Так, революционер-Петрушка с красной звездой – и есть главный герой спектаклей. Он - победитель всех врагов Советской власти. А вот - автопортрет Василия Хвостенко, выполненный в реалистической манере. Эта выставка, помимо всего прочего, открывает забытые имена и делает наше понимание искусства куда как ярче.

Не обошлось и без знаменитостей. Павел Кузнецов, один из ведущих мастеров Серебряного века, участник «Мира искусства» и «Голубой розы», всегда интересовался туркестанским регионом – точнее в 1910-х годах он поехал Бухару да потом и в киргизские степи для того, чтобы преодолеть творческий кризис. Тому пример – картина «Мираж в степи», созданная в 1912 году. Тонкий синий цвет – небо. Свежая зелень, юрты, кочевники – это впечатление зачарованного европейца. «Туркестан – страна неуспокоительного блаженства. Его степное небо, как гигантское зеркало, отражает и чудесно преломляет в своих странных миражах громадные города с минаретами, мечетями, верблюдами, птицами и людьми. Кто достиг увидеть это фантастическое степное небо, тот определил жизнь на десятки тысяч лет», - констатировал Кузнецов.

После революции живописец не оставил своего увлечения Туркестаном и создал две серии литографских работ - «Туркестан» и «Горная Бухара». Однако на выставке представлены другие его произведения – такие, как «Красные скалы» или, скажем «Уборка хлопка». Художник не был пассивным созерцателем действительности – ему нравились те изменения, что происходили вокруг.

Имя Александра Волкова куда как менее известно. По сути, он – местный. Он родился в семье гарнизонного врача в Новом Маргелане (так в 1877–1907 называлась Фергана). Окончив в Оренбурге 2-й кадетский корпус и офицерскую школу для дальних гарнизонов империи, военным так и не стал. Он рванул в Киев - художественное училище, где вращался в кругу символистов. Подражал Михаилу Врубелю, но искал свои пути. Что далее? Потянуло на малую родину - Волков вернулся в Туркестан, где и сделался одним из удивительнейших бытописателей новой жизни. Свои картины художник выстраивал по «системе треугольников», с помощью которой добивался простой, но крепкой и выразительной композиции. Чем хороша выставка «Путь на Восток», так это ещё и тем, что зрителю обстоятельно рассказывают биографии художников.

«Гранатовая чайхана» Волкова – это гимн цвету. Гранат – один из важнейших символов восточной эстетики. Более того, он – существенная деталь суфийской мистики. Волков, будучи символистом, остался верен себе – он сотворил нечто на стыке русской иконописи, азиатских традиций и современных веяний. Глубокий гранатовый цвет довлеет над сюжетом – сначала мы видим колористику, а потом замечаем фигуры. Не менее примечательна вещь «Слушают музыку», напоминающая древнюю фреску. Здесь тоже море цветности – переливы жёлтого, оранжевого, голубого – всё, как на Востоке, где синь небес расплавляется под яростным, но таким благодатным солнцем.

Бывал в Туркестане и Кузьма Петров-Водкин, выполнивший в Самарканде около тридцати живописных этюдов. На выставке довольно много его произведений – головы мальчиков-узбеков, пейзажи, натюрморты. Не оказался в стороне Александр Самохвалов, которого живо интересовало любое индустриальное действо – Турксиб – вот, куда устремлялись деятели искусств. Кроме того, в Туркестане - в крупных его городах – началось развитие промышленности. Впрочем, есть и романтическая зарисовка «Самаркандский дворик», сделанная Самохваловым словно бы в минуту отдыха. Восточная нега! Как же без неё?

Вслед за победами Красной Армии на Восток покатилась волна футуристической революции. Левые художники-радикалы с мандатами отдела изобразительных искусств Народного комиссариата просвещения ехали в регионы не только писать с натуры, но и утверждать большевистское искусство.

С возведением Турксиба тесно связано искусство группы «Мастера Нового Востока» (1926-1930), сформировавшейся в Ташкенте как фракция при местном отделении Ассоциации художников революционной России (АХРР) — самой крупной в республике творческой организации. Костяк «Мастеров» составляли художники, приехавшие из Барнаула и городов Сибири. Михаил Курзин, с одной стороны изучал народную жизнь, с другой – иронически высмеивал отсталое прошлое. Замечательна его работа «Красная чайхана», где красный – это не колер, а сущность. В те годы по всей стране возводились рабочие клубы, куда мог прийти сознательный пролетарий. На Востоке тоже строились клубы, но точкой сборки всё равно оставалась чайхана, которая для узбека столь же важна, как паб для англичанина. В чайхане испокон веков обсуждали политические события, заключали сделки, беседовали о жизни, играли в азартные игры. «Красная чайхана» — это прообраз клуба – тут портреты Ленина и Сталина, шахматы, флажки. Новое на базе привычного.

В те годы активно велась полемика между авангардистами и реалистами-неоклассиками, чьи позиции оказывались не менее сильны. Эту борьбу художники перенесли и в Туркестан. Устраивались горячие диспуты, строчились тексты. Среди экспонатов можно увидеть произведения, написанные в реалистической манере. Дивно полотно «Кузнецы» Степана Карпова, оренбургского мастера, учившегося в своё время в Казани и Петербурге. Персонажи отображены со всем тщанием, каковому учили в престижных академиях.

Особняком стоит Павел Беньков. Он был широко известен до революции, успешно преподавал в Казанской художественной школе, участвовал в международных экспозициях, но в 1920-х переехал на Восток, где и обосновался, сделавшись этаким местным гуру классической живописи. К сожалению, на выставке, представлена всего одна его картина – «Девушка-хивинка», но и она даёт понимание беньковского почерка.

Особое внимание уделено годам войны, когда многие деятели оказались в эвакуации. Так, целый раздел посвящён линогравюрам Владимира Фаворского. Впоследствии он вспоминал: «Там, в Самарканде, климат не позволял делать деревянные гравюры. Они расклеивались. И поэтому я перешел на линолеум, первый раз, собственно, за всю жизнь. Самарканд с его уличками и окрестностями доставлял мне картины жизни узбеков. Я их рисовал. Там характерно, что никакой тени нет почти совсем, потому что тень прячется под человеком. Солнце над ним. И поэтому, собственно, тема тени совсем как будто в солнечной стране не была затронута. В искусстве очень важно удивиться, увидеть что-то как бы впервые...» Фаворский изображал всё и всех – женщин в национальных костюмах, погонщиков скота, водоносов, торговцев. Этот мир не может не завораживать!

А вот – картины Роберта Фалька «Золотой пустырь» и «Отдых под деревьями». Мимолётность настроения, импрессионистская изюминка, зыбкость жаркого марева – таким увидел Фальк эти места. Прекрасны зарисовки Сергея Герасимова, постаравшегося запечатлеть Самарканд во всей его красе. Зорким глазом он помечал всё - и насыщенные краски одежд, и древнюю архитектуру.

«Восток – дело тонкое», - сказал когда-то герой популярного кинофильма. Это действительно так. Для кого-то – место силы, для кого-то – пугающая бездна, а по сути – всё сразу. «Он помнил высокие минареты с узорными изразцовыми шапками, на которых утром и вечером горит огненный блеск зари, древние, священные карагачи с чернеющими на сучьях огромными гнездами аистов; он помнил дымные чайханы над арыками, в тени лепечущих тополей, дым и чад харчевен, пеструю сутолоку базаров; он помнил горы и реки своей родины, ее селения, поля, пастбища и пустыни…», - так говорил Леонид Соловьёв о Ходже Насреддине. Восток, восторг и растворение в солнечном пространстве.