«Звёздочки ясные, звёзды высокие!
Что вы храните в себе, что скрываете?
Звёзды, таящие мысли глубокие,
Силой какою вы душу пленяете?»
Сергей Есенин «Звёзды».
Небо – сакрально. Небо – познаваемо. Русское небо – устремлённость в высоту. Это купол храма и шпиль сталинской высотки. Это – ломоносовское откровение: Открылась бездна, звезд полна, /Звездам числа нет, бездне дна». Вместе с тем, это - гагаринское «Поехали!» Небо – это символ цивилизационного прорыва и человеческих возможностей. «Он остановился и стал смотреть, как появляются в небе парашюты. Один, два, три, четыре… Ага… и там еще один, и еще… Что это? Раковина? Как они наполнены солнцем! Высоко. Но говорят, что страх высоты исчезает. Все было очень странно и похоже на сновидение: небо, весна, плавание парашютов. Старичок испытывал грусть и нежность и видел, как через трещинки в полях панамы к нему проникает солнце». В этом отрывке из рассказа Юрия Олеши – небо, солнце, жизнерадостный ветер и - печаль пожилого человека, родившегося так не вовремя! Энергичные тридцатые – эра авиации, спорта и грёз о стратосфере. Из всех радиоточек звучало: «Бросая ввысь свой аппарат послушный, / Или творя невиданный полёт…» Вот и знаменитая модельерша-сюрреалистка Эльза Скьяпарелли, посетив Москву в 1935 году, отметила, что русские поголовно увлечены парашютным спортом.
Это не просто манёвры в духе «если завтра война»; это – нечто, вроде …народной забавы. Во всех больших парках – посреди развлекательных аттракционов, палаток мороженщиков и «версальских» боскетов – вздымалась изысканно-стройная парашютная вышка… Все юноши мечтают о славе полярных лётчиков; все девушки мечтают познакомиться со «сталинскими соколами». А дети? Дети – играют, как им положено. Помните? «Женя вынула из кармана рогатку и, натянув резинку, запустила в небо маленького картонного парашютиста. Взлетев кверху ногами, парашютист перевернулся. Над ним раскрылся голубой бумажный купол, но тут крепче рванул ветер, парашютиста поволокло в сторону, и он исчез за темным чердачным окном сарая. Авария! Картонного человечка надо было выручать». Итак, романтика и война, мистика высоты и страстная любовь к небу. Всё это – выставка «Авангард и авиация», которая сейчас проходит в Москве (адрес см. в конце статьи). Здесь можно увидеть всё – от известных картин и забытых плакатов до кадров хроники; от лётных шлемов до личных записей Циолковского. И, разумеется, представлены детские игрушки – ёлочное украшение «дирижабль», кукла-лётчик – румяный голубоглазый юноша, кукла-парашютистка в синем комбинезоне, настольная игра «Через полюс и Америку»… Это хороший повод для разговора о Русском Небе - о небе, как об одном из символов нашей культуры… Но к разговору о выставке мы ещё вернёмся!
Небо – это Бог. Рай – Царствие Небесное. Испокон веков люди верили в то, что праведная, исполненная трудов, жизнь – это прямой путь на небеса. Именно об этом - тирада чеховской Сони, мечтавшей когда-нибудь увидеть небо в алмазах и «…жизнь светлую, прекрасную, изящную». Уставшая от уныло-грубой рутины, она твёрдо знает – всё это закончится, а «мы обрадуемся и на теперешние наши несчастья оглянемся с умилением, с улыбкой - и отдохнём». Помнится, в советских учебниках бодро писалось о том, что Соня, как очевидный положительный персонаж, грезит о Светлом Будущем, которое уже не за горами. А что на деле? «Мы услышим ангелов, мы увидим всё небо в алмазах, мы увидим, как все зло земное, все наши страдания потонут в милосердии, которое наполнит собою весь мир... Я верую, верую...» Как видим, речь вовсе не о грядущих Городах Солнца с их свободой, равенством и братством. Соня мечтает отдохнуть в Раю. Она говорит «верую». Тяжело на земле – легко и счастливо на небеси. Небо в алмазах – этот привычный символ счастья – здесь выступает образом райского блаженства.
Небо – антипод земли. Библейская истина гласит: «Не собирайте себе сокровищ на земле,…но собирайте себе сокровища на небе», ибо земное – тленно, а небесное – вечно. А ещё «неземное» - расхожий синоним прекрасного, то есть – небесного. Противопоставление грубой материи – высшим тонким сферам. «Она поражала своей неземной красотой», - банальное романно-писательское клише. Тонкость линий, отрешённость и воздушность. Земля VS Небо. Разность миров. Иногда это просто – констатация факта. Так, в сказке о Коньке-Горбунке читаем: «За горами, за лесами, за широкими морями, / Против неба - на земле жил старик в одном селе». Небо – мистично. «В небесах торжественно и чудно! /Спит земля в сияньи голубом...» Откуда Лермонтов мог знать, что земля имеет действительно голубое свечение, если на неё смотреть…из Космоса? «И звезда с звездою говорит». Ночное бездонное небо всегда завораживало – люди наделяли планеты и созвездия именами своих Богов. Забавный пример. В повести «Шаг с крыши» детского писателя Радия Погодина (автора «Дубравки» и «Кешкиных рассказов») ленинградский мальчик попадает в прошлое – там он встречает первобытную девочку, которая «…глядит в небо по вечерам и видит, как верхние люди зажигают огни в своих пещерах». Для питерского мальчика 1960-х звёзды начисто лишены мистики – его личный Космос близок и познаваем; он каждый день слышит оптимистичные песни: «Я верю, друзья, караваны ракет / Помчат нас вперёд, от звезды до звезды»… Путь к звёздам – так назывались школьные стенгазеты, посвящённые Дню Космонавтики.
Есть ещё одно устойчивое словосочетание - «полёт души». Это – вдохновение, восторг, общение с Богом. Неслучайно положительные герои раскрываются именно в разговоре о крыльях, о небе, о полёте. Помните Катерину из «Грозы»? «Я говорю, отчего люди не летают так, как птицы? Знаешь, мне иногда кажется, что я птица. Когда стоишь на горе, так тебя и тянет лететь. Вот так бы разбежалась, подняла руки и полетела». Кажется - созданная для неземной жизни, девушка брошена в жёсткий материальный мир. «А знаешь: в солнечный день из купола такой светлый столб вниз идет, и в этом столбе ходит дым, точно облако, и вижу я, бывало, будто ангелы в этом столбе летают и поют». Её отчаянное самоубийство – попытка сбежать из ада, улететь. Или, например, Наташа Ростова: «Так бы вот села на корточки, вот так, подхватила бы себя под коленки — туже, как можно туже, натужиться надо, — и полетела бы». Авторы ставят знак равенства между светлой душой и желанием летать.
Вместе с тем – Евгений Базаров: «Я гляжу в небо только тогда, когда хочу чихнуть». Апологет всего сугубо земного и практического. Циничен, рационален, хамоват. Не терпит авторитетов, презирает искусство и делает вид, что красивая женщина – это всего лишь «богатое тело - хоть сейчас в анатомический театр». Его фраза насчёт неба – символична. Чихал я на небо - чихал я на Бога. Тем не менее, именно этот человек – в конечном итоге – живёт по совести, по незыблемым правилам морали. На словах – почти подонок. А на деле? «По плодам их узнаете их».
Итак, небо – символ божественного, антипод земли, смысл жизни и - вечная мечта человечества. XX век внёс свои коррективы: развитие автомобилизма и воздухоплавания, смелые эксперименты, авангардные замыслы. И вот тема экспозиции – «Авангард и авиация». Человек и высота. На выставке представлены экспонаты, посвящённые теме неба, спорта и авиации 1920-х - 1930-х годов. Их принято связывать устойчивым понятием «довоенный мир», хотя это были две различные, даже более того – две антиподные цивилизации. Небо двадцатых не похоже на небо тридцатых. Первое – познаваемо, рационально и объяснимо, второе – сакрально и связано с Вечностью. Да – и в 20-х, и в 30-х годах молодые люди мечтали о полетах в стратосферу, но как по-разному это выглядело... Впрочем, обратимся к конкретным примерам.
Итак, 1920-е годы. Эра машин, конструктивизма и рацио. Молодой рационалист-романтик (sic!), человек энциклопедического ума, Георгий Крутиков представляет проект летающего, точнее – парящего над землёй города-коммуны. Крутиков предлагал оставить землю только для труда, активного отдыха и культурного досуга, а жилые помещения перенести в надземные поселения. Смысл – сугубо практический – освободить пространство перенаселённой (уже тогда!) планеты. Сообщение между частями города должно осуществляться с помощью небольшой капсулы-кабины, которая может двигаться не только по воздуху, но и по земле, и по воде. Собственно, «летающими» станут не сами города - они трактовались, как неподвижно размещённые в строго отведённом воздушном пространстве. Перелетать должны сами жители этих городов! Проект наделал много шуму – его горячо обсуждали не только специалисты, но и обыватели.
Однако такое небесное Будущее оказалось не по нраву земным коммунальщикам и не менее брутальным инженерам-строителям. В одной из газет вышла разгромная статья «Советские Жюль Верны», где проект подвергся беспощадной критике. Это же утопия! И потом, куда будете девать отходы жизнедеятельности?! Забыли о насущном, оторвались от земли, дорогой товарищ! Что интересно, в 1940-х годах именно он – футурист-сказочник Георгий Крутиков стал одним из самых активных апологетов русской старины – будучи авторитетным учёным, он защищал древние церкви от разрушения, боролся за их реставрацию. Это, признаться, закономерно: от юношеской мечты о парящем городе – к граду небесному.
Другой рацио-мечтатель 1920-х – Виктор Калмыков создаёт свой «Сатурний». Это был план мегаполиса, расположенного в кольце, которое опоясывало бы собой всю планету. Территориально «Сатурний» должен был находиться чётко над экватором. Строительство этого города-кольца Калмыков планировал вести при помощи актуальных в ту пору дирижаблей. Когда же кольцо смонтируют и заселят, то передвижение будет осуществляться преимущественно по воздуху. Сатурний обладал многоуровневой структурой - на разных его ярусах расположены сектора – жилой, досуговый, производственный, школьно-образовательный. На поверхности сосредоточены транспортные линии, точнее, конечно же – авиалинии. Будущее человечества не мыслилось без полётов и перелётов. Этот проект тоже положили «на полку», хотя он до сих пор поражает своим размахом. Опять-таки, тут всё сугубо практично, несмотря на сказочность замысла – разгрузить транспортные линии, переселить часть людей из тесноты коммуналок и полуподвалов – в просторные надземные коммуны, развивать воздухоплавание и дирижаблестроение.
Небо двадцатых – принципиально познаваемо, поэтому в 1929 году в Москве открывается роскошный Планетарий, а рупор эпохи, «агитатор, горлан, главарь» – Владимир Маяковский пишет: «Пролетарка, пролетарий, заходите в Планетарий…». Зачем? «Расселись зрители и ждут, чтоб небо показали». Небо – близко. Идеальная красота – у машин, а самолёт, дирижабль и стратостат – это всего лишь самые совершенные из механизмов. Авиаторы – лучшие из лучших, но они такие же простые смертные, как и все другие.
Небо 1930-х – иное. Оно сакрализируется, а лётчиков отныне именуют «сталинскими соколами», как в мифах или сказках. «Обернулся он ясным соколом и полетел на родную сторонушку…». Авиатор – это не просто популярная, модная профессия, это - высокое служение, это парение над суетой. «Мне сверху видно всё, ты так и знай!» Кинофильм Александра Птушко «Золотой ключик»,снятый по книге «красного графа» Алексея Толстого, завершается помпезной феерией с участием… полярного лётчика. Этот герой дня, сталинский сокол, вторгается в затхлый буржуазный мирок и увозит Буратино и его друзей в Страну Счастья, то есть в Страну Советов. В повести «Черемыш – брат героя» подросток отчаянно врёт, что он – родственник знаменитого пилота. Зачем? Чтобы стать популярным. Нина Половцева – типичная гайдаровская девочка-валькирия мечтает о светлом и ярком будущем: «Может быть, куда-нибудь полечу. Или, может быть, будет война». Другой гайдаровский герой – начинающий уголовник Юрка «…бросил школу, а всем врал, что заочно готовится на курсы лётчиков». Потому что это – почётно и достойно. У Юрия Нагибина в его «Чистопрудном цикле» есть рассказ о девочке Жене Румянцевой, которая мечтала о звёздах и стратосфере, но судьба распорядилась иначе – она погибла на войне.
…А вот и лёгкий жанр – кинокомедия «Цирк». Мэри едет в небеса. В ответ на американское трюкачество советские циркачи готовят свой номер – «Полёт в стратосферу». Перед нами - феерия на тему лётчиков и парашютисток. Декоративный парашют, похожий на... гигантский кринолин, постамент смахивает на торт, где украшениями служат красивые девушки. Но это – не просто шикарное зрелище, это - спортивная мощь, «предвкушение» грядущей войны и прославление советского строя. Вместе с тем, шоу напоминает придворные празднества Короля-Солнца Людовика XIV с их избыточной роскошью и единой целью – восславить вождя.
…На выставке «Авангард и авиация» вы можете ознакомиться с кадрами из довоенных фантастических кинофильмов, и если «Аэлиту» знают все или почти все, то «Космический рейс», снятый в середине 1930-х годов, гораздо менее известен. Хотя консультантом выступал сам Константин Циолковский. Сюжет этого киношедевра повествует о полёте на Луну. Причём, действие происходит в недалёком будущем – в 1946 году. В изображённом мире не было войны! Зато Москва превратилась в грандиозный мегаполис с немыслимыми высотными сооружениями… И декорации обновлённой столицы, и «лунные» съёмки – всё это было сделано на самом высоком уровне. Однако этот фильм, ставший культовым в…1990-х годах, в предвоенную эпоху не «выстрелил». Почему? Он не вписывался в своё время – по духу и смыслу он свойствен, скорее, рационально-машинным 1920-м годам. Повторюсь - небо 1930-х – сакрально!
Чтобы понять это, спускаемся в московское метро. Старые – сталинские - станции похожи не то на подземные дворцы во вкусе французских королей, не то на древние культовые сооружения – в дневной толчее этого не заметно. А вот ранним утром или поздним вечером, когда есть возможность рассмотреть и почувствовать… Любимый приём сталинских мастеров - небо-обманка. Ты попадаешь вниз, но, подняв голову, неожиданно видишь небо – непременно синее, с пышными рокайльными облачками и нежно-розовыми яблоневыми ветками, с самолётами и парашютистами, с парящими в прыжке спортсменами. Подземный мир в нашем сознании – царство неизбывной тьмы и ночи, но советская традиция разрушает этот миф. Ты всегда должен видеть небо! Кстати, вы никогда не задумывались, для чего, …для кого так роскошно декорированы верхние ярусы послевоенных сталинских высоток? Жители этого не видят, снизу тоже это не различимо. Для чьих глаз создавались все эти барочные гербы и коринфские капители – на немыслимой высоте? В том-то и дело.
Запуск Спутника-57 и полёт советского человека в Космос в 1961 году – ещё один шаг в постижении неба. Тема межзвёздных пространств, полётов, освоения бескрайней вселенной сделалась самой важной – доминирующей - темой десятилетия. В этой связи я хочу вспомнить …любимую детскую книжку. В фантастической сказке «Незнайке на Луне» тема неба, в конечном итоге, становится навязчивой идеей для главного героя. Помните? Лунные жители обитают не на поверхности планеты, а, собственно, в самой Луне, поэтому «твердь небесная» (в прямом смысле – твердь!) лишена каких бы то ни было природных светил. «Братцы, а где же солнышко? — спросил он, с недоумением озираясь вокруг». Интересный момент – пока Незнайка боролся за существование в условиях чуждой ему среды, он и не вспоминал о небе и о солнышке. Напомню, что лунный социум в повествовании Носова существовал по капиталистическим законам, поэтому его обитателям было попросту некогда смотреть вверх и задумываться об отсутствии над их головами источника живого света. Это не просто выдумка бывалого сказочника – это символическое противопоставление нашего бескрайнего, наполненного воздухом мира и мрачной, бессолнечной, лишённой неба капиталистической действительности...
Итак, русское небо – непостижимо и достижимо. Это – ангелы. Это – космолёты. Это – цель и смысл. Как там, у Ивана Ефремова?
«-Ангелы – так в старину у религиозных европейцев назывались духи неба, вестники воли богов.
– Вестники неба, космоса…»
Выставка работает по 10 августа
Проезд: м. «Менделеевская», «Марьина роща», Еврейский музей (бывш. «Гараж»). Ул.Образцова, д.11, стр.1а
Тел. (495) 645-05-50
Время работы музея
Вс — Чт 12:00 — 22:00
Пт 10:00 — 15:00
Суббота – выходной
