Процентные расходы и субсидирование приоритетных кредитов планово достигают в 2025 году расходов федерального бюджета суммарно на образование, здравоохранение и трансферты регионам.
Осенью 2022 года планировали рост госдолга за 2023 год с 23,4 до 25,4 трлн руб., а осенью 2023 года получаем до 29,2 трлн руб., процентные расходы планировали на 2025 год прежде в 1,9 трлн руб. и теперь в 2,8 трлн руб., ещё скачок субсидирования процентов по приоритетным кредитам с прежних 0,5 до текущих 0,9 трлн руб.
Планируется с 2022 до 2026 года удвоить госдолг с 20,9 до 40 трлн руб., а процентные расходы нарастить в 2,4 раза с 1,4 до 3,3 трлн руб., процентная ставка запланирована с ростом с 6,7% до 8,25%, и даже такие цифры могут оказаться заниженными.
К госдолгу по гособлигациям следует прибавлять косвенный долг по страхованию вкладов и долг крупнейших госпредприятий, а они при негативных событиях требуют господдержки, что доводит прямой и косвенный долг до 72 трлн руб. или 50% ВВП 2023 года.
Российское государство с 2022 года занимает под высокую ставку 10-13%, а никак не под плановые 7-8%, и тем более никак не под 3-5%, как занимают США и Евросоюз.
Российские банки имеют в активах гособлигации на 14 трлн руб. и в пассивах привлечения госсредств и кредитов Банка России на похожую величину, по 3-4 трлн руб. из которых приходится только на Сбер и ВТБ. Необходимо провести выкуп облигаций за счет размещенных в этих же банках госсредств.
В предыдущие годы Минфин снизил зависимость региональных бюджетов от банковских кредитов, тем самым снизив процентные расходы, теперь подобное необходимо провести с крупнейшими госбанками и госпредприятиями.
Снижать необходимо не только инфляцию до плановых 4%, но также ключевую ставку и ставку по гособлигациям, хотя бы до заложенных в бюджете 7-8%. Повышение же ключевой ставки до 13% и затем до 15% задает эскалацию процентных расходов бюджета.
Внеплановые большие скачки госдолга и процентных расходов
Государственный долг и процентные расходы на 2022 год планировались в размере 20,9 и 1,3 трлн руб. соответственно, на 2024 год – уже 32,5 и 2,3 трлн руб., на 2026 год – 40 и 3,3 трлн руб. За пять лет (2019—2024) государственный долг вырастет в 2,1 раза, процентные расходы — в 2,7 раза. Далее этот рост продолжится ещё большими темпами.
Ранее, осенью 2022 года, госдолг оценивался на конец 2022 года в 22,8 трлн руб. и планировался на конец 2025 года 29,9 трлн руб. Теперь (спустя год) осенью 2023 года госдолг оценивается в 29,2 трлн руб., а на конец 2025 года запланирован в 35,9 трлн руб. То есть мы уже фактически приросли в госдолге за год почти на столько, на сколько планировали прирасти за три года.
Бюджет на 2024 год признаёт занижение процентных расходов в планах годичной давности на предстоящий год. «Оценка влияния отдельных факторов на изменение расходов» (Приложение 1 к пояснительной записке о федеральном бюджете на 2024 год) указывает на дополнительные расходы на обслуживание государственного долга 666 млрд руб. и на увеличение Банком России ключевой ставки 419 млрд руб., именно дополнительные, плюсом к тем, которые планировались на 2024 год осенью 2022 года.
Даже после признания недооценки процентных расходов год назад, в бюджете по-прежнему заложены оптимистично низкие процентные ставки: для 2024 года, если разделить 2,3 трлн руб. процентных расходов на 32,5 трлн руб. основной суммы долга, получится процентная ставка 7,1%, а для 2026-го – 8,25%.
В 2022-2023 годах гособлигации в основном размещались по ставкам 10-12% годовых, а 7% было во время низких процентных ставок до начала 2022 года. В первом раунде повышения ключевой ставки Банка России в начале лета 2023 года предполагался временный характер такого повышения, а в августе при следующем существенном повышении ключевой ставки прогнозировался уже высокий уровень ставок на продолжительное время.
К началу 2022 года госдолг составлял 20,9 трлн руб., а на 2026 год запланирован в 40 трлн руб., что означает выпуск гособлигаций под новые объёмы заимствований изначально по высокой процентной ставке. За 2022-2026 годы рефинансируется как минимум половина ранее выпущенных облигаций с низкой процентной ставкой, только уже под более высокую ставку, поэтому в 2026 году примерно три четверти госдолга будет под ставку 11-12% и четверть – под ставку 7%, со средней ставкой 10%. Умножив сумму долга 40 трлн руб. на ставку 10%, получим процентные расходы 4 трлн руб., а не запланированные 3,3 трлн руб.
Российский госдолг (прямой и косвенный) около 50% ВВП при наших процентных ставках, в 2-3 раза выше американских или европейских
Апологеты дефицитно-долгового стимулирования экономики утверждают, что уровень госдолга относительно ВВП в нашей стране низкий, был 14% в 2019 и 2022 годах, станет 17% и 20% ВВП в 2024 и 2026 годах. Дескать, по сравнению с западными странами с их долгом порядка 100% ВВП нам ещё с такими темпами можно наращивать долг много лет.
Правильнее считать не только прямой госдолг по гособлигациям, но и косвенный долг, за который государство несет законодательную или моральную ответственность. Пока в экономике дела идут относительно спокойно, этот косвенный долг живет своей жизнью, но при обострении проблем выстраивается большая очередь за господдержкой.
Только ответственность по страхованию вкладов сопоставима с прямым государственным долгом. По последнему опубликованному отчёту Агентства страхования вкладов на 1 июля 2023 года, в орбите страхования находится 52 трлн руб. вкладов населения, средств некоммерческих организаций, малых предприятий и индивидуальных предпринимателей, счетов эскроу. Из них под страховую ответственность попадает в среднем 54% или 28 трлн руб., остальная половина превышает 1,4 млн руб. лимита ответственности государства.
Ещё за 2014 год объём вкладов составлял 18 трлн руб., из них под страхование подпадало 69% или 12 трлн руб. На фоне последствий первой волны западных санкций, девальвации рубля и скачка ключевой ставки 2014 года в России обострился банковский кризис, и череда санаций частных банков стоила государству за несколько лет 5-6 трлн руб., в виде докапитализации банков и кредитов Банка России. Это стало одной из основных причин роста госдолга по облигациям федерального займа с 3,6 трлн руб. на 1 декабря 2014 года до 7,3 трлн руб. на 1 декабря 2018 года.
Следующим значимым косвенным госдолгом являются долги крупнейших госпредприятий, которые можно оценить по отчётности за 1 полугодие 2023 года. Выражаясь языком рекламы, национальное достояние даже при гипотетических резко негативных событиях банкротить никак нельзя. Для упрощения можно взять краткосрочные и долгосрочные обязательства, хотя некоторые аналитики настаивают только на долгах по кредитам и облигациям. Сумма обязательств только первых пяти крупнейших госпредприятий составляет 25 трлн руб., в том числе по кредитам и займам 15 трлн руб.
В частности, обязательства Газпрома составляют 10,6 трлн руб., в том числе по кредитам и займам 6 трлн руб., по налогам 1,9 трлн руб. (отсрочка по законодательству), краткосрочная кредиторская задолженность (перед контрагентами) 1,6 трлн руб., а также оценочные и прочие. Краткосрочные и долгосрочные обязательства Роснефти составляют 10 трлн руб. без раскрытия в отчётности их структуры. Обязательства РЖД 3 трлн руб. (в том числе по кредитам и займам 1,7 трлн руб.), Транснефти 1 трлн руб. (0,4 трлн руб. по кредитам и займам), Ростелекома 0,9 трлн руб. (0,4 трлн руб. по кредитам и займам). Ещё есть скромная на фоне этих гигантов «Почта России», с выручкой буквально в 100 раз меньше выручки Газпрома или Роснефти, но с «дырой» в балансе с запросом на докапитализацию и рефинансирование на 0,27 трлн руб.
Сложим долг по гособлигациям (29 трлн руб.), по страхованию вкладов (28 трлн руб.) и только по пяти крупнейшим госпредприятиям (около 15 трлн руб.) и сравним с ВВП 2023 года (158 трлн руб.), что даст 46% ВВП. К этому ещё надо добавить другие госпредприятия, институты развития, вклады сверх страхового покрытия (поскольку Сбер и ВТБ банкротить нельзя), и получится точно больше 50% ВВП.
Допустимая, точнее, подъёмная величина госдолга относительно ВВП определяется даже не самой суммой долга, а процентными ставками. Чем выше ставка и больше уходит на проценты, тем меньше подъемная сумма основного долга. Уместная аналогия здесь – ипотека: под льготную ставку суммы берут куда больше, чем под рыночную ставку. США и ЕС занимали под 1-2%, когда наш государственный долг обходился под 6-7%, теперь США и ЕС занимают под 4-5%, тогда как наше государство занимает под 12-14%. Продолжая аналогию с ипотекой: у США и ЕС она как бы льготная, а у нас что ни на есть рыночная, при чем не только для бюджета, но и для крупных предприятий и банков.
В США на 2024 год процентные расходы запланированы в размере 0,8 трлн долл., все федеральные расходы 6,9 трлн долл. и ВВП 27,2 трлн долл., что дает долю процентных расходов 11,6% от всех федеральных расходов и 2,9% от ВВП. В России на 2024 год процентные расходы запланированы в размере 2,3 трлн руб. при всех федеральных расходах 36,5 трлн руб. и ВВП 180 трлн руб., т.е. 6,3% от всех расходов и 1,3% от ВВП. Прямой госдолг у США 120% ВВП, а у России 17% ВВП, то есть долг в США в 7 раз больше как процент ВВП, а процентные расходы больше всего в 2,2 раза.
При текущих высоких процентных ставках относительное равенство процентных расходов США и России достигается при российском госдолге 34% ВВП, но, как показано выше, вместе с косвенным госдолгом мы уже имеем 50% ВВП. К тому же наш прямой госдолг и процентные расходы существенно недооцениваются и занижаются в бюджетных планах. В США процентные расходы растут намного быстрее социальных и военных и становятся причиной периодических политических кризисов типа закрытия правительства (shut down) или отставки спикера палаты представителей. Хотим, как в США? Точнее, как в 1998 году?
Бюджетный дефицит меньше стимулирует рост промышленности и больше – девальвацию, инфляцию, скачок ключевой ставки и эскалацию процентных расходов
Бюджетный импульс экономике стал беспрецедентно большим в IV квартале 2022 и I квартале 2023 года, оценивался примерно в 8 трлн руб. или 5% ВВП. Бюджетный импульс – это дополнительные расходы бюджета за счёт бюджетного дефицита и роста госдолга. Основная проблема этого импульса заключается в балансе позитивного и негативного воздействий на экономику.
Позитивное воздействие ожидалось в росте промышленного производства и реальных доходов населения, и его ещё предстоит во всех деталях подсчитать в следующем году, когда станет доступна детальная макроэкономическая статистика и отчётность предприятий за 2023 год. Негативное же воздействие стало очевидным уже к середине этого года, когда на росте объёмов выпуска госбумаг сразу скакнули процентные ставки, затем на росте бюджетных расходов стал расти импорт, теперь девальвировали рубль, увеличили инфляцию и процентные ставки.
Если субсидирование приоритетных кредитов планировалось осенью 2022 года на 2023 год в размере 0,55 трлн руб., то в бюджете на 2024 год, как указано выше, рост ключевой ставки оценён в дополнительные 0,42 трлн руб. Основными приоритетными отраслями для кредитования считаются промышленность, строительство и сельское хозяйство, субсидирование кредитов по которым теперь стоит почти 1 трлн руб. на 2024 год. Все бюджетные расходы по линии Минпрома на приоритетные отрасли промышленности запланированы в размере 0,84 трлн руб., по линии Минстроя 0,39 трлн руб., Минсельхоза 0,49 трлн руб., суммарно 1,7 трлн руб., примерно половина которых уйдёт на субсидирование кредитов.
Вернёмся к аналогии с ипотекой, к тому, насколько в горизонте 10 лет процентные платежи увеличивают фактическую стоимость покупаемых квартир, на основе типичного ипотечного калькулятора. Даже субсидируемая льготная ставка 5% увеличивает фактическую стоимость покупаемой недвижимости на 23%, а текущая рыночная ставка 14% увеличит цену на 72%. То есть при резком росте процентных ставок переплата составляет половину стоимости покупаемой квартиры.
Промышленное оборудование, транспортные средства через 10 лет будут обладать очень низкой или нулевой остаточной стоимостью, многому потребуется замена. Оборудование совсем не квартира, которая подорожает из-за инфляции и оправдает переплату процентов. Чтобы наши промышленность, строительство и сельское хозяйство хоть как-то могли развиваться, бюджет берёт на себя дополнительные расходы. Только уже почти половина этих расходов уходит не рабочим и инженерам, а банкирам и частично вкладчикам. Бюджетная поддержка вроде растёт, но после вычета всё большего субсидирования кредитов такая поддержка в реальном выражении сокращается.
Скачок инфляции оказывается нужным, чтобы реальные процентные ставки (номинальные минус инфляция) стали значимо меньше, чтобы номинально растущие ВВП и налоговая база частично скрадывали наше впечатление о госдолге относительно ВВП. Низкими реальными процентными ставками принято у нас объяснять допустимость высоких номинальных ставок и высокой инфляции. Только теперь все жители России увеличили уплату «инфляционного налога» в виде роста стоимости жизни, что особенно чувствительно для многих небогатых россиян, пусть и с индексируемыми зарплатами и пенсиями.
Дилемма дефицитно-долговой поддержки экономики была во время первой волны ковида. Объём долга по облигациям федерального займа (ОФЗ) за 2020 год вырос с 8,9 до 13,7 трлн руб., плюсом почти 5 трлн руб., а потом ещё за 2021 год до 15,5 трлн руб., плюсом ещё почти 2 трлн руб. Хорошо ещё под давлением общественности тогда была снижена ключевая ставка и облегчено долговое бремя для многих, ОФЗ выпускались почти под вдвое меньшую ставку относительно 2023 года. Спустя несколько лет после ковида можно сделать вывод, что тот бюджетный импульс не сильно продвинул нашу экономику по пути импортозамещения и технологического суверенитета. Буквально, «деньги потратили, а долг остался».
Мы все продолжаем надеяться, что скоро бюджетный импульс даст результат, а «сдвижка вправо» сроков выполнения многих госпрограмм наконец-то приведёт к массовому выпуску отечественных самолётов, реально отечественных автомобилей и электроники, строительной и сельскохозяйственной техники. Проблема лишь в том, что пока бюджет в разы быстрее и больше наращивает процентные расходы, мы все заметно больше платим «инфляционный налог», а реальная поддержка и отдача приоритетных отраслей проседает на фоне процентов и инфляции. Как минимум, следует задуматься о рациональности ряда операций вокруг госдолга и процентных расходов, чтобы финансовая цена поддержки промышленности перестала превалировать над реальной поддержкой.
Сократить взаимные обязательства между государством, банками и госпредприятиями, а также процентные ставки
Выйти из долговой пирамиды сложно даже на её начальном этапе (пока ещё начальном сейчас у нас) и почти невозможно без потрясений на её продвинутом этапе (как в США сейчас или как у нас к 1998 году). Сложности сейчас означают невозможность решения проблемы процентных расходов и долга за год-два, но возможность сделать ряд умеренных шагов с большими долгосрочными последствиями.
В 2020 году во время коронакризиса Банк России впервые в своей истории в ответ на кризис понизил ключевую ставку, хотя много раз до того и сейчас единственным «лекарством» считается повышение этой ставки. Автор этих строк в газете «Завтра» в мае 2020 года описал сценарий того, «Как Банк России может значимо снизить ключевую ставку во время кризиса», многое из которого затем сбылось. Следует повторить ключевые постулаты той статьи, итак: ключевая ставка Банка России во многом индикативна, а больше ставки определяют Сбербанк из-за притока или оттока вкладчиков и Минфин через меньшие или большие масштабы новых размещений госбумаг. Рост ставки во многом – это результат дисбаланса спроса и предложения на деньги, точнее, на кредиты и ценные бумаги, ещё точнее — слишком бурный рост последних.
Тогда предлагалась координация усилий Банка России, госбанков и Минфина, включая признание неизбежности оттока умеренной части вкладов из-за снижения ставок, адресное перекредитование или рефинансирование за счёт госсредств части крупных кредитов банков для покрытия этого оттока, адресная поддержка только системно значимых предприятий и социально уязвимых граждан без масштабной поддержки экономики в целом, сокращение бюджетного дефицита и потребности в госбумагах, а также грамотная разъяснительная кампания долгосрочных приоритетов над сиюминутными решениями.
Даже ФРС США эпично ошибается в процентной политике, каноническими примерами чего являются: проигрыш Бушем-старшим вторых президентских выборов из-за чрезмерно высокой и длительной процентной ставки и усугубления рецессии и бюджетного кризиса, эскалация ипотечного кризиса США и затем Глобального финансового кризиса 2008 года из-за слишком резкого подъёма процентной ставки в 2006—2007 годах с ценой в виде огромного скачка госдолга США в 2009—2012 годах.
Отправной точкой координации усилий между Банком России, госбанками и Минфином в текущих условиях является пересечение в активах и пассивах таких банков ОФЗ и госсредств. Обратим внимание на интересные данные из августовских материалов Банка России «о развитии банковского сектора…». В активах банков объём вложений в облигации Российской Федерации составлял 14 трлн руб., в пассивах банков государственные средства составляли 12 трлн руб. и кредиты Банка России 4,6 трлн руб. Если изучить балансы ряда банков, опубликованные на сайте Банка России, то только Сбер и ВТБ имеют «зеркальные» с государством актив и пассив по 3-4 трлн руб. каждый.
Выкуп гособлигаций за счёт размещённых в этих же банках госсредств только по Сберу и ВТБ позволит разово сократить госдолг на треть, а по многим крупным банкам с косвенным влиянием государства – сократить госдолг наполовину. Это даст не только прямой эффект в виде снижения процентных расходов на выкупаемую величину, но также и существенный косвенный эффект в виде сокращения ставок по остающейся части гособлигаций.
Косвенный эффект будет означать, что Минфину будет необходимо рефинансировать намного меньше гособлигаций, и его спрос на деньги окажется намного меньше предложения денег со стороны инвесторов. Небольшая часть инвесторов от этого огорчится и уйдёт в другие инструменты или расходы, но большая часть инвесторов все равно согласится с меньшими ставками ввиду банального отсутствия альтернатив вложения денег.
Автор этих строк ещё в 2020 году на основе данных за 2019 год оценивал по крупнейшим госпредприятиям, банкам и государству пересекающиеся процентные расходы величиной в 14 млрд долл. и пересекающийся долг в 180 млрд долл. Научная статья называлась «Потенциал консолидации и координации Казначейством РФ финансовых операций предприятий с государственным участием в капитале» и была опубликована в научном журнале «Финансы и кредит».
Подобный анализ реалий 2023 года затруднён из-за ограничений на публикацию финансовой отчётности госпредприятий, сильно сокращённая версия которых появилась пока только за 1 полугодие 2023 года. Если экстраполировать данные 2020 года по курсу 90 рублей за доллар, то в реалиях бюджетного плана 2024 года получится около 1,3 трлн руб. пересекающихся процентных расходов и 16,2 трлн руб. долга. Это, конечно, не прямые процентные расходы бюджета, но расходы крупнейших налогоплательщиков или получателей субсидий.
Поддерживать приоритеты развития лучше через размещение бюджетного профицита и ФНБ, чем через эскалацию дефицита, госдолга и процентных расходов
Оказание поддержки приоритетным отраслям и предприятиям на фоне профицитного бюджета будет больше про производство и меньше про долги. Деньги в федеральном бюджете появятся после частичного сокращения госдолга, снижения процентных ставок и процентных расходов. В профицитные годы бюджетные деньги поступали через ФНБ на крупнейшие промышленные и инфраструктурные проекты. Многие из тех проектов успешно реализованы и приносят отдачу. При этом в профицитные годы не было эскалации процентных расходов с угрозой вытеснения этими расходами самих приоритетных целей.
Экономию на процентных расходах после разового существенного выкупа гособлигаций за счёт госсредств следует обозначить как переход от дефицитного к профицитному бюджету. Ещё два значимых источника потенциального бюджетного профицита – это введение полноценного НДС вместо текущего нулевого на финансовые операции и сворачивание топливного демпфера в пользу нефтяников в объёмах 5 и 4 трлн руб. соответственно в реалиях бюджета 2024 года, детали и обоснование которых изложены в газете «Завтра» в других статьях. Эти три меры по своей величине сопоставимы с влиянием девальвации рубля на доходы бюджета, и с их помощью можно частично укрепить рубль одновременно с достижением профицита федерального бюджета. Хотя для этого надо побороть банковское и нефтяное лобби.
Аналогией влияния Федерального казначейства на долги за периметром гособлигаций является реструктуризация и замещение по региональным бюджетам их дорогих банковских кредитов на дешёвые бюджетные кредиты, что Минфин успешно сделал несколько лет назад и тем самым существенно сократил бремя процентных расходов. Другой аналогией является многолетняя налаженная работа Федерального казначейства со счетами бюджетных учреждений по их текущей хозяйственной деятельности и со счетами по госзакупкам даже через коммерческие предприятия. Третьей потенциальной аналогией станет цифровой рубль, точнее, возможность широкому кругу физлиц и юрлиц открывать счета и проводить расчёты непосредственно через оператора Банка России без денег в коммерческих банках, с официальной оценкой перетока денег из коммерческих банков оператору цифрового рубля Банка России в четверть всего банковского бизнеса.
Указанные выше предложения не так давно публиковались в «Завтра» в рамках обсуждения перспектив курса рубля, ключевой ставки и бюджета 2024. В июле была статья «Вместо повышения ключевой ставки снизить доходность «длинных ОФЗ». Августовская статья называлась «Донастройка рисков и процентов по кредитам, выкуп ОФЗ за счет госсредств как альтернатива повышению ключевой ставки». В сентябре статья называлась «Бюджет-2024 скрытые резервы и донастройка налогов в пользу производителя».
Некоторые из высказанных идей стали понемногу воплощаться в жизнь. Минфин перестал размещать новые выпуски гособлигаций из-за высоких процентных ставок, особенно с августа. Минфин «зеркально» сократил госбумаги и госсредства в банках на 3 млрд долл. или 0,29 трлн руб. в рублёвом эквиваленте. В сентябре 2023 года федеральный бюджет исполнен с большим месячным профицитом 0,6 трлн руб., хотя отчасти за счёт девальвации с «развёрсткой» её цены на следующие годы.
К сожалению, Банк России вновь повысил ключевую ставку уже до 15%, что ещё больше обострит проблематику процентных расходов для госпредприятий и экономики в целом. Такая процентная ставка на длительный срок означает ещё большую эскалацию расходов бюджета на выплаты по госдолгу и субсидирование приоритетных кредитов.
В бюджет на 2024—2026 годы пока заложена ставка по гособлигациям 7-8%, и очевидная недооценка в бюджете текущего 2023 года госдолга и процентов может стань хронической. Тогда в угоду процентным расходам придётся немного сокращать не только расходы на образование, здравоохранение и регионы (это заложено в бюджет 2025 года), но уже будут страдать расходы на оборону и социальные выплаты.
Противостояние с Западом носит долгосрочный характер, на десятилетия, и никак нельзя заниматься решением сиюминутных проблем в ущерб долгосрочной стабильности. Долгосрочная стабильность – это профицитный бюджет вместо дефицитного, низкий госдолг вместо потенциально высокого, адресная поддержка приоритетных предприятий за счёт размещения денег профицита вместо гипертрофированных займов при дефиците.
Автор- доктор экономических наук, профессор Департамента общественных финансов Финансового университета
