Прекрасная частица России

Бондарчук – по паспорту, по мужу; в титрах почти СТА фильмов с её участием, в многочисленных телепрограммах, интервью и т.п. значится – Ирина Скобцева.

«Девушки такой красоты я в своей жизни не видела!.. до неё даже дотронуться хотелось – понять, это живой человек, или изваяние», – так вспоминала первую встречу с ней народная артистка СССР Клара Лучко.

«Красавица – глаз не отвести», – народный артист СССР Михаил Пуговкин, однокурсник по Школе-студии МХАТ.

«Одна из красивейших женщин страны», – Анатолий Петрицкий, оператор-постановщик киноэпопеи «Война и мир».

«Она же красавица, прелесть! Они с Сергеем Фёдоровичем были изумительной парой», – народная артистка РСФСР Людмила Савельева, исполнительница роли Наташи Ростовой в «Войне и мире».

«На Ирочку (Бондарчук) смотрел, как на небесного ангела. Да она и была небесная», – народный артист РСФСР Андрей Кончаловский.

«Все ребята курса были в неё влюблены. Годы, проведённые рядом с ней, по-моему, и сделали из нас настоящих мужчин», – заслуженный артист РСФСР Андрей Ростоцкий, выпускник актёрской мастерской С.Ф.Бондарчука и И.К.Скобцевой во ВГИКе.

Так примечают на страницах книги воспоминаний о Сергее Фёдоровиче Бондарчуке, сделанной мною почти 20 лет назад, её коллеги и друзья. Что до поклонниц и поклонников её таланта, её очарования – их десятки и десятки миллионов. Про миллионы утверждаю с полным чувством правды: за шестьдесят лет кинематографической жизни сменилось не одно поколение её зрителей, во времена её расцвета в той незабываемой нашей огромной стране ценили родное кино, кинотеатры столиц и больших городов, залы районных домов культуры и сельских клубов были полны. И в XXI веке миллионы телезрителей по-прежнему приникают к Великому Советскому кино, запечатлевшему и её творчество. Ирина Скобцева продолжает светить свойственным только ей дивным светом. И опять (в который раз!) пленять благородством хрупкой, беззащитной Дездемоны («Отелло»). Восхищать стойкостью умницы Киры («Обыкновенный человек», по пьесе Леонида Леонова). Печалиться о страдалице Сузи Хаггер («Суд сумасшедших»). Завораживать в небольшой роли графини Дарницкой («Степь»). Давать отдохновение, как преданная жена Курчатова («Выбор цели») или оперная примадонна – героиня мелодрамы «Ты мой восторг, моё мученье». Прельщать, как сребролюбивая фотографша Лидия Сергеевна, этакая Лиса Патрикеевна («Зигзаг удачи»). Или вдруг поражать постижением достоевской души в образе Варвары Петровны Ставрогиной (экранизация романа «Бесы» 1992 года, режиссёры – Игорь и Дмитрий Таланкины).

Она являла архетип русской аристократической красоты (в новом Российском кино заметный едва ли). Она понимала значение своей внешности, понимала, что избрана природой, награждена особо искусно, но никогда не возводила это в Абсолют. Разгулявшееся на её веку «звёздное» гламурное тщеславие отвергала. Жила со своей красотой в ладу, к статусу изумительной избранницы относилась достойно и просто.

Ирина Константиновна тулячка. Отец Константин Алексеевич в Туле был начальником лётной школы, перед войной получил назначение в Москву, в метеослужбу, под начало прославленного лётчика Александра Васильевича Белякова. Работал на Ялтинской конференции – круглосуточно давал метеосводку; возглавлял управление Метеослужбы СССР. Мама Юлия Николаевна много лет прослужила в государственных архивах.

Она закончила искусствоведческое отделение истфака МГУ, диплом написала о Серове. На вступительный экзамен в Школу-студию МХАТ пошла поддержать двоюродную сестру. Однако поступать случилось самой. Без подготовки прочла Блока «На железной дороге» («Под насыпью, во рву некошеном/ лежит и смотрит, как живая» – стихотворение знала на память всю жизнь). Её приняли, сразу на второй курс. В год выпуска – приглашение на «Мосфильм», там уже ждали дочь просвещённой Венеции Дездемона и её Отелло. Через десятки лет Сергей Фёдорович веселил журналистов: «Сначала я Ирину Константиновну придушил, потом женился». Она же многие сцены из трагедии Шекспира (в переводе Б. Пастернака) помнила наизусть.

Тогда же, в середине 50-х, состоялась другая, столь же значимая и памятная роль – Шурочка в экранизации повести «Поединок». На экране действовала подлинно купринская порывистая романтичная чаровница, уверенная, что «жалость – сестра презрения». Она отыграла каждый нюанс характера этой ласковой змейки, неотразимой честолюбицы, безжалостной захватчицы офицерских сердец; в некоторых эпизодах её глаза, точно по Куприну: «сверкали злобным, страстным огоньком». После «Поединка» о ней заговорили, как о яркой драматической актрисе. Кроме того, эта роль подарила Ирине Константиновне встречу с режиссёром Владимиром Петровым. Вообще обо всех режиссёрах, с кем сводила киножизнь – только с признательностью. Чтила мастеров старшего поколения. Из молодой режиссуры считала очень талантливым Владимира Бортко, роль матери героя в его кинодраме «Единожды солгав» ценила. Симпатизировала Сергею Снежкину – режиссёру сериала «Белая гвардия» (по М.А.Булгакову): роль Марии Францевны Ной-Турс воодушевила. А память о Владимире Михайловиче Петрове – это отрада, вспоминала, как она, молоденькая актриса, благоговела перед ним. Ведь до войны он создал культовые для тех лет картины «Гроза» и «Пётр Первый», и в конце войны вновь обратился к Островскому, к «Без вины виноватые», с Аллой Тарасовой в главной роли. Всю жизнь помнила потрясение юности от легендарной, 1940 года, Мхатовской постановки «Трёх сестёр» с Тарасовой-Машей. (И ей выпала чеховская Маша в дипломном спектакле). С тех пор и навсегда Алла Константиновна Тарасова – любимая актриса.

С Ириной Константиновной довелось познакомиться в конце 80-х. С коллегой и другом, светлой памяти Юрием Славичем, мы пришли к ним домой записать для газеты «Советская Россия» воспоминания Сергея Фёдоровича о съёмках в картине «Молодая гвардия» (роль директора шахты Валько). Думали: нелегко им сейчас, после 5-го перестроечного «революционного» съезда Союза Кинематографистов СССР, когда травили, разнузданно оскорбляли, шельмовали Бондарчука. Но они не выглядели потерянными, наоборот – энергичными, в хорошем настроении. Оба в добром здравии, как всегда неразлучны; и уже начиналась подготовка к новой большой картине – к «Тихому Дону». В его кабинете на видном месте стояла неохватная корзина розовых роз с прикреплённой карточкой: «Ирине Константиновне Бондарчук – шахта им. Засядько». Позже узнала: цветы от донецких шахтёров каждый месяц присылал директор шахты Ефим Леонидович Звягильский, Герой Социалистического труда. О нынешнем непокорённом Донбассе душа её болела, о Донецке восклицала: «Красавец-город! Город роз!» и смахивала слёзы.

Из сорока светоносных и судьбоносных лет их супружества к очень дорогим относила годы создания «Войны и мира». Шесть лет отдано этой картине. Шесть лет сосредоточенного притяжения к героической русской истории, вдохновенного единения с главным русским романом. Сергей Фёдорович с кинодраматургом Василием Ивановичем Соловьёвым пишут режиссёрский сценарий – она с томом Толстого читает за всех персонажей, даже за Кутузова. Правда, к материалам библиотеки Генштаба ей допуск не дали, груды военно-исторических документов он поднимал сам. Что же до сборников «Живописная Россия», «Москва в её прошлом и настоящем», до других раритетных книг – без неё, как без глаз и без рук. Она же академист, к литературно-художественному изданию подход университетский, быстрее найдёт нужное для него. Элен играть не хотела: слишком чужеродна её внутреннему миру эта продажная княгинька-графинька. Бондарчук убедил. И она, осмыслив толстовский психологизм, перевоплотилась в затаившуюся обольстительницу-хищницу. Сцена разрыва Пьера с Элен, её истерика: «Расстаться, извольте, только ежели вы дадите мне состояние!» и его неистовый гнев: «Я тебя убью!» по убеждению уважаемых мастеров артистического сословия – верх искусства Скобцевой и Бондарчука.

«Войну и мир» – это гигантское деяние она прожила на едином с ним дыхании. Как вся съёмочная группа, все актёры, была охвачена его мощным созидательным даром, но она – самая близкая, каждый день разделяла его напряжение, поддерживала, как только могла. Вместе с ним бесконечно дорожила великим делом; этим захватывающим течением творчества. Для Сергея Фёдоровича жертвенного – в разгар съёмок клиническая смерть; 4 минуты. Волевым усилием она зажала панику, твёрдо знала: друг в друге они нашли гармонию духа, верила – гармония спасёт.

По-особому любила эту картину ещё за то, что во времена её создания родились их дочь и сын. Так что, про Алёну и Фёдора Бондарчуков можно сказать – дети «Войны и мира».

В 2011 году Ирина Константиновна представляла шедевр Бондарчука на неделе Русской культуры в Каннах. Показывали все четыре серии сразу, начали в два часа дня, небольшой перерыв, закончили в десять вечера. Погас экран, свет в зале – никто не ушёл. Началась овация. Вспомнился давний успех премьеры «Война и мир» в Париже: тоже никто не ушёл, но зал был в оцепенении – мёртвая тишина. Тогда к согражданам обратился известный тележурналист: «Да! Такой народ мог породить Льва Толстого и фильм «Война и мир». И гром аплодисментов, многоголосое «Браво». Так восприняли в конце 60-х в Париже, и через 40 лет в Каннах русскую картину о войне 1812 года побеждённые русской армией французы. Пришла в отель, посмотрела на белое платье – всё в губной помаде, растроганные француженки не сдержали эмоций. Глянула в зеркало и сказала: «Вот, Сергей Фёдорович, ты и вернулся».

Как-то рассказала случай на съёмках «Они сражались за Родину». Сцену операции в полевом госпитале снимали в павильоне «Мосфильма». В роли тяжело раненного рядового Звягинцева Сергей Бондарчук, в ролях хирургов она и Иннокентий Смоктуновский. Отрепетировали, великий оператор Вадим Юсов поставил свет, выстроил кадр, можно снимать. И вдруг «подводит» деталь декорации – лампочка, освещающая операционный стол, перегорела. Кинулись искать. Двадцать минут нет такого пустяка, тридцать…

- Сергей Фёдорович привязан к столу, загримированный, то есть, залитый «кровью», не может подняться, дать нагоняй. А я думаю: вот сорок минут стоит не шелохнётся великий артист, не возмущается, терпеливо ждёт.

- А вы? Признанная в мире, любимая в своей стране, замечательная актриса, вы ведь тоже замерли, стоя, целых 40 минут!

В ответ вздыхает. Не о себе. Сетует, что не поблагодарила Кешеньку (так звала Смоктуновского) за то интервью, где он признал любимой ролью Мойсея Мойсеича в картине «Степь» (по повести Чехова, режиссёр Бондарчук). Она была скромным человеком, даже стеснительным.

Режиссёр для той сцены обозначил: «Ты должна быть Мадонной». Может быть, солдат Великой Отечественной, участник обороны Кавказа Сергей Бондарчук сберёг в памяти такой образ фронтовички в белом халате. И она вдохнула воздух поднебесья. На небольшом отрезке экранного времени (один эпизод) соткала впечатляюще обобщённый и вместе с тем неповторимый портрет женщины-военврача. Городская интеллигентка в полевом госпитале под канонаду сутками оперирует, борется за жизни – сострадающая, усталая и несломленная. И сколько боли в её глазах, и сколько милосердия. Конечно, русская Мадонна.

Так повелось в нашем кино ещё с 30-х годов: режиссёры снимают жён-актрис. И Бондарчук снимал жену, по большей части в небольших ролях, или эпизодах. Крупную роль у главного режиссёра свой жизни она получила однажды – Василиса Ильинична Мелихова в «Тихом Доне» (последней, незавершённой его картине). История создания этой экранизации – истинно лихо. Поначалу картина замышлялась, как сериал в 20 серий. Телевизионные начальники, прочитав сценарий, постановили: 18 серий, потом – 16. Сергей Фёдорович дважды переписывал сценарий; заново! Когда дошло до 13-ти (покуражились закусившие удила новоиспечённые шефы ТВ) было объявлено, что деньги для «Тихого Дона» лучше отдать сельскому хозяйству. (Судя по жизни русской деревни 90-х, деньги вместо Бондарчука впрок не пошли). Тут возникли итальянские продюсеры, согласные финансировать, с условием: Аксинью и Григория должны играть мировые кинозвёзды. И что этим суперстар до казачьего бытия, до русского разлома? Чужие. Конечно, как всегда потрясающе созданы народные сцены и сцены боёв – таких баталистов, как Сергей Бондарчук, в мировом кино больше нет. Конечно, замечательно точны русские артисты. Владимир Гостюхин (Пётр Мелехов), Борис Щербаков (Степан), Андрей Руденский (Листницкий), Михаил Васьков (Миша Кошевой), Наталья Андрейченко (Дарья), Юлия Живинова (Дуняша) – каждый и каждая по-своему достоверные, шолоховские. Чистосердечием и извечной женской мукой пронзительна Наталья в исполнении Алёны Бондарчук (Царствие ей Небесное). Но стержневая режиссёрская мысль замкнута в образе Ильиничны. Может, большой русский художник, по рождению украинец Сергей Бондарчук предчувствовал беду на малой своей Родине. Финал «Тихого Дона» он снял, как трагедию, исполненную страданий одного христианского материнского сердца. С уверенностью зрелого мастера Ирина Скобцева поднялась к сложнейшей для актёрского воплощения высокой (пожалуй, родственной античной) трагедии. Разрушен родовой казацкий уклад, погублен мир Ильиничны. Её неизбывное горе, слёзы и смерть – кульминация «Тихого Дона» в кинопрочтении Бондарчука, нерв его растревоженного послания: не дай Бог нам снова Гражданской войны.

Вначале 2000-х Первый канал проявил-таки волю, выкупил материал картины. Премьера 7-серийной телеверсии состоялась в 2006 году (монтаж Фёдора Бондарчука) и встречена была прохладно; либеральной критикой предвзято неприязненно. Знаю лишь одну обстоятельную вескую рецензию: за Бондарчука (и за Шолохова) вышел к либеральной стае критик Владимир Бондаренко. Его статья называлась «Драма и подвиг Сергея Бондарчука» («Завтра» №48, 26.11.2006). Заглавие само за себя говорит. По сему, хочется верить: подвиг Мастера дождётся зрительского поклона, время его «Тихого Дона» придёт.

Однокурсница Бондарчука по ВГИКу (актерская мастерская Сергея Аполлинариевича Герасимова, знаменитый «молодогвардейский» курс) Народная артистка РСФСР Людмила Александровна Шагалова не сомневалась: «Всю жизнь Ира – самый его надёжный, самый верный, самый прекрасный дружочек». Вот мнение другой однокурсницы, уже упомянутой Клары Степановны Лучко: «Она могла по глазам угадать любое его желание, он ещё не попросил, а уже сделано. Я вообще не уверена, стал бы возможен такой выдающийся творческий полёт Серёжи Бондарчука, если бы не оказалась его «второй половинкой» такая умница, такая преданная душа, как Ира Скобцева… Она была его вдохновением, его музой».

Вместе они пришли во ВГИК, делиться тайнами артистизма. Профессор Бондарчук и доцент Скобцева выпустили пять актёрских мастерских, ныне многие их птенцы известные актрисы и актёры, не уронившие звания бондарчуковцев ни на экране, ни на сцене. Всех учеников она помнила, сердечно. Но, по-моему, особо выделяла их первый набор – таджикскую мастерскую (была во ВГИКе практика набирать национальные актёрские курсы из республик СССР). Рассказывала: «Эти молодые люди поразили нас особой пластикой, фантазией. Работали с ними с упоением». И радовалась, что многие из этого выпуска стали ведущими артистами Таджикского Академического Театра драмы имени А. Лахути. Ведь всю жизнь театр оставался очень личной, тихой любовью.

Ближайший друг Бондарчуков, режиссёр Георгий Николаевич Данелия утверждал: «Я знаю, от скольких ролей в кино она отказалась только из-за того, что надо было уезжать на съёмки и разлучаться с Сергеем. Конечно же, свою жизнь Ирина посвятила ему».

Вероятно, поэтому главных ролей немного. Больше вторые, или эпизоды. Все запоминающиеся. Из множества маленьких ролей склонялась к комедийным: скандалистка Клавдия («Неповторимая весна»), замороченная психиаторша («Тридцать три»), манерная вдовушка Дуглас («Совсем пропащий», по «Гекельберри Финну» М.Твена), эксцентричная собачница миссис Ларк («Мэри Поппинс, до свидания»)

А её родные мальчики, её большие надежды, её гордость и душа – сын Фёдор, внуки Константин и Сергей (тоже актёры) не сговариваясь, выделяют Прохожую в парке из нестареющей лирической комедии «Я шагаю по Москве». Отмечают походку, стать, жесты, интонацию. Кто она? Почему поздним летним вечером одна? Может быть, сценарист Геннадий Шпаликов и режиссёр Георгий Данелия так иносказательно представили образ красавицы-Москвы. Отзывчивой к незнакомцам: надо по телефону успокоить маму девушки – представится подругой, придумает про чтение книжки. Потом улыбнётся молодой компании, с одним из них, метростроевцем Колей (Никита Михалков) пошутит: указательным пальцем вздёрнет нос, мол, не унывай, выше нос – так придумала прямо во время съёмки. (Для будущих перипетий общественной и творческой судьбы Никиты Сергеевича жест оказался провидческим).

Но, как я понимала, по-настоящему родных образов было два – Аннушка из одноимённой картины и Марьяна – «Серёжа» (режиссёрский дебют Георгия Данелия и Игоря Таланкина).

Киноповесть «Аннушка» снял (последний фильм) классик Советского кино Борис Васильевич Барнет. Приглашение на роль простой рабочей труженицы – это вера Барнета в актрису. В её строгой красоте он разглядел обаяние сильной женщины; не воительницы, нет – той, о ком говорят: душенька, по Далю – милая, приветливая. Обаяние и сердечность сильной личности – такова Ирина Скобцева по духовному складу. Её Аннушка переносит ужасы войны, получает похоронку на мужа, растит троих детей. Её Марьяна – сельская учительница, встретила любовь, и переживает, как поладит её маленький сын с отчимом. Автору повести «Серёжа» Вере Фёдоровне Пановой особенно понравилось, как сыграла Скобцева.

Однажды обмолвилась: «Обе они о нашей женской долюшке». С этими дорогими сердцу героинями ей посчастливилось приникнуть к душе народа (никакого пафоса), просветлить эту душу, согреть. Фильм «Аннушка» снят в 1959 году, «Серёжа» – в 1960-м – от войны недалеко. Думается, она понимала, но (опять-таки скромность) не говорила: чувствуя этих женщин, как себя, актёрски прожив их судьбы, она обращалась с экрана к их ровесницам – недожавшимся солдаткам. Так хотела утешить: беда и страх, как у Аннушки, из жизни вон, впереди свет, и дети стали хорошими людьми; или подать надежду, что женское счастье, как у Марьяны, возможно.

Ирина и Сергей Бондарчуки – люди своего времени, в которое верили. И, как большинство соотечественников, тоже не теряли надежд, что «Завтра будет лучше, чем вчера» (из песенки Александры Пахмутовой и Николая Добронравова, старинного товарища Ирины Константиновны по Школе-студии МХАТ – поэт начинал, как артист). Они принадлежали к советской элите; при этом от власти независимы – понимали кремлёвские верхи, сколь грандиозно созданное Сергеем Фёдоровичем. Когда на нас свалилась перестройка, он в телепрограмме Карена Шахназарова «ХХ век в кадре и за кадром» сказал: «Я не собираюсь перестраиваться. Пусть ко мне подстраиваются. Я от своих убеждений, от знаний, от того, что мне дорого в литературе и в искусстве, не отрекусь. В этом, по-моему, единственное спасение. Я всегда был свободен».

Таково и её кредо. Неизменно. Ушла в один с ним день – 20-го октября, через 26 лет. И не было в эти годы ничего важнее, как хранить его наследие, оберегать имя. Любая телепрограмма о нём – чаяние и переживание. Установка у стен Иосифо-Волоцкого монастыря, где снимались сложнейшие сцены пожара Москвы, памятного камня – долгожданное событие. Открытие в Ейске (там прошли школьные годы), памятника ему, воздвигнутого местным фондом Николая Чудотворца совместно с семьёй – праздник. Долго жила идеей о скульптуре героев «Они сражались за Родину». Пришла в студию военных художников имени М.Б.Грекова – там эта идея тоже в почёте, даже макет готов. День открытия скульптурной композиции – счастливейший её день. Присутствовали министры обороны стран СНГ, играл духовой оркестр. Министр обороны России С.К.Шойгу в своей речи сказал: «Это памятник людям, которые увековечили подвиг наших воинов и нашей страны в кино». Теперь перед центральным фасадом Министерства Обороны – в боевом походе солдаты, созданные дарованием и благородным сердцем Сергея Бондарчука, Вячеслава Тихонова, Василия Шукшина, Георгия Буркова, Юрия Никулина. Русские артисты по-прежнему сражаются за Родину. В бронзе.

Завзятая была книгочейка. Смолоду они с Сергеем Фёдоровичем собирали домашнюю библиотеку, и собрали богатейшую. В преклонные годы увлеклась мемуарами и книгами деятелей искусств. Зачитывалась книгой Георгия Свиридова «Музыка как судьба», даже выписки делала. Творчеством Георгия Васильевича восхищалась, к тому же – он композитор киноэпопеи Бондарчука «Красные колокола». Взахлёб читала Владимира Сергеевича Бушина, его юмористическо-сатирическое перо – по душе. Публицистику и телевизионные выступления Александра Андреевича Проханова воспринимала сердцем, во всём соглашалась; его ирония, метафоричность, его острое правдивое слово отзывались благодарным признанием.

В Ватикане, в первые минуты встречи Папа Римский рассказал Бондарчукам, что рекомендовал в школах показывать «Судьбу человека», как самый милосердный фильм. «Жизнь, Добро, Вера, Покаяние, Милосердие – без этих высших начал Бондарчук существовать не мог», – утверждает Ирина Константиновна в книге о нём. Эти высшие начала и её суть. Верующая, воцерковлённая. Участница Всемирных русских народных Соборов. Сторонница реалистического искусства, по убеждениям – традиционалистка, государственница.

Как-то за чаем (чаёвница знатная) я рассказала о Галине Водяницкой, сыгравшей в кино Зою Космодемьянскую. (После фильма «Зоя» 2020 года ещё более пронзительна картина «Зоя» 1944 года – сценарий Бориса Чирскова, режиссёр Лео Арнштам, композитор Дмитрий Шостакович. Это киносказание, тяготеющее к народной трагедии, для нового Российского кино пример художественных исканий и силы чувства в военно-патриотической теме).

В 1946 году Галина Водяницкая, уже Лауреат Сталинской премии, представляла свою «Зою» на Первом Международном Кинофестивале в Каннах. Ради первого столь знакового в мире кино события жюри решило наградить Гран-При 11 фильмов, в том числе советский «Великий перелом» (первый фильм о Сталинградской битве, режиссёр Фридрих Эрмлер. Захватывающая картина, сильная, плохо, что забыта). В нашу делегацию входили видные кинематографисты тех лет, кинодеятели мира встречали их, как Победителей. Самую юную участницу Водяницкую назвали новой Советской звёздочкой. Подошли продюсеры из Голливуда, с предложениями. Через полвека на мой вопрос: вам хотелось бы туда, Галина Владимировна без обиняков воскликнула: «Да! Очень интересно было бы попробовать. Но родители, сестра – что с ними будет?! Отказалась».

Потом вспомнили Аллу Ларионову – другую нашу несравненную. Они были дружны, и друг дружке приходились кумами – вдвоём на квартире Бондарчуков окрестили дочек (не сробели, хотя понимали: их, известных на весь Советский Союз актрис, за это по головке не погладят). Об Алле Дмитриевне речь зашла тоже в связи с Голливудом.

В 1953 году она представляла кинобылину «Садко» (роль Любавы, режиссёр Александр Птушко) на МКФ в Венеции. Картина получила главный приз «Серебряный Лев» («Золотым Львом» тогда никого не удостоили). А от Ларионовой без ума фестивальная пресса: «Русские привезли неописуемое чудо красоты!». Голливудские замахали хвостами, зазывают наперебой. Сопровождающий охладил: у актрисы график расписан на пять лет (на самом деле – одна кинопроба к «Анне на шее»). Опять же через много десятилетий в беседе, на вопрос Юры Славича:

- Вам хотелось бы завоевать Голливуд?

- Нет! – не задумываясь, отрубила прелестная Ларионова. - Я для них, как экзотика. Голливуд не для меня.

В 1956 году на МКФ в Каннах Ирина Скобцева представляла «Отелло». Режиссёр картины Сергей Иосифович Юткевич получил Приз за режиссуру. Она же произвела фурор на весь Лазурный берег. Фестиваль покорён; её интервью и фото полнится пресса; «Пари Матч» не исключение. Ей присвоен титул «Миссис Шарм».

- Ирина Константиновна, наверняка слетелись голливудские, ножкой шаркали, приглашали, предлагали. Вам хотелось?

Иногда прямые ответы считала примитивом. Дипломатка.

- Ты же знаешь про «Оскар»: мы в Италии, у Сергея Фёдоровича жёсткий съёмочный график. В Лос-Анджелес полетела Люсенька (Савельева – О.П.). Узнали, что «Оскар» «Войне и миру», так Дино (Дино Де Лаурентис – продюсер киноэпопеи Бондарчука «Ватерлоо» - О.П.) заказал копию, даже покрыл статуэтку золотой краской и привёз в хозяйственном пакете прямо на съёмку.

- Всё же: про Голливуд.

Смотрит недовольно, но вслух за глупый вопрос не корит. Потом оживляется:

- Зашли тут две культработницы из Самары. Хохотушки! Просили приехать, выступить на Дне города.

И вспоминает эвакуацию в Куйбышеве (сейчас Самара), как мама на рынке за Волгой выменяла 13 картошек, ночью сохли под кроватью и вкусно пахли.

Она побывала в Голливуде, не как искательница рольки, как ведущая советская актриса, жена советского мастера мировой кинорежиссуры. Она повидала Америку, и Европу, и Азию. Восторженного к ней внимания, цветов и рукоплесканий хватило бы на три жизни. По большому счёту жизнь ей давала благо. Жизнь бывала жестокой: досталась пытка хоронить дочь, талантливую умницу, христианскую душу Алёну. Сдюжила. Продолжала руководить двумя Кинофестивалями, выходить к зрителям и на съёмочную площадку. Мощно раскрыла материнскую драму крепкой сибирячки в картине «Золото» (по Д.Н.Мамину-Сибиряку). Боль непостижимой утраты хранила в себе. Так идёт из века в век – православные матери умеют преодолевать горе. Истинно: преодолением, великим терпением и силой духа непоколебима Россия. Её, России, Красавицы-Матушки частицей, была, есть и будет прекрасная русская актриса Ирина Скобцева.