Колчан, лира и порядок

«День смолкает над жаркой землёй,

И, нетленной пылая порфирой,

Вот он сам, Аполлон молодой,

Вдаль уходит с колчаном и лирой».

Афанасий Фет.

Мы не любим современное искусство — мы плюёмся, не правда ли? Оно смотрит глазами чудовищ или выплясывает бессмысленные танцы. Оно — мертво и скучно. Многажды - эпатажно и этого вымученно и не интересно. Грязно. Тупиково. Мы отворачиваемся и уходим — в тот музей, где — о, радость! - представляют Рафаэля, Тициана или Айвазовского. На худой конец — Эрте и Бакста. Мы — эстеты и мы в своём праве. Но! Здесь — подвох и вывих. Мы не хотим знать о том, что рождается прямо тут и - сейчас. Да. Мы не виноваты! Нам уши прожужжали Павленским и арт-группой «Война», городскими сумасшедшими, драными феминистками, нечистью, пакостью. Всё это — под вывеской modern art. Что вы хотите — закат Европы. Давно уже. Смиритесь и листайте пыльные фолианты. Какое диво там по курсу? Педерастические балеты, скандальные киношки, дурные вопли, корявые смыслы. Но это — коммерческая пена. А есть мастерство. О нём не пишут блогеры, живущие на доходы с реклам. Его не мусолят на либеральных каналах и в глянцевых журнальчиках. Искусство — есть. Живо. Светит. Надо перестать быть ленивыми и не любопытными.

В Галерее Актуального Искусства RuArts (Москва, 1-й Зачатьевский пер., 10), проходит выставка современных неоклассиков — Алексея Беляева-Гинтовта и Михаила Розанова. Название - «Порядок». Ordnung. Ордерная система античной гармонии. Линия, навсегда определившая путь нашей цивилизации. Словари гласят, что порядок — есть гармоничное, ожидаемое, предсказуемое состояние или расположение чего-либо. Порядочный — значит хороший. Стало быть — норма. По-русски — лад. Ряд. По ряду. Бытийное разумение. Ясность цели — как у персонажей фильма «Строгий юноша», где белоснежные одежды, колонны и квадриги являли образ идеальной жизни. Порядок — в греческо-философском смысле - победа Космоса над Хаосом. Именно поэтому античность — привлекает. Затягивает. Порождает всё новые «ренессансы». К фронтону и колоннаде приходят, устав от «-измов» и виньеток. От чрезмерной упрощённости и — от избыточности. Античность — золотое сечение, давным-давно вычерченное. Знакомое, но от этого ничуть не надоевшее. Итак, фотограф и художник в борьбе за Космос, который и есть - порядок.

Называть Гинтовта и Розанова постмодернистами как-то язык не поворачивается, ибо постмодерн — всегда стёб, разыгрывание. Улыбка сквозь пафос и чудо бурлеска. Вот скульптор Алексей Морозов музами на сигвеях и нимфами при пулемёте — тот безусловно постмодернист - он тем и прекрасен. Здесь же всё — весомо, зримо и как писал Иван Ефремов: «...Бросая вызов равнодушной вечности...». Авторы предельно серьёзны - они же бьются с «кавардаком» во имя гармонии. Сражаются они, впрочем, по-разному. Розанов — интровертен. Он вообще предпочитает фотографировать музейные залы и анфилады ...без людей. Выступает созерцателем руин в Пестуме — хрестоматийного пункта на туристических марштрутах. Это диво приметил ещё Джованни Пиранези в своих Vedute di Paestum — поражённый величием, он успел запечатлеть храм Геры для грядущих поколений. Увы - у Пиранези средь былых святилищ бродят путешественники, пастухи и мелкий рогатый скот. Пиранези, как персонаж фильма «Контракт рисовальщика» не выбирал детали — он просто фиксировал их. Розанов — пурист. В его вселенной никто не блуждает, причём даже и он сам — он будто бы вне пространства и времени. Есть точка сборки — VI век до Рождества Христова. Становление цивилизации. Рассвет Европы. Неслучайность выбора — эпоха, когда античный гений наконец-то выпестовал форму и — содержание. Храмы Пестума считаются границей перехода от так называемой «архаики» - к высотам классики. Всё выше небо, всё ближе звёзды. Хаос — отступает. На громадных — метр на три! - фотографиях мы видим фрагменты колонн, архитрава, метоп. Автор любуется каннелюрами в лучах солнца. Игра теней. Свето-теней. Выбор волнующих ракурсов. Идёт по пути Александра Родченко с его балконами, радиомачтами и трамвайными путями. Объект прекрасен сам по себе — углами и выбоинами. Быть одновременно Пиранези и Родченко, оставаясь при этом узнаваемым Розановым — маршрут нелёгкий, зато увлекательный. Ещё труднее создавать шедевр после шедевра. Фото многоизвестной, всеми знаемой достопримечательности. Храм Пестума — эталонное созвучие природы и рукотворности. Греки умело вписывали сооружения в ландшафт — они верили в гениальность Природы и боялись нарушить её покров. Более того, рассчитывался угол зрения — храм должен производить впечатление со всех сторон и с любой обозримой точки. Свет проскальзывал меж колонн, являя волшебное сияние. Михаил Розанов оказался один на один с головокружительной задачей — уловить все тонкости. Он — скрупулёзен, умея подолгу всматриваться в натуру, а на выходе мы получаем лёгкие, наполненные воздухом фотографии. Розанов сумел выявить античный ряд-порядок; поймал тот самый луч и — дал нам возможность ещё раз удивиться.

Алексей Беляев-Гинтовт — как бы в противовес, боевит и яростен. Вовне. Его искусство — сплетение традиционных и футуристических начал. Чистый, огневой большевизм. Вспоминается «красная дорика» Ивана Фомина — одного из культовых архитекторов предвоенной эпохи. Фомин обосновывал, что дорический стиль, сдобренный динамикой дня, есть лучшее выражение революционного искусства. Будущего. Завтра. «Аполлон, как бог всех сил, творящих образами, есть в то же время и бог, вещающий истину, возвещающий грядущее», - сказано у Фридриха Ницше, а Гинтовт пишет невиданное царство Аполлона. Наш «покровитель муз» вовсе не мирный красавец с кифарой. Художник представляет своего Аполлона-разящего. На золотом фоне. Порядок не может выстроиться как-то сам собой — его надобно завоевать. Золото — свечение и, как читано-перечитано у всё того же Ницше: «Он, по корню своему «блещущий», божество света, царит и над иллюзорным блеском красоты во внутреннем мире фантазии». Исследователь славянской праистории — Борис Рыбаков убеждал, что близнецы Аполлон и Артемида связаны с Гипербореей, с нордом. Это уже потом они подверглись окультуриванию, превратившись в галантных небожителей. Изначально это суровые и неласковые боги. Однако - милостивые. Будь верен богам и они помогут тебе. Король-Солнце Людовик XIV примерял на себя лик Аполлона — даровал и карал, танцуя в пышных балетах. Аполлон — старинно-усадебная тема. Русские дворцы-поместья с непременным портиком и колоннадой, чтобы издали было видно. Любому, кто едет на бричке за мёртвыми душами или — за вдохновением. И — солярный бог посреди северного лета, в глуши парковых роз - возле беседки, где барышня оставила томик Ричардсона иль Руссо. Новых Аполлонов открыла Империя Сталина, утверждая строй-порядок. Возвышенный экстаз и — ницшеанская воля к власти — основной инстинкт хомо-сапиенса. Так возник сталинский ампир с «пролетарскими» балюстрадами, ротондами и пилястрами — стиль героев, мечтателей и учёных. Аполлон Гинтовта — это и Людовик-Солнце, и «Строгий юноша», и вечная тема русской Гипербореи. Он словно вбирает в себя то значимое, что во все века было присуще аполлоновой сути.

Экспозиция целиком посвящена этому феномену — Аполлону, как символу порядка. Неслучайно у Ницше разумность и осмысленность в искусстве относятся к аполлонической первооснове. С другой стороны, ошибочно полагать её холодной и аскетичной. Напротив, «Здесь ничто не напоминает об аскезе...; здесь всё говорит нам лишь о роскошном, даже торжествующем существовании, в котором всё наличное обожествляется, безотносительно к тому - добро оно или зло. И зритель, глубоко поражённый, остановится перед этим фантастическим преизбытком жизни...». Речи философа, как нельзя лучше соответствуют характеру выставки. Аполлон — культ ликующей светозарности, которая может обернуться трагедийной патетикой. Отдельный пункт - лаконичное оформление. Без лишних и мешающих предметов. Респектабельно! Белые стены, яркий, но при этом — умиротворяющий свет. Мы наблюдаем за бесконечностью, вспоминая диалоги из ефремовских книг: «Разве не ощущала ты просветления и радости среди колонн Парфенона, в портиках Дельф и Коринфа?» Колчан, лира и порядок. Да будет свет!