В большой политике любые решения или действия зависят от места, времени и обстоятельств. Эти факторы необходимо учитывать при оценке ситуации, в которой оказалась Турция после ареста оппозиционного мэра Стамбула Экрема Имамоглу, обвиняемого в коррупции и помощи запрещённой и объявленной террористической Рабочей партии Курдистана (РПК). Одни видят в этом борьбу с коррупцией, другие – попытку устранить главного оппонента Эрдогана от главной оппозиционной Республиканской народной партии (РНП). В этой связи в стране проходят протесты, а некоторые эксперты предрекают «неминуемый уход Эрдогана». В такой ситуации любой ход внешнего игрока в сторону Турции –поддержки или осуждения – приобретает не символический, а реальный политический смысл, и в таком контексте многие «тонкости» турецкой внутренней и внешней политики на поверку становятся «толстыми».
За несколько дней до ареста Имамоглу Эрдоган связался по телефону с президентом США Дональдом Трампом. В заявлении турецкого Управления по связям с общественностью, которое печатали многие турецкие СМИ, указывалось, что стороны обсуждали двусторонние отношения, региональные и глобальные вопросы; также в нём содержался призыв «активизировать консультации между сторонами». Но США вообще не сообщили о разговоре двух президентов, что вызвало немало версий относительно перспектив развития американо-турецких отношений. Турецкая оппозиция, как и многие европейские эксперты, оценили такой шаг США как «кризис в отношениях между Вашингтоном и Анкарой». Представитель государственного департамента США Тэмми Брюс заявила: «мы не будем высказываться по поводу процессов принятия решений в другой стране», а страны ЕС в большинстве не поддерживают Эрдогана и намекают на консолидацию со светской оппозицией.
Иначе повела себя Москва. Пресс-секретарь президента России Дмитрий Песков заявил: «у Владимира Путина есть действующее приглашение посетить Турцию, однако конкретные сроки визита пока не согласованы». По его словам, визит, скорее всего, состоится после того, как в стране улягутся массовые волнения. Предполагается, что он состоится уже после майских праздников, ближе к лету. Кстати, это пока единственная позитивная реакция из-за рубежа на события в Турции. Только после этого в бой решил вступить специальный представитель президента США Дональда Трампа по Ближнему Востоку Стивен Уиткофф. Отвечая на вопрос журналиста Такера Карлсона о его взглядах на Турцию, он назвал телефонный разговор Эрдогана с Трампом «впечатляющим и преобразующим», отметив, что молчание об этом властей и СМИ объясняется их ожиданием, что Томас Баррак, кандидат в послы Трампа в Анкаре, выполнит «выдающуюся работу».
В то же время эксперты «Аль Джазиры» усматривают в происходящих событиях в Турции использование командой Эрдогана «приёмов политической инженерии», утверждая, что «перевод Турции в фазу политической нестабильности носит со стороны власти запланированный упреждающий характер» и что турецкое правительство «готово было встретить «бунт», самый мощный со времён неудавшейся попытки государственного переворота в 2016 году». Это наводит на мысль, что в Турции готовились определённые потрясения. Если это так, то нынешнюю историю следует начинать с осени 2024 года, когда партия Эрдогана «Справедливость и развитие» (ПСР) впервые за 20 лет проиграла муниципальные выборы и уступила оппозиции контроль над крупнейшими городами — Стамбулом и Анкарой. Её обошли представители Народно-республиканской партии Турции, а оппозиционные мэры сохранили свои посты в Анкаре, Стамбуле и Измире. В Стамбуле выиграл Экрем Имамоглу, после чего многие стали считать его «без четырёх лет новым президентом Турции». Впоследствии в окружении Эрдогана появились версии о «заговоре» против него в правящей партии, и вскоре стали приходить сообщения о «разоблачении заговорщиков в рядах правоохранительных органов республики» и попытке госпереворота 2016 года со стороны запрещённой в Турции организации FETO («Террористическая организация фетхуллахистов». — Ред.) жившего тогда в США Фетхуллаха Гюлена. После этого был организован съезд правящей ПСР, на котором Эрдоган поменял 80% руководства на местах и в центре. При этом выход из ситуации он усматривал даже в возможности создания коалиционного правительства с участием оппозиции. Но она должна была выполнить главное условие: поддержать в парламенте поправку в конституцию, позволяющую Эрдогану ещё раз избираться на пост президента. Напомним, что весной 2024 года Эрдоган поднял вопрос о необходимости обновить основной закон страны, действующий с 1982 года. Было решено подготовить к октябрю 2025 года новые поправки в Конституцию 1982 года, принятую после военного переворота. В этой связи важно уточнить, что предыдущие изменения в Конституции Турецкой Республики были сделаны ещё в 2017 году, когда правящая ПСР добилась в основном законе страны президентской формы правления.
Решить этот вопрос можно было бы через референдум, но муниципальные выборы показали, что ПСР его проиграет. Есть сценарий перетягивания на свою сторону депутатов от курдской Партии демократии народов, лидер которой Селахаттин Демирташ находится в тюрьме. Тогда, получив конституционную поправку, можно было объявить о досрочных президентских выборах. Но с Демирташем договориться не удалось, после чего на сцену был выброшен проект главы турецкой националистической партии Девлета Бахчели о создании политического альянса «Эрдоган, Бахчели (лидер партии националистов) и Абдуллах Оджалан (лидер РПК)». При этом Оджалан противопоставлялся также этническому курду Имамоглу. По всем признакам, партия Эрдогана организовала дезинформационный вброс о подготовке к проведению досрочных выборов уже в текущем году, иначе сложно объяснить, почему оппозиционная НРП решила собрать съезд и утвердить на нём кандидатуру Имамоглу в качестве своего кандидата в президенты. Поэтому всё ныне происходящее в Турции не является обычным событием, связанным с «борьбой с коррупцией» и т. д., как это пытается представить Эрдоган. Он просто стал выводить из большой политики опасного конкурента. В то же время вопрос принятия нужных Эрдогану поправок в конституцию остаётся по-прежнему открытым.
Турция охвачена протестами несмотря на то, что власти продлили запрет на митинги. Проводятся аресты. Имамоглу продолжает отвергать все обвинения в свой адрес, но протесты уже выходят за рамки судьбы арестованного мэра Стамбула. Согласно исследованию, проведённому агентством «Франс пресс», в Турции за последние дни участились демонстрации более чем в двух третях из 81 провинции, даже в оплотах правящей ПСР, таких как Конья (в центре), Трабзон и Ризе на берегу Чёрного моря. Эта волна демонстраций беспрецедентна со времён массовых протестов в парке Гези в Стамбуле в 2013 году, которые постепенно распространились почти на все районы страны. По мнению экспертов, правительству так и не удаётся, как бывало прежде, расколоть оппозицию, которая, по замерам социологов, «сейчас составляет большинство».
Одной из главных причин «потрясений» Эрдогана называют необузданную инфляцию, которая в марте подскочила почти до 70%. Но если раньше проблемы в экономике он всегда крыл успехами во внешней политике, то сейчас обозначились срывы прежде всего на сирийском направлении, а известный стамбульский политолог Джан Байдарол обвиняет Эрдогана в отсутствии «чёткой позиции по палестино-израильскому конфликту».
Сложно сказать, как дальше поведёт себя Эрдоган в этой ситуации. Он опытный политик и умеет маневрировать. До сих пор ему не раз удавалось переигрывать оппозицию на крутых виражах, хотя он признаёт, что правящая ПСР не сумела достичь желаемых экономических и внешнеполитических результатов. Но его «шахматная партия» ещё не проиграна. Парламент сейчас по-прежнему за большинством партии Эрдогана ПСР и его союзниками, националистами из Партии националистического движения Бахчели. Только муниципалитеты находятся под контролем оппозиции. Но что она получила: дороги, туалеты, ЖКХ, коммуникации, транспорт, общественное питание, экологию и всё такое прочее.
В распоряжении же Эрдогана имеется серьёзный административный ресурс. В этой связи американская газета «Вашингтон пост» полагает, что «политическая система Турции сохраняет потенциал в случае необходимости быстро перестроиться за несколько месяцев».
Но события могут развиваться иначе, если появятся предполагаемые западные импульсы. В своё время бывший глава МИД и экс-премьер Турции, а ныне председатель и основатель «Партии будущего» Ахмет Давутоглу заявлял, что турецкий президент находится под контролем неких серых кардиналов «глубинного государства» (derin devlet), не совсем свободен в своих действиях и обременён «обязанностями перед неизвестными влиятельными кругами». Давутоглу называет «глубинное государство» остатками сил, которые совершили «постмодернистский переворот 28 февраля 1997 года. Тогда военным не пришлось применять силу, достаточно было пройтись маршем несколькими танками в одном из районов Анкары».
Более того, он заявлял, что Эрдогана «скоро сместят».
Есть и другие сопутствующие факторы. Сын премьер-министра Израиля Биньямина Нетаньяху Яир, отвечая на призывы Эрдогана создать палестинское государство, напомнил ему о «Свободном Курдистане». Тут как раз проявляется точка соприкосновения Яира с Давутоглу, который как идеолог возможного будущего Турецкой Республики утверждал: «считать, что та же самая карта Ближнего Востока будет существовать спустя 100 лет – это значит оторваться от динамики исторических изменений», явно указывая на возможные перемены в так называемом курдском поясе на севере Сирии и Ирака, да и в самой Турции. Это обстоятельство наводит на мысль, что турецкая оппозиция, возможно, готовится вести борьбу с Эрдоганом прежде всего на геополитическом уровне, с разыгрыванием курдской «карты», и такая «игра» может гласно или негласно поддерживаться Израилем и США.
Возможно, на данном этапе предпринимается попытка инициировать в Турции процессы геополитической дестабилизации, увязывая их в широкий контекст трансформации всего Ближнего Востока. Не случайно и то, что сегодня некоторые эксперты начинают сравнивать Турцию с докризисной Сирией.
Что касается России, то для неё смена власти в Турции нежелательна, так как это «осевое государство», которое обладает политическими, экономическими, военными и другими активами, и любое существенное изменение во внутренних альянсах или партнёрствах может иметь значимые последствия для безопасности баланса сил на Ближнем Востоке и для ситуации в мировой политике.
Но Турция - страна политических парадоксов, и схватка будет очень серьёзной.
Фото: Umit Bektas
