Во второй половине прошлого века выстроился алгоритм сортировки идеологий в европейской политической жизни. Центристы и социал-демократы — единственные силы, что имели перспективы пройти во власть. Левых держали как штатное меньшинство, как юбилейных негров — ради притяжения электората и создания видимости политической борьбы. Это не касается отдельных проектов типа германских "зелёных", о которых поговорим чуть позже. Ну а любые условно правые силы, выходящие за пределы празднующих свою транссексуальность консервативных пакистанцев из партии британских тори, тут же становились объектом жёсткой политической травли. На них спускали спецслужбы (вспомните то же федеральное ведомство по защите конституции Германии, этот филиал АНБ), ими пугала публику большая пресса, а любое насилие против их представителей задвигалось на задний план повестки и как бы не считалось чем-то плохим, вспоминаемое изредка, и то как неизбежное следствие их агрессивной риторики. Самое занятное здесь то, что разделение на левых и правых, этот пережиток 1793 года, отдаётся на откуп трактовкам очень глупых людей, так что в правые радикалы зачастую записывают людей самых разных взглядов, высказавших вполне себе нормальные — с позиции других нормальных людей — вещи. Сегодня всё чаще слышны речи о том, что Европа ударилась в "правый поворот". Частота этих речей прямо зависит от убеждений автора: одни судорожно ищут под каждым камнем нацистов, другие надеются на духоподъёмную дичь о сбрасывающих ярмо глобализма белых братьях, третьи и вовсе верят в демократию и строят социологические модели европейского общества, исходя из результатов выборов. Давайте же попытаемся рассмотреть последние события вне этих прекрасных картин мира.
22 ноября на выборах в Нидерландах неожиданно победила "Партия свободы", именуемая прессой "ультраправой". "Неожиданно" — не только потому, что голландцы зачем-то голосовали посреди недели, а не в воскресенье, как все остальные. И не потому, что на политическую жизнь родины Вермеера и Верхувена всем плевать, а значит, какие-то там выборы стали для всех сюрпризом. Неожиданностью победа PVV (Partij voor de Vrijheid — так называется партия) стала из-за единодушия предварявших выборы опросов. Они в один голос предрекали победу действующему премьеру Марку Рютте и его VVD — "Народной партии за свободу и демократию". Марка, который объявил о завершении карьеры и уходе с поста ещё в июле, но остаётся премьером до сих пор, можно охарактеризовать так же, как название его партии, — "отштамповали на фабрике скуки". Бездетный серый бюрократ, пиджак в очках, резкие заявления по никак не касающимся Нидерландов поводам (Рютте был одним из проводников самой яростной антироссийской линии в европейской политике) и беззубая внутренняя политика, порой заставлявшая голландцев забыть о наличии у них правительства в принципе, — говорить тут в целом не о чем, целую толпу подобных Рютте вы легко найдёте в каждом парламенте любой из западноевропейских стран.
Куда интереснее фигура лидера "Партии свободы" (ещё одно безумно оригинальное название) и, кстати, бывшего представителя "Народной партии за свободу и демократию" Герта Уилдерса. В разговорах о нём важно попытаться отделить реальный вес и направленность фигуры от образа, который сформировали его собственные провокации, а также пустологовые журналисты. Итак, в фантазиях прессы, привыкшей мыслить с помощью клише и подсадившей сотни миллионов своих читателей на эту же привычку, Уилдерс — радикальный исламофоб, "голландский Трамп", евроскептик, фашист, нацист, сексист, таксидермист и вообще анархо-этатист. На деле же все серьёзные выводы о направленности взглядов этого чудного мужчины с причёской в стиле "парик Джорджа Вашингтона" разбиваются о тот факт, что в центре внимания этот человек находится уже почти двадцать лет и всё это время без умолку делает самые разные заявления. Первые — чтобы привлечь к себе внимание, вторые — чтобы оправдаться за первые, третьи — чтобы попытаться сформулировать внятную программу. При этом всё то время, что он был лидером PVV — а было это с 2006 года — его, как и всю западную оппозиционную риторику, бросало то в жар, то в холод. То они яростно требовали концлагерей и депортаций, то робко блеяли об умеренных мигрантах и гражданском национализме, то вновь возвращались к резкости и радикальности, от которых усики задёргались бы у любого богемского капрала. Довольно забавными выглядели попытки Уилдерса откреститься от сходства с французской бумажной тигрицей Ле Пен: оба они — плоть от плоти той самой выстроенной после Второй мировой системы, в рамках которой любая оппозиция выращивается хиленькой и карикатурной, чтобы бравым социал-демократам было легко формировать бесконечные коалиции из "Партий за любовь, добро и котят".
И вдруг Уилдерс побеждает на выборах — сюжет, достойный голливудской деконструкции образа злодея. Что же он будет делать теперь? Он получил 37 мест из 150 — чуть больше четверти, относительное меньшинство, то есть надо с кем-то договариваться. В нормальной ситуации глава центристов, победивших на выборах, формирует коалицию с другими центристами и, заполучив большинство, становится премьером. Но Уилдерсу премьером мешают стать предвыборные обещания других. Все большие партии перед выборами поклялись не иметь никаких дел и не вступать в коалицию с "Партией свободы". И здесь стоит обратиться к уважаемым европейским журналистам, которые описывают ситуацию. Они, с одной стороны, говорят, что некоторые партии могут прельститься властью и нарушить обещание, — на этих словах все, приподняв бровь, смотрят на правоцентристскую VVD и её руководительницу Дилан Ешилгёз, курдскую турчанку, занявшую на выборах третье место. Второе же место заняли "зелёные" и лейбористы, пошедшие на выборы с единой программой. С другой стороны, пресса выказывает некоторые опасения по поводу неспособности Уилдерса сформировать правительство, но не потому, что не дело, когда победитель выборов оказывается в оппозиции из-за стигматизации самой популярной предвыборной программы в стране, а потому, что, цитируя "Би-би-си", это даст почву для теорий заговора, утверждающих, что демократия ни на что не влияет.
В любом случае, если не произойдёт чуда или скоростного переобувания "голландского Трампа" в "голландскую Хиллари", то Нидерланды ждут месяцы парламентского кризиса, перевыборы, дрязги и унылые перекидывания нехитрыми подставами в духе обвинений в нацизме, поддержке ХАМАС и связях с Россией.
Но следует понимать контекст, из которого выросла победа Уилдерса: Нидерланды, где сконцентрирована значительная доля сельскохозяйственных мощностей Европы, занимают второе место в мире по экспорту аграрной продукции и в прошлом году пережили большой кризис отношений крестьян и государственной власти. Прошлым летом правительство Рютте поставило фермеров перед фактом: умные люди в Давосе порешали, что вы слишком много азота выделяете, так что вы там перестаньте топливо жечь и коровам-то своим хвосты прикрутите, пожалуйста. Причём примерно в таких выражениях — с комическим непониманием сути работы фермеров и ссылкой на Всемирный экономический форум, где, не спросив голландцев, приняли важное для них решение. Тогда масштабные акции протеста по всей стране — митинги, парады тракторов и перекрытия трасс — были названы прессой "атакой на демократию", а верховный европейский дипломат Боррель назвал недовольных фермеров "друзьями Путина". И вот теперь "друзья Путина" и сочувствующие им на фоне показательного и насмешливого удушения одной из главных статей дохода страны выбрали свою партию.
К счастью для демократии, по перечисленным выше сложностям с формированием коалиции их выбор, скорее всего, ни на что не повлияет — премьером Уилдерсу почти наверняка стать не дадут, а славное дело Марка Рютте продолжит социал-демократ Франс Тиммерманс из того самого союза "зелёных" и лейбористов. Но даже если каким-то чудом седой популист возьмёт власть, то ни о борьбе с иммиграцией, ни о смене внешнего вектора Нидерландов, ни о выходе из Евросоюза (в 2016-м на волне Брекзита Уилдерс очень прославился с требованиями подобного у себя в стране) речи не пойдёт — паралич правительства и вечная медиаистерика будут развиваться по лекалам Австрии, США и любой другой западной страны, где каким-то образом взял власть человек извне политического мейнстрима.
Но бог бы с ними, с Нидерландами. Очень часто можно встретить трактовку, согласно которой победа Уилдерса и его "Партии свободы" — признак того самого "правого поворота". Действительно, иллюстраций у этой тенденции всё больше, но её значение переоценивать не стоит. Можно вспомнить, как в соседней с Нидерландами Бельгии зреют перемены интересного характера. Если исключить внешние факторы уровня железной руки сюзерена, чьи давление на Европу и заинтересованность в неизменности существующих структур и формирований сильны как никогда, то можно начинать робко говорить о распаде Бельгии. Там с каждым месяцем становятся всё сильнее те самые настроения, на волне которых выиграл выборы Уилдерс. Агитатором этих настроений служит партия Vlaams Belang ("Фламандский интерес"), которая уже сейчас ставит рекорды как по тратам на предвыборную рекламу, так и по отдающим паникой упоминаниям в европейской прессе в духе "их рейтинги на нуле, а их риторика никому не нужна". Во главе партии стоит звезда общеевропейского евроскептицизма (да, есть и такой) Том ван Грикен. Следующим летом партия фламандцев, остро желающих и прямо декларирующих намерение отделиться от проклятых франкоязычных валлонов, имеет шансы победить на выборах. Но, как и в случае с "Партией свободы" из страны Ван Гога и Кройфа, победа на выборах не гарантирует даже главенства в парламенте, не говоря уже о возможности претворить в жизнь столь радикальные изменения, как раздел страны. Так уж устроена послевоенная европейская политика: статус-кво меняется не через выборы, коалиции и прочую плебейскую чушь, а через фонды, НКО и надгосударственные структуры с синими флагами и звёздными кругами.
А в стране, послужившей причиной установления такого порядка, он расцвёл ярче всего. Там на позапрошлой неделе местный Конституционный суд вынес решение, которое буква в букву соответствовало Конституции, но всё равно вызвало скандал. Суть в том, что правительство Германии — а речь, как вы догадались, о ней — в 2021 году, в условиях чрезвычайного финансового положения, отписало себе кое-какие деньги на борьбу с последствиями ковида. На эту самую борьбу деньги понадобились не в полном объёме — в виртуальном фонде осталось 60 миллиардов таких же виртуальных евро. "Не пропадать же добру", — решили депутаты правящей коалиции в бундестаге, когда деньги понадобились на другие полезные вещи. Так, помощь загибающимся предприятиям, поставки оружия на Украину и субсидии на борьбу с повышением цен на газ (кстати, где он?) списывали из этого самого ковидного фонда. Деньги, повторюсь, были не кучей налички, а брались как бы взаймы у завтрашнего дня, так что правительство не особенно переживало на этот счёт — в крайнем случае вернёт какой-нибудь будущий состав бундестага.
Когда такому раскладу очень удивились местные финансисты, немецкая пресса начала качать тему, что нарушающее Конституцию нецелевое расходование заёмных средств для благого дела — правильно и богоугодно. Такие оправдания не убедили Конституционный суд, который, взглянув на дыру в бюджете, поручил Министерству финансов заморозить все несрочные федеральные расходы. То есть надоевшая история с ежегодным "шатдауном правительства" в США получила неожиданный спин-офф с привкусом пива и кислой капусты. На этом фоне пошли разговоры о том, что правительство Шольца оказалось самым криворуким в истории страны вообще, а ведь соревноваться, прямо скажем, есть с кем. И в этих разговорах очень большое внимание уделялось тем, кто выступал главной движущей силой этого правительства. Это не пресловутые социал-демократы красного цвета и не жёлтые "Свободные демократы". В коалиции, носящей название "Светофор", роль всеобщих любимцев и идейных заводил играли "зелёные"… Вы могли это заметить по новостям германской дипломатии: если громкость и канцлерские амбиции Анналены Бербок ещё можно объяснить её постом министра иностранных дел, её выдающейся глупостью или же любовью к ней транснациональной прессы, то факт нахождения на переднем плане министра экономики и защиты климата Роберта Хабека вызывает вопросы. Эти вопросы возникают тем острее, чем больше становится понятно — "зелёные" не похожи на мейнстримную политическую силу, они даже не стремятся стать таковой. В соответствии с приведённым в начале текста распределением им бы сидеть и помалкивать, почитая за великое счастье сам факт взятия в коалицию на птичьих правах. Но "зелёные" — исключение из этого распределения. Эта партия специально собиралась из взращённых наднациональными структурами кадров, она годами наполнялась наиболее лояльными единой западной линии людьми, которые во имя следования этой линии не стеснялись выставлять себя идиотами и не боялись обрекать вроде бы родную страну на самоубийство.
Вполне вероятно, что в результате всего описанного выше кризиса с "отключением правительства" и зияющей на первых полосах прессы дырой в бюджете "Светофор" развалится. Но зелёный мавр уже сделал своё дело: корабль страны Гёте и Шиллера направлен на скалы, "Потоки" взорваны, а промышленность переехала в Штаты и Китай.
Назначать досрочные выборы Шольц едва ли станет, поэтому возникает вопрос, что же ждёт германскую парламентскую жизнь до 2025 года. А здесь на флангах вовсю кипит. Не станем в очередной раз рассказывать про "спасителей Германии" из партии "АдГ": их рейтинги стабильно растут, но клеймо ультраправых (а, справедливости ради, своих симпатий к нацистам кое-кто из партии действительно не скрывает) приравнивает перспективы этих ребят к Герту Уилдерсу и Тому ван Грикену.
Куда интереснее происходящее на другом конце спектра. "Левые" лишились самого яркого и популярного из своих активов — хорошо известной в России Сары Вагенкнехт, после чего были вынуждены распустить парламентскую фракцию, ныне просто протирая сиденья в бундестаге. Сама же Сара обещает создать новую политическую силу, и, судя по запросу на такую силу, выражаемому в росте популярности "АдГ", по итогам 2024 года расклад сил на флангах должен измениться. Вагенкнехт, кстати, давно носит в большой прессе клеймо агента Кремля и вызывает постоянный интерес упоминавшегося в начале ведомства по защите конституции — в Германии это верный признак подлинности оппозиции. К примеру, вся описанная выше суета с прямым нарушением Конституции это самое ведомство ничуть не заинтересовала. Посмотреть на успехи Сары будет интересно, равно как и понаблюдать за ростом популярности "АдГ". Но тешить себя надеждами на то, что это послужит толчком к большим изменениям, не стоит.
Сегодня перемены не вершатся на заседаниях сенатов, бундестагов и палат общин. Они выгрызаются в авдеевской промзоне, вспыхивают в Газе, свистят пулями в африканских пустынях. Все разговоры о "правом повороте" Европы, основанные на чепухе с партиями, парламентскими выборами и коалициями, заведомо бессмысленны. Больше всего на "правый поворот" походили события в Ирландии. 23 ноября в центре Дублина, как пишут большие СМИ, "было совершено нападение с ножом". Вот так — просто стихийно взяло и случилось само по себе. В его результате пострадали трое детей и учительница, причём учительница и одна девочка до сих пор находятся в критическом состоянии. Смутные подозрения начали возникать сразу, как только пресса на ровном месте и спустя пару часов после атаки начала опровергать не успевшие распространиться теории заговора о том, что нападавшим был иммигрант — ведь среди коренных ирландцев, как известно, ножевые атаки являются совершенно повседневным делом. Потом выяснилось, что резня детей действительно была делом рук алжирца, причём не полоумного идиота, приехавшего на той неделе, а натурализованного и уважаемого человека, полжизни прожившего в Ирландии. Начались беспорядки. В полном соответствии с местными традициями масса шума и яркие всполохи огня не сопровождались никаким серьёзным уроном или травмами и смертями. Побуянили и успокоились — задержали 34 человека и усилили патрулирование больших городов полицией, но всё это вполне дежурное, скажем, по французским меркам, мероприятие вызвало бешеный гнев прессы. Писали про поднимающий голову фашизм, про антииммигрантский погром, про позор Ирландии на весь мир — в этом журналисты вторили премьеру Ирландии, голубому индусу Лео Варадкару.
Какие-то негры на ирландском телевидении на пару с евреями рассуждали о том, как им стыдно быть ирландцами, — всё это звучит как шутка, но реальных примеров полно. Секрет в том, что именно из страны Джеймсона, Гиннесса и Коннемары долгое время делали образцовую витрину европейской интеграции различных чужаков. То, что эти чужаки интегрировались так же успешно, как устроивший резню алжирец, никого не волновало: только в 2022–2023 годах количество иммигрировавших в Ирландию составило примерно 2,7% всего населения республики. При этом донельзя прогрессивный климат родины Джеймса Джойса исключал присутствие в политическом поле вообще любых сил, хотя бы отдалённо выступавших против промышленного завоза в страну чужаков. Именно невозможность спустить пар и проголосовать за очередную партию, которую всё равно не подпустят к креслу премьера, стала причиной большого беспорядка в маленьком Дублине. Невинное, но очень громкое выражение недовольства интересным образом зарифмовало многочисленные иллюстрации призрачного "правого поворота", незаслуженно обсуждавшиеся куда сильнее.
Сегодняшняя Европа слишком беззуба и зависима, чтобы самостоятельно менять курс, куда-то поворачивать и принимать какие-то решения, её максимум — спонтанное выражение гнева на улицах Дублина. И слава богу, ведь правы те, кто глядит на эту историческую богадельню с опаской: как только в старых челюстях прорежутся острые зубы, этими зубами Европа захочет впиться в русскую шею.
