Пластов

31 Ян­ва­ря ис­пол­ни­лось сто двад­цать лет со дня рож­де­ния Ар­ка­дия Кон­стан­ти­но­ви­ча Пла­с­то­ва. Пла­с­то­ва из При­сло­ни­хи, се­ла, рас­по­ло­жен­но­го не­да­ле­ко от Уль­я­нов­ска. Этот ху­дож­ник не за­быт, в 2010 г. бы­ла уч­реж­де­на пре­мия его име­ни, при­чём в этом го­ду при­зо­вой фонд со­став­ля­ет не­шу­точ­ные пять­сот ты­сяч фун­тов стер­лин­гов, и вру­ча­ет­ся она в Лон­до­не.

В честь юби­лея Пла­с­то­ва от­кры­лась па­мят­ная таб­лич­ка на до­ме, где он про­жи­вал, а так же ор­га­ни­зо­ва­на мас­штаб­ная вы­став­ка, про­хо­дя­щая в за­лах Га­ле­реи ис­кусств Зу­ра­ба Це­ре­те­ли на Пре­чи­с­тен­ке. Мос­ков­ский по­каз про­длит­ся до 10 мар­та, а в Уль­я­нов­ске ме­ро­при­я­тия в честь Ар­ка­дия Пла­с­то­ва за­пла­ни­ро­ва­ны на весь год. Что это? Но­вый по­во­рот в сто­ро­ну ре­а­лиз­ма, жа­н­ра в по­след­ние де­ся­ти­ле­тия не­по­пу­ляр­но и, по су­ти, за­бы­то­го? Или пре­кло­не­ние пе­ред тво­ре­ни­я­ми ху­дож­ни­ка? Сто­ит до­ба­вить, что в эти же са­мые дни мас­штаб­ная вы­став­ка Пла­с­то­ва от­кры­ва­ет­ся так же и в Лон­до­не. По по­во­ду од­но­имён­ной пре­мии ми­нистр куль­ту­ры Ме­дин­ский да­же вы­ска­зал гром­кие сло­ва, при­звав пре­вра­тить её в "но­бе­лев­ку ми­ра жи­во­пи­си".

Рас­суж­дать о ге­рое — точ­но так же, как и о чу­де, — бес­смыс­лен­но, фе­но­мен ге­роя не под­вер­га­ет­ся ана­ли­зу. Это яв­ле­ние аб­со­лют­но не­пред­ска­зу­е­мое. Та­ким чу­дом для рус­ско­го ис­кус­ст­ва был Ар­ка­дий Александрович  Пла­с­тов. Да­же в са­мом зву­ча­нии фа­ми­лии это­го че­ло­ве­ка при­сут­ст­ву­ет не­кая уди­ви­тель­ная мяг­кость, го­ри­зон­таль­ность, и, ко­неч­но же, пла­с­ти­ка.

Ког­да кол­ле­ги Пла­с­то­ва, его бра­тья по ору­жию, от­пра­ви­лись к не­му в При­сло­ни­ху, они бы­ли по­тря­се­ны этой ме­ст­но­с­тью, а имен­но тем, на­сколь­ко она ров­ная, пло­с­кая, ни­чем осо­бо не вы­да­ю­ща­я­ся. Они пы­та­лись по­нять, ка­ким об­ра­зом Пла­с­тов про­чув­ст­во­вал изу­ми­тель­ный блеск солн­ца, где под­смо­т­рел ве­че­ра и за­ка­ты, как осо­знал про­зрач­ность воз­ду­ха и яр­кость че­ло­ве­че­с­ко­го пра­зд­ни­ка. Они пы­та­лись най­ти на­ту­ру, с ко­то­рой всё это, по их мне­нию, долж­но бы­ло быть сри­со­ва­но. Ока­за­лось, что на­пол­не­ние кар­тин бы­ло со­тво­ре­но ху­дож­ни­ком, его ду­шой и во­об­ра­же­ни­ем, его стра­с­тью и лю­бо­вью.

Что­бы при­кос­нуть­ся к это­му жи­во­тво­ря­ще­му ми­ро­воз­зре­нию, до­ста­точ­но по­чи­тать пись­ма Пла­с­то­ва, они на­пол­не­ны ка­ким-то уди­ви­тель­ным вос­тор­гом, ко­то­рый от­сут­ст­ву­ет в ны­неш­нем ис­кус­ст­ве и в об­щем ми­ро­ощу­ще­нии со­вре­мен­но­го че­ло­ве­ка.

В Со­юз ху­дож­ни­ков Пла­с­тов всту­пил пе­ред вой­ной, по­лу­чил да­же ма­с­тер­скую на Мас­лов­ке — в од­ном из са­мых луч­ших мест. Но от про­фес­си­о­наль­ных ра­бот­ни­ков ки­с­ти тех лет он от­ли­ча­ет­ся сво­им не­по­сред­ст­вен­ным уча­с­ти­ем в той жиз­ни, ко­то­рую он жи­во­пи­сал. До се­ре­ди­ны двад­ца­тых го­дов Пла­с­тов был впле­тён в де­ре­вен­ский быт, при­ни­мал на се­бя де­сят­ки са­мых раз­ных ро­лей, его ху­до­же­ст­вен­ная прак­ти­ка, в об­щем-то, и со­сто­я­ла из не­под­дель­но­го плот­ско­го бы­та кре­с­ть­я­ни­на то­го вре­ме­ни.

Де­рев­ня жи­ла, бы­ла на­пол­не­на людь­ми, а зна­чит — со­бра­ния и пра­зд­ни­ки, яр­мар­ки и ба­за­ры, се­но­ко­сы и лет­ние по­ле­вые ра­бо­ты бы­ли пре­дель­но мно­го­люд­ны.

Кри­ти­ки про­шлых и ны­неш­них лет ча­с­то уп­ре­ка­ют Пла­с­то­ва в том, что он стро­ил ком­по­зи­ции, в ко­то­рых нет цен­т­ра, в том, что на его хол­стах при­сут­ст­ву­ет яко­бы из­лиш­няя де­та­ли­за­ция. Сей­час так же лю­бят цеп­лять­ся к со­дер­жа­нию, го­во­ря, что не бы­ло всех этих ло­мя­щих­ся от яств сто­лов, что шла кол­лек­ти­ви­за­ция и у кре­с­ть­я­ни­на от­би­ра­ли по­след­нее. Но ка­кая жё­ст­кая цен­т­ров­ка мо­жет быть в фе­е­ри­че­с­ком дей­ст­ве? Раз­ве есть оси се­че­ния во все­об­щем на­род­ном гу­ля­нии? И не­уже­ли кар­ти­ны Пла­с­то­ва не­до­ста­точ­но крас­но­ре­чи­вы, что­бы убе­дить не­ко­то­рых со­мне­ва­ю­щих­ся в их ре­а­ли­с­тич­но­с­ти и ис­то­ри­че­с­кой до­сто­вер­но­с­ти?

Во вре­мя вой­ны Пла­с­тов пи­шет кар­ти­ну "Фа­шист про­ле­тел". Глу­бо­кая осень, на по­ле ле­жит уби­тый маль­чик-па­с­тух, ря­дом с ним во­ет ще­нок и где-то с краю ози­ра­ют­ся пе­ре­пу­ган­ные ов­цы, в не­бе уже да­ле­ко ле­тит не­мец­кий са­мо­лёт. Это по­лот­но ра­зи­тель­но от­ли­ча­ет­ся от за­каз­ных пом­пез­ных и па­фос­ных ра­бот, от­да­ю­щих пла­кат­но­с­тью, сно­ва пе­ред на­ми быт, но сов­сем дру­гая его сто­ро­на. И сно­ва от­кро­вен­ность без по­ш­ло­с­ти. Мо­жет быть, имен­но по­это­му Ста­лин взял дан­ную кар­ти­ну с со­бой на Те­ге­ран­скую кон­фе­рен­цию на пе­ре­го­во­ры с Чер­чил­лем и Руз­вель­том.

1945 год для Пла­с­то­ва ока­зал­ся чрез­вы­чай­но пло­до­твор­ным. Тра­вы в по­лях в то ле­то бы­ли столь вы­со­ки­ми и гу­с­ты­ми, что кос­цы вос­ста­ва­ли про­тив них, как вол­но­ре­зы про­тив жи­во­го мно­го­цвет­но­го мо­ря. Ху­дож­ник ви­дел всё это, и из-под его ки­с­ти го­дом поз­же вы­шла кар­ти­на "Се­но­кос". Поз­же Пла­с­тов рас­ска­зы­вал, что ра­бо­тая над дан­ным по­лот­ном, он не­мно­го схи­т­рил, со­брав во­еди­но тра­вы, про­из­ра­с­та­ю­щие в раз­ные лет­ние ме­ся­цы.

Поз­же Пла­с­то­ву бы­ла при­суж­де­на Ста­лин­ская пре­мия, он стал ака­де­ми­ком, на­ча­лись по­езд­ки за гра­ни­цу. Из­ве­ст­но, что его осо­бен­но по­тряс­ла Ве­не­ция. К то­му вре­ме­ни уже по­жи­лой че­ло­век, ху­дож­ник но­сил­ся по древ­не­му го­ро­ду на во­де, пол­ный вос­тор­га, с кар­ма­на­ми, на­би­ты­ми цвет­ны­ми ка­ран­да­ша­ми, ко­то­рые Пла­с­тов прак­ти­че­с­ки не вы­пу­с­кал из рук, со­зда­вая мно­же­ст­во ри­сун­ков. Ино­гда он дви­гал­ся, слег­ка опе­ре­жая при­гля­нув­ших­ся ему про­хо­жих, на хо­ду пе­ре­но­ся их об­ра­зы на бу­ма­гу.

Од­наж­ды Пла­с­тов от­пра­вил­ся в далёкую по­езд­ку с Ку­к­ры­ник­са­ми. Как-то они за­ста­ли его в пол­ном из­не­мо­же­нии, в упад­ке сил и по­ин­те­ре­со­ва­лись, всё ли хо­ро­шо. На что Пла­с­тов от­ве­тил: "Всё, боль­ше не мо­гу, хо­чу в При­сло­ни­ху". С со­бой он брал ко­ро­боч­ку, где на­хо­ди­лись за­су­шен­ные тра­вы. Ху­дож­ник пе­ри­о­ди­че­с­ки от­кры­вал свой лар­чик и упи­вал­ся за­па­хом этих трав. Ма­лень­кая де­таль, но го­во­рит о мно­гом.

Пре­па­ри­ро­вать и ана­ли­зи­ро­вать чу­до бес­смыс­лен­но. Кро­ме са­мых из­ве­ст­ных кар­тин, Пла­с­тов со­зда­вал мно­же­ст­во пор­т­ре­тов. Он изо­б­ра­жал обыч­ных лю­дей, сво­их од­но­сель­чан. Ино­гда про­сто ри­со­вал цве­ты и тра­вы, да­же, как ка­жет­ся, не ста­ра­ясь их как-то осо­бен­но вы­чур­но ском­по­но­вать и рас­ста­вить, про­сто не да­вал сво­ей тво­ря­щей ру­ке про­стоя.

Ко­неч­но, то, что Пла­с­тов по­лу­чил вы­уч­ку скульп­то­ра, во мно­гом по­мог­ло ему. Фи­гу­ры на его кар­ти­нах на­хо­дят­ся в про­ст­ран­ст­ве сво­бод­но, мо­жет по­ка­зать­ся, что да­же спон­тан­но, но са­ми они хра­нят ко­лос­саль­ные вну­т­рен­ние цель­ные фор­мы. По сво­е­му жи­во­пис­но­му язы­ку Пла­с­тов, на­вер­ное, всё же бли­же к им­прес­си­о­ни­с­ти­че­с­ко­му те­че­нию. Но он от­ли­ча­ет­ся от всех про­чих тем, что в им­прес­си­о­низ­ме ин­те­ре­со­вал­ся че­ло­ве­ком зем­ли и его не­при­твор­ным бы­том. Да, каж­дая кар­ти­на, слов­но те­атр, и Пла­с­тов в сво­их по­ста­нов­ках слов­но бы то­же был од­ним из ак­тё­ров, до­с­ко­наль­но зна­ю­щих, ка­ко­во это, про­ти­рать но­га­ми до­с­ки вы­бран­ной для ше­де­в­ра сце­ны.