Чем дальше во времени, тем больше образчики визуальных искусств начинают «сами-сами». Исторические ветры беспощадно сдувают всевозможные «смыслы», «концепции», - любые объяснения от самих авторов и прочее подобное. Произведение весьма скоро по историческим меркам остается один на один с зрителем, который уже многого не знает, который дышит своим временем. Так всегда случается с визуальными искусствами. Каждая эпоха их как бы «перепрочитывает», перепросматривает. И на каком-то этапе мы уже не способны понять все эти дурацкие «смыслы», которые закладывали художники XVII века в свои натюрморты и аллегории. Да и не нужно, и неинтересно большинству из нас про это знать. Мы собственно не понимаем, что нам делать с этим знанием. Мы видим в этом искусстве что-то свое. И мы по-своему и правильнее это искусство переназываем.
Вообще нужно более критично сегодняшним горожанам относиться к навязываемой им эдакой «смыслонедостаточности». Им постоянно какие-то бездарности хотят втюхать «смыслы». Началось все это еще в прошлом веке, когда на смену резвящимся и дурачащимся гениям модерна пришли уже настоящие бездарности, которым уже было никак не обойтись без дурацких «смыслов». Как инсайдер артистической среды, хочу поделиться своим наблюдением. Художники – довольно глупые и недобрые люди. И когда эти люди заводят волынку про смыслы, я теряю интерес к визуальному содеянному, т.к. ничего интересного там не будет, ничего талантливого, ремесленного, искусного и достойного внимания там не будет. Когда художники заговаривают о «смыслах», значит будут грабить. Буквально. За баснословные деньги вам сбудут откровенный мусор. Не торопитесь. Подождите. Время само разберётся. Время очень жестоко. Оно обязательно воздаст забвением и переназовёт.
Вообще не стоит верить самоназваниям эпох и направлений в истории искусства. Обычно такие самоназвания врут. Или часто врут. Уверен в том, что то, что сегодня вслед за самими художниками называется «сюрреализмом» через какое-то время переназовут, если, конечно, не забудут совсем. Самоназвания часто уводят в сторону. Самоназвания часто имеют своей целью замести следы. Излишнее же доверие к таким самоназваниям часто является приметой эдакой исследовательской лени. Проще перечислять феномены, чем приложить усилие для опыта феноменологии. Искусство требует великого усилия пост-номинирования, которое является продуктом осмысленной и отрефлексированной картины мира, картины истории искусства. Хотя бы применительно к истории искусства ХХ века. И «импрессионизм», уверен, является лишь частным случаем гораздо большего «изма». И с ценностью «романтизма» впереди много вопросов. И со многими другими спорными «измами» будет тоже самое. На Западе вызревает просто иная оптика для наблюдения за непредсказуемым прошлым западноевропейского искусства, и нас ждет новая глобальная переоценка и инвентаризация с гендерным и расовым привкусом.
У нас же с концептуализацией и номинированием всегда всё было плохо. Наше искусство, история нашего искусства нашими исследователями обращена в номинальную пустыню. Наши люди обычно жутко несуверенны интеллектуально. Все «измы» нами обычно заимствуются. Часто некритично. Абсолютно оригинальное отечественное искусство часто на уровне концептуализации нивелируется, низводится до какого-то минимума искусствоведческого разумения. Уж сколько всего важного и особенного сгинуло в ямах вульгарно понятого «реализма», «романтизма». Только в короткий период русского авангарда у нас случился взрыв номинального творчества. Люди рисующие и пишущие выдали на гора тьму «измов» - лучизм и акмеизм, супрематизм и имажинизм и прочие. Мы не всегда понимаем, что изобретение «изма» - это тоже в некотором роде акт творчества, креационизма, учреждения. И в номинировании тоже нужен талант. Примерно в том же русле было и самоназвание «социалистический реализм» для советского искусства.
В перестройку и ранний постсоветский период термин «соцреализм» стал ругательным или достойным эдакого постмодернистского глума. Этим словосочетанием дразнили и обижали. Некоторые малоумные даже имели глупость и слабость обижаться.
Через какое-то время началась сначала робкая, а потом все более уверенная, апология советского реализма. Советские визуальные искусства оказались настолько живучими, что их второе пришествие ознаменовалось полной реабилитацией «соцреализма», который царит почти везде сейчас. И ладно бы если бы это были только популяризаторские сайты, но этой ленью номинирования больны и вполне серьезные ресурсы. И теперь очень сложно что-либо противопоставить этому ничего не объясняющему сочетанию слов.
Сегодня в дни странного левого ренессанса быть левым, социалистическим, да еще и реализмом, это и жутко актуально, и в тренде. Сегодня, когда уже вполне допустимо посылать в задницу откровенный мусор по имени контемпорари арт, это искусство стало вполне нестыдно потреблять и даже восхищаться им. Криптопотребление сов-арта сменилось вполне открытым и статусным. Даже глупые и невежественные комиссары в пыльных шлемах от туземно-аборигенного либерализма стали о кое-чем догадываться. Особенно очевидным это стало после относительно недавней выставки «Оттепель». Некоторым рецензентам этой выставки в либеральных медиа хватило смелости признаться: «Ну надо же! Оказывается, это было вполне актуальное искусство, которое очень выигрышно смотрится на фоне современного ему западного…» И это неплохо. То ли ещё будет.
Сейчас происходит эдакое уже вполне уважительное надевание на отечественное искусство вполне респектабельных западных «измов». Еще 10 лет назад я сталкивался в отечественном искусствоведении с ироничным отношением к термину «русский импрессионизм». Сегодня же нужно быть откровенным идиотом, чтобы не признавать того, что из всех провинциальных импрессионизмов наиболее значительным и близким по художественному уровню к импрессионистической метрополии были русский и американский. И это еще без операционного импрессионизма в живописи многих русских художников.
Уже пора говорить о русском пуантилизме, русском дивизионизме, который вполне может выставить отменную галерею таких имен, как Мещерин, Грабарь, ранний Малевич, Лентулов, Милиоти, Баранов-Россине, Тархов, Богомазов, Бурлюк, Маревна и др.
Ещё чуть-чуть и можно будет вполне легитимно говорить о русском сюрреализме. Для любого пост-импрессионистического «изма» в истории русских визуальных искусств найдутся отменные мастера. И всегда у нас будут наличествовать два потока любого такого изма: осознанное влияние + операционное, латентное использование технических приемов «изма» в творчестве больших и не очень больших художников. Например, в живописи великого Верещагина можно найти самый настоящий операционный фовизм. Верещагин не сводим к интернациональному европейскому ориентализму. Он сложнее, квадратнее. И это не самое плохое, что могло бы с нами произойти. Но и этого недостаточно.
Уже сегодня вполне очевидно, что советское искусство выдало просто невероятную мистерию формализма, формальных поисков, перебора всевозможных средств художественной выразительности. Такого формалистского каскада на пятачке фигуративной живописи нигде и никогда и близко не было! Это абсолютный факт. Чего там и тогда только не было. Это и гиперреализм, или фотореализм, который не обязательно был нонконформным. Термин экспрессионизм не вполне достаточен для описания многообразия экспрессивных манер и стилей. В советском искусстве набирается роскошнейшее ар-деко. И в сталинский период, и позже набирается замечательнейший эдакий бидермайер. К различным раннесоветским вариациям постимпрессионизма просто необходимо прибавить какой-то особенный, культурнейший, умнейший пост-фовизм второй половины 1950-х и 1960-х годов. И это нечто очень значительное. К авангардным упражнениям на ниве примитивизма необходимо добавить бескрайнюю вселенную советского самодеятельного наивного искусства.
Я сознательно сейчас не пытаюсь разбирать критерии подобного рода классификаций. Я здесь сугубо играю в «измы». Но в этой игре есть сермяжная правда. Пора начинать пришивать к советскому искусству «измы», отражающие взаимоотношения творцов с художественной формой. Нам нужна ревизия «измов», нам нужна новая история отечественного искусства (улыбка).
Только очень прошу не ругаться. Номинальные игры, придумывание и учреждение «измов» - должно быть игрой, легкой, увлекательной, немного расслабленной. Нельзя к этой игре подпускать угрюмых искусствоведов. В эту игру нужно пускать только добрых, цельных, не треснутых, улыбчивых искусствоведов (улыбка).
И вообще не стоит забывать о том, что впереди у нас классификационные войны, когнитивные войны. Ведь какие-никакие, но нейросети грядут. И нужно быть готовыми к их пришествию. Вообще всегда лучше готовиться к собственной смерти.
