Гибель президента Ибрагима Раиси, случившаяся 19 мая в результате крушения вертолёта, очень быстро ушла с первых полос газет и из эфиров телеканалов. В значительной степени это обусловлено информационным шумом, который ныне льётся изо всех щелей: тут вам и швейцарский саммит по Украине, и обвинительный вердикт по уголовному делу против Дональда Трампа, и очередные кошмары Газы, и мировое турне Тейлор Свифт, и финал Лиги чемпионов. Но то, как быстро большая пресса позабыла президента Раиси, объясняется ещё и устойчивостью иранской государственной машины: гибель второго лица в стране и главы исполнительной власти никак не повлияла на направление иранской политики, и даже в случае возвращения к власти либералов (а по иранским меркам либералом считается бывший президент Хасан Рухани) взаимодействия на внешнем контуре не изменятся. Кто-то списывает это на косность и тяжеловесность всей иранской системы, кто-то (обычно из-за морей и океанов) утверждает, что президент, после гибели которого не происходит немедленного коллапса, был лишь ширмой и марионеткой, ну а мы заметим другое. Иран, как и многие другие активно действующие от своего имени страны, заперт во враждебных обстоятельствах, и в режиме чрезвычайной ограниченности свободы действий страна живёт далеко не первый десяток лет. Блокада, отчуждённость и постоянный поток враждебной риторики со стороны Европ-Америк запер Иран в единственном возможном коридоре действий. Именно поэтому даже обычно скорые на оптимизм западные СМИ в своей аналитике по поводу гибели Раиси не предполагали никаких радикальных изменений персидской политики. С 30 мая по 3 июня прошла официальная регистрация кандидатов на выборы, назначенные на 28 июня. Несмотря на видимую спешку, государство было готово к выборам, ведь они и без того должны были пройти в следующем году, и, очевидно, множество непубличных договорённостей в высших кругах многокомпонентной машины иранской власти уже было заключено. В самых разных инфопомойках типа лондонской Iran International вовсю рассказывают, что высший руководитель Ирана "требует точную копию Раиси", намекая на его ригидную реакционность. О том же говорят и различные востоковеды, утверждая, что после событий 2022 года — а тогда этнически неоднородные регионы на северо-западе Ирана неслабо трясло оранжевой тряской из-за "убитой за отказ надевать хиджаб девушки" (Джорджа Флойда местного разлива) — тегеранские элиты ни за что не доверят руководство исполнительной властью либералу и мёртвой хваткой вцепятся в консерватизм. На деле же президенту, находящемуся в плотном взаимодействии с аппаратами шиитского духовенства, силовиков, шпионов и ограниченных в своих действиях на внешнем контуре дипломатов, позволяется гибкость и изменчивость. Несмотря на это, весь период с 3 по 11 июня, когда итоговый список кандидатов будет объявлен Советом стражей конституции, половина которого назначается местным парламентом, а другая половина — религиозной властью, будет происходить отбор кандидатов, пригодных для участия в выборах. Делаться это будет не во имя сохранения интриги демократической процедуры, а во избежание предоставления электоральной трибуны безумцам и провокаторам: плач по судьбам несправедливо недопущенных до выборов сторонников национал-шизофренизма и профессиональных жертв гонений наполнил самые разные "иранские СМИ в изгнании". Что же касается конкретных имён, то ни временно исполняющий обязанности президента Мохаммад Мохбер, бывший при Раиси вице-президентом, ни внезапно заделавшийся украинским лоббистом бывший президент Махмуд Ахмадинежад, ни представляющий высшего руководителя в Высшем совете национальной безопасности Саид Джалили, ни бывший командир КСИР Вахид Хаганян, ни бывший глава меджлиса Али Лариджани, ни нынешний спикер Мохаммад Галибаф не являются у аналитиков очевидными фаворитами. Пресса вообще на удивление равнодушна к раскладам борьбы за президентский пост, её, кажется, куда больше волнует, кто теперь считается преемником 84-летнего высшего руководителя. До гибели Раиси всеми этими востоковедами считалось, что именно он займёт занимаемое Али Хаменеи с 1989 года место во главе государства. Сейчас же пресса всё активнее продвигает версию того, что преемником Али станет его 54-летний сын Моджтаб, при этом внеиранские источники (и часто такие позиции можно встретить даже в российской журналистике) истекая слюнями рассказывают, что это же почти как монархия и что молодого и непубличного религиозного лидера не примет народ (ведь религиозным лидерам позарез нужна публичность и общественное одобрение).
В контексте иранских внеочередных выборов и трагедии, которая вызвала их необходимость, было занятно наблюдать за реакцией старухи-Европы. Оставьте идиотам и детям поговорки про врага моего врага: нынешнее цветение ста школ политической мысли столь разнообразно, что привычными клише и блоковыми рамками их в голову не уложить.
Итак, в тот день, утро которого началось с официального объявления президента Раиси погибшим, дипломатические структуры Евросоюза выразили сухие, но всё же соболезнования. Иные связали это с плотной работой евроструктур (чаще всего связанных с французами) и Тегерана, но куда больше в этом было банальной политической вежливости (родственные слова). Но в век, когда подобные шаги сменились на украинство вроде плясок на костях и шумных праздников по поводу чужих бед, ответ на этот чисто формальный жест со стороны "европейских правых" отдавал сельским злорадством.
Например, голландский недопремьер Герт Вилдерс объявил, что соболезнования выражены "не от его имени". Недопремьер — потому что, несмотря на победу на нидерландских выборах его партии, встать во главе государства ему не дали. Демократия-с. Вилдерс не просто так считается иконой современных западных консерваторов: его хамский выпад в отношении иранского президента был встречен выражениями солидарности со всех концов Европы и кое-откуда из США. И дело тут не только в том, что многие из европейских "праворадикалов" привыкли в осторожных формулировках ворчать об исламе: в конце концов, глава светской власти шиитской страны имеет к заполонившим Европу суннитам примерно такое же отношение, как глава ватиканской жандармерии — к купцам-старообрядцам. Нет, дело вовсе не в этом. Иран — номинально главный враг драгоценного любому правому сердцу Израиля, что прямо проговорил тот же Вилдерс в речи перед парламентом (нидерландским) 22 мая. При всём этом тот же Вилдерс и смотрящие ему в рот европейские оппозиционеры калибром помельче всячески ворчат по поводу экспансионистской линии евроатлантической партии, выступают против поставок оружия Украине и не называются прессой иначе чем "друзьями Путина". Получается парадокс: один друг Путина плюнул на могилу другого друга Путина, при этом вроде бы враги Путина другу Путина воздали почести. Словом, как говорил Шекспир, весь мир — Кремль, а люди в нём — агенты.
Есть, однако, у всеобщего возмущения насчёт соболезнований Европы Ирану и другое измерение — выборы в Европарламент, которые должны состояться в конце этой недели. По всему Евросоюзу журналисты бьют тревогу: сейчас, мол, насмотревшийся видео в TikTok плебс выберет правых радикалов — и пиши пропало. Новый Холокост (за авторством тех, кто при любом удобном случае кланяется в пояс в сторону Израиля), сдача Европы В.В. Путину (руками тех, кто открыто мечтает о возвращении старого порядка с дешёвым газом и медленным удушением России), торжество расизма-сексизма (в исполнении разнополой и полиэтнической толпы пиджаков, будто бы сошедшей с постера РУДН) и отказ от завоеваний эпохи единой Европы (людьми, не мыслящими себя без противостояния Брюсселю). Вся эта шизофрения заранее оправдывает поражение на нынешних выборах европейского мейнстрима. Это поражение, с которым, кажется, к началу июня смирились и главный защитник евроатлантического единства Эммануэль Макрон, и лидеры единой Европы Шарль Мишель с Урсулой фон дер Ляйен, принято объяснять по-разному. Оптимисты с нашей стороны Днепра списали поражение атлантов на евровыборах с агрессивной политикой европейских великанов по украинскому вопросу, но с каких пор европейского обывателя волнует агрессивная политика его государства? Причины проще и прозаичнее: неспособные сложить два и два и связать А и Б журналисты в самой Европе с недоумением отмечают общее падение уровня жизни, подорожание всего вокруг и недовольство того самого насмотревшегося видео плебса глобалистской утопией Старого Света. Действительно, а что случилось?
Смелые шаги и решительные действия — большая редкость в наше время постепенного пересечения красных линий и медленного варения лягушек. Таким смелым шагом стало решение британского правительства о проведении внеочередных выборов 4 июля. Шаг смелый, как шаг в пустоту самоубийцы, стоящего на перилах моста. Дело в том, что за всю историю Британии с её "старейшим в мире парламентаризмом" ещё ни одна партия не находилась в таком безнадёжном положении, как то, в какое себя загнали консерваторы. За 14 лет мудрого правления самой консервативной из двух главных партий Альбиона Британия прошла от странного застоя, ныне тепло вспоминаемого обывателями из соцсетей как чуть ли не лучшее время в истории страны, до периода перманентного кризиса — кризиса настолько глубокого и самоподдерживающегося, что его маркерами и причинами не являются больше ни ковид, ни энергетические неурядицы, ни такая далёкая и такая близкая Британии война в Малороссии. В принципе всю безнадёжность положения публика поняла ещё в период позднего Бориса, а уж в коридорах Вестминстерского дворца она была очевидна ещё раньше. Когда Джонсона начало подводить его умение выходить сухим из-под дождей из грязи, он благоразумно решил уступить дорогу молодым, дабы те собрали все шишки. Молодые, впрочем, оказались под стать и сделали плохую ситуацию сначала ужасной, а потом и вовсе превратили её в тихий кошмар.
Да, консерваторы надолго уйдут в оппозицию, а весь их консерватизм — то есть чисто прогрессистский завоз чужаков, голубовато-коричневые оттенки социальной политики и идиотские способы задушить рынок и спустить деньги впустую — будет ждать своего шанса на воплощение ещё годы и годы, ведь такого кредита доверия, какой обеспечил лейбористам антирейтинг тори, им хватит надолго. Но Британия давно увязла в той же ловушке, что и Штаты, — никакая перестановка кроватей в этом борделе не сможет решить фундаментальных проблем. Глобализм серьёзно болен, и его сердце, бьющееся где-то на улицах лондонского Сити, прокачивает всё меньше крови. В таких условиях партия, которая могла бы если и не предотвратить эту болезнь, то хотя бы смягчить её удар, назначается ответственной за всю болезненную природу британского кризиса. Двухпартийной системе в Британии приходит конец, и те самые опросы рисуют консерваторам долю парламентских мест, сравнимую с долей "вечно третьих" — карликов-радикалов, чьи позиции отличаются крайностями, никем не воспринимаемыми всерьёз.
Фото: ABEDIN TAHERKENAREH/EPA/ТАСС
