Последние два года ознаменовались несколькими общероссийскими хайпами на темы монументальные и скульптурные. Эти хайпы весьма симптоматичны и не столь пусты, как многим кажется.
Во-первых, монументальное искусство, что бы кто ни говорил, остается крайне актуальным, будоражащим умы, подвигающим людей на производство мнений и даже на поступки. Вроде бы старый оффлайновый жанр очень хорошо чувствует себя в диджитальную эпоху.
Во-вторых, можно констатировать странный парадокс - монументальное искусство остается крайне актуальным, но делать его у нас всё больше разучиваются. Некоторые эксперты уже бьют тревогу: совсем скоро монументы будет просто некому делать. Продолжает длиться инерция контемпорари-варварства в искусстве, бесплодного и бесследного.
Конечно же, это весьма показательный симптом. Действительно, в нашей стране буквально утрачивается на наших глазах способность к монументальному, особенно скульптурному творчеству. А широкой публике монументальное является только в формате хайпа, новости, происшествия, провоцирующего отрицание.
Просто необходимо диагностировать пришествие к нам, к соцсетевой публике точно, новой эстетики - эстетики руин, эдакой эстетизации нового варварства, эстетики, отвлекающей нас от действительно актуального. Через так и не располитизированный урбанизм, а нужно признать, что нашему интеллектуальному классу так и не хватило ума располитизировать, обезвредить всю эту урбанину, нас научили обживать руины империй и государств посредством мудреной, но и простой как три копейки, джентрификации. Еще не все руинизировано, но эстетика обживания следов более развитых цивилизаций появилась. И потребитель, и даже ценитель этой эстетики тоже появился. Он уже может весьма эстетично сушить белье на развалинах Колизея, а также обратить Агору в милый и уютный городок с аккуратными грядками, на которых будут произрастать всяческие полезные для долгой, но пустой жизни овощи. Овощи для овощей.
Подобно тому, как попавший в руки нечистоплотных геополитиков экологизм, экологический фундаментализм, стал тормозом для экономического и социального развития значительной части человечества, современный не располитизированный, не перекодированный, не обезвреженный урбанизм стал препоной для любых ростков Большого стиля, как на Западе, так и в других частях современного мира. В больших и малых городах институционализируется сама невозможность Большого стиля, торжествующего и триумфального рыка успешного государства, империи, или какой-то другой людской суперструктуры. Любая попытка такого рыка или даже писка будет встречать противодействие в стремительно варваризирующейся городской среде, которая уже всё больше и больше населяется эдаким реферирующим варваром, плохо образованным, но начитавшимся неких идиотских правильных книжек, или насмотревшимся скудных и поверхностных видеолекций, или наслушавшимся каких-то странных подкастов. Но самое главное - у реферирующего варвара есть убежденные и неутомимые поводыри.
Этот реферирующий варвар, с одной стороны, вроде бы постоянно по делу и без дела, эмоционирует и чувствует, упражняется в эмоциональной атлетике. Но это какая-то меленькая чувствительность бабенки из пошлого полусвета, каких можно во множестве встретить в старых романах. Сегодняшний реферирующий варвар пуглив. Он не хочет, чтобы его грузили. Он вроде бы чего-то лопочет о смыслах, но к потреблению смыслов как раз и не готов. На понтах, на стиле, на позитиве, на ЗОЖе, сегодняшний реферирующий варвар - это такой активный и подвижный невротик, крутящий педали велотренажера, на котором он отправляется в длинный велопробег за счастьем.
Сегодняшний реферирующий варвар не готов к созерцанию знаков торжества и победы. Реферирующий варвар не принимает ничего, в чём он не принял участие. Он не признает права на существование того, что он не потрогал руками, не поучаствовал небольшой копеечкой в освоении. Именно поэтому городскому реферирующему варвару не понравился монумент подо Ржевом, хотя он и был сделан как раз по знакомым для городских креаклов законам. Мне Ржевский монумент очень нравится, но я всё-таки могу распознать его визуальный геном. И соткан он как раз по законам креативности, в него вшит очень простой, но характерный креативный спецэффект. Советский монументализм делался по совершенно иным законам.
Выше описан некий идеальный реферирующий варвар. Он так задуман. И некоторые подобные особи встречаются в наших городах. Их становится даже всё больше. Но реальность оказывается сложнее. И нельзя не признать, что все-таки, несмотря ни на что, в нашем, туземном новорожденном реферирующем городском варваре живет какая-то генетическая память о советском Большом стиле.
Наверное, можно говорить о некоем монументальном подсознательном и даже коллективном монументальном бессознательном, которое обозначает некую монументальную нашу недостаточность. Именно поэтому широкая соцсетевая публика не приняла сложносочинённого Есенина и жуткую нововоронежскую Алёнку, а также эскиз горельефа на екатеринбургской Плотинке. Всё-таки мы живем в переполненном монументальными объектами пространстве. И прежде всего это советский монументализм. А советский монументализм столь значителен, столь искусен в своём большинстве, что он умудряется покорять даже сегодняшних молодых. Я видел это своими глазами множество раз. Нас окончательно перекодировать все-таки не удалось и не удастся. Но это не случится само собой. Нужно помочь этому процессу. И именно сегодня очевидна недостаточность нового Большого стиля.
Безусловно, Большой стиль невозможен в безидеологичном государстве. Но в одежды Большого стиля вполне возможно одеть даже ощущение его острой недостаточности. Монументализм способен выдавать даже предчувствие Большого стиля. Советский опыт показал, сколь величественной может быть даже лаборатория Большого стиля. Скорее всего неверна следующая художническая позиция - сварганьте нам идеологию, а мы найдём для неё визуальную транскрипцию. Так это не работает.
Такими лабораторными площадками могут стать фестивали. Чем-то подобным начал заниматься фестиваль уличного искусства "Стенограффия" в Екатеринбурге.
В нашем языке, кажется, начинает возрождаться способность к пафосу. Наши времена уже выдают интересные примеры новой героики. Мы уже видим масштабы и величие угроз. Мы уже понимаем новую политэкономию чувствования и символического потребления монументального сегодняшним горожанином.
Ну и самое главное - клиент уже почти созрел. Социнженеры нового городского варварства упустили одну возможную черту и примету бытования монументального искусства. Успехи на ниве варварообразования и варваризации порождают нового потребителя монументального искусства. Варвар очень восприимчив к хорошему монументализму. Варвар - ценитель огромного, значительного, подавляющего, торжественного.
У меня складывается ощущение, что всем творцам, которые ещё что-то умеют, сегодня нужно быть на низком старте. Пока сегодняшнего нео-варвара не загнали окончательно в онлайновую матрицу, пока некоторые из них ещё выходят на улицу, с ними можно работать. Пневмо-либерализм построить не удалось. Слишком много трещинок, а значит можно и нужно работать. И пора приниматься за работу.
Фото: Парк Музеон (Москва)
