Политический кризис в стране, подарившей миру Генеральные штаты, представляет собой явление постоянное и свидетельствующее о том, что эта самая страна всё ещё подаёт признаки жизни. Тем не менее на прошлой неделе очередной пик этого кризиса попал в новости. Быстро заглушённый более громкими новостями из других мест, он, однако, дал повод присмотреться к тому, чем живёт Франция как точка концентрации западных помыслов и устремлений, как образец западных пробуксовок и немощей. Многомудрые телевизионные аналитики и седовласые эксперты-международники приподнимали брови и морщили лбы, пытаясь извлечь из пустоватого события глубокие смыслы и вписать его в глобальные контексты. Сразу стоит сказать, что французы, эта нация театралов и иллюзионистов, привлекли всеобщее внимание к мельтешению одной руки, пока другая тихо и под платком вытягивала зайца из колоды цветных платков — ну или что там эти фокусники делают.
Нормы приличия обязывают рассказать, в чём весь сыр-бор. Итак, над долинами Луары, берегами Бретани и марсельскими рынками давно довлеют тучи тяжёлого финансового кризиса. Цифры дефицита бюджета в 6,1% от ВВП, госдолг в 110% — всё это не так важно: не мешают же такие мелочи спокойно жить другим странам. Важно то, что некрасивые экономические показатели стали поводом для Национального собрания (названного так в честь самоучреждённой в 1789-м одноимённой компашки будущих жертв гильотины) выразить своё «фи» мсье Макрону. Французский президент этим летом поступил очень изящно: проиграв выборы, он выиграл их последствия. Пятая республика являет собой настоящий шедевр бюрократии, позволяющий президенту творить что угодно, сохраняя видимость многоуровневого народовластия. Это вам не дремучая Румыния, где победившего в первом туре выборов кандидата с улицы просто выкинули на эту самую улицу, объявив через Конституционный суд об отмене результатов голосования из-за иностранного вмешательства — здесь всё тоньше и элегантнее.
Макрон, напомню, провернул на летних выборах стандартную французскую комбинацию: проиграл первый тур страшным и ужасным фашистам, а во втором объединился со всеми вокруг ради недопущения победы этих самых фашистов. В роли фашистов во Франции выступают подлинные мастера этого амплуа из семейства Ле Пен — теперь на смену Марин (сменившей в десятых своего отца Жана-Мари) пришёл её вроде бы зятёк Жордан Барделла. Наша пресса десятилетиями истекала слюнями по поводу «пророссийских оппозиционеров во Франции», но даже если отбросить в сторону всю опереточность этих картонных злодеев, нужных лишь для героической победы над ними сил добра и центризма, то пророссийского в них куда меньше, чем в том же Макроне.
Так вот, выборы состоялись и победившие в первом туре «ультраправые» во втором туре были ожидаемо-неожиданно посрамлены — казалось бы, сиди и радуйся: французскому фашизму вновь не дали поднять кудрявую голову, места в парламенте распределены между уважаемыми людьми из левых фракций и партии президента, а впереди Пятую республику ждёт лишь стабильность и благо общества. Но Макрон кинул своих левых партнёров по коалиции (кстати, набравших большинство) и назначил премьером своего человечка из брюссельских кругов по имени… как же его звали… Мишель Барнье, вот! Мотив такого назначения был понятен: Национальное собрание разделилось плюс-минус поровну между тремя частями, а большинство левых не перевешивало меньшинство правых примерно на 30 кресел, так что беззубый (фигурально) старикан, выковырянный из какого-то евродепартамента, был тут своего рода компромиссным вариантом. Но левые, возглавляемые бумажным тигром Жан-Люком Меланшоном, остались этим очень недовольны, и в этом недовольстве с ними совершенно внезапно оказались солидарны правые: все эти Ле Пены, Барделлы и прочие Эрики Земмуры. Солидарность вылилась в странный союз: «ультраправые» и «ультралевые» (на деле заседающие в одной ложе и водящие детишек в одни и те же иезуитские лицеи) объединились, дабы, цитируя Ле Пениху, «не дать правительству принять этот токсичный бюджет» — ну и выразили вотум недоверия премьеру, отправив его в отставку.
Давайте сделаем вид, что поверили Марин, мол, всё дело в бюджете, а не в принципиальном желании поддеть президента. Пока Франция живёт без премьера, вокруг творится хаос: рушится Сирия, гремит Украина, в Якутии падают метеориты, а в глубинах океана пробуждаются щупальца древних кальмаров, так что всем вообще не до каких-то там французов. Да и «премьер-министр Франции» — не самая интересная тема для разговора: вспомните, к примеру, ставшего премьером в январе Габриэля Атталя — про него в «Завтра» тогда выходил текст, на написание которого было потрачено больше времени, чем Габи провёл в кресле премьера. Но всё же: все попытки представить нового главу французского правительства разбиваются о необходимость искать тот самый консенсус: левые, считающие себя вправе выбирать премьера за счёт своего какого-никакого большинства, не примут центриста или правого, правые не примут центриста или левого, а центристы не примут никого, кроме центриста. Пожелаем же удачи родине понятий «левые» и «правые» в разборках между монтаньярами, жирондистами и якобинцами.
Есть у всего происходящего в Пятой республике и уровень пониже. Нация иллюзионистов без него не может. Развал правительства сопровождался своеобразным поведением президента Макрона, который чуть ли не ежедневно говорил, что плевать он хотел на третье сословие, в отставку он не пойдёт, а свои вотумы вся эта сволочь может слать по адресу «Версаль, дом 1», да и вообще, «лета сэ муа». Нетипичная резкость верховного лягушатника объяснима: человек выпендривается. Перед кем?
На прошлой же неделе на острове Сите открывали новый Нотр-Дам. Кстати, остров Сите, исторический центр Парижа, дал название французскому региону-ядру Иль-де-Франс – «Остров Франков», потому что именно на территории французского города Лютеция эти пришлые германцы закрепились в море позже истреблённой ими массы кельтов. Не давайте себя обмануть, это именно что «новый» Нотр-Дам, не имеющий к средневековой святыне почти никакого отношения, не считая расположения, названия и внешней формы. На открытие приехал английский принц с роднёй (в том числе с Илоном Маском), американский будущий президент с супругой президента нынешнего, европейские главы, соскучившаяся по родине президентша Грузии, Бернар Арно и ещё куча народу — именно перед ними Эммануэль Макрон распушил перья.
Нюансы решают всё: старый собор, в котором короновали Наполеона, был торжественно сожжён в 2019 специально для приехавшей в Париж Мишель Обамы — остались даже фото, где эта высокопоставленная горилла со скучающей рожей смотрит на пожар из первых рядов с реки, попивая винцо. При этом уже старый собор был полон масонских символов, выросших в ходе реконструкции в XIX веке: вспомните хотя бы шахматный пол или добавленные изваяния, которых не было в изначальном проекте — тайный орден не мог пройти мимо храма, около входа в который сожгли Жака де Моле. После «реставрации» же символов добавилось: пол, разумеется, вернулся, новый круглый концентрический реликварий напоминает то ли око Гора, то ли каббалистскую схему цимцума, при входе воткнут символический Грааль, а алтарь напоминает языческий жертвенник – кто-то даже нашёл сходство с конкретным святилищем Баала. Странные распальцовки, одежда парижского архиепископа Ульриха в цветах ложи американо-французских «парамасонов», многозначительные взгляды и загадочный список приглашённых — всё играло на представление.
За этим шоу — иллюзией второго порядка, созданной хитрыми на иллюзии французами, скрывался междусобойчик двух фракций европейской аристократии: французской и английской. И если с первой всё более-менее понятно: супруг блатной Брижит Троньё и друг Бернара Арно кое-как наскрёб у себя поводов принимать высоких гостей (особенно с описанными выше понтами), — то с английской верхушкой всё куда интереснее. На открытие, как уже было сказано, приехал принц Уильям, представляющий в Лондоне другую партию, нежели его отец. Нет, речь не о лейбористах и консерваторах, а о двух объединениях людей, каждое из которых облеплено лоббистами своих направлений. Например, Уильям, добрый друг косвенного виновника торжества Обамы, плотно сотрудничает с пакистанскими оппозиционерами: в частности, с хорошим приятелем его погибшей в том же Париже матери Имраном Ханом, чьих сторонников недавно перестреляли на исламабадских улицах — про это у нас был материал на той неделе. Жена Уильяма, Кейт, в этом году вступила в открытую конфронтацию — разумеется, насколько открытой может быть вражда внутри королевской семьи — с партией своего свёкра, Чарльза (отринем придворный этикет и не станем звать его Карлом Третьим). Результатом этого стали загадочные исчезновения Кейт, истории о том, что она заболела раком простаты — или нет, им заболел Чарльз, а у Кейт был какой-то другой ушиб всей бабки — а также другие образцы высоких отношений.
Кейт — не только жена будущего короля, но и самый ценный медиаактив Британии, так что атаки на неё были ударами в самое чувствительное место. В ноябре накал страстей дошёл до того, что Уильям, если верить слухам, усилил разговоры про то, кто где будет сидеть на тризне по любимому папочке, а в СМИ стали вбрасываться новости про протокол действий по коронации Уильяма в случае скоропостижной смерти дорогого монарха в самом расцвете лет. В этом смысле приезд на открытие парижского собора именно Уильяма выглядит как вызов сложившемуся порядку вещей — потому на мероприятии Билли оперативно задружился с другим бунтовщиком по имени Дональд. Политические аспекты появления Трампа в Париже имеют не больше значения, чем разборки во французском парламенте: даже после вступления в должность Дональд не станет извергать из себя отягощённые значением словесные конструкции, а сейчас, когда он по сути почти что частное лицо, — и подавно. Поэтому не стоит воспринимать всерьёз его навязанную Макроном встречу с каким-то ближневосточным гражданином Украины в мятом свитере, его кукареканье про 400 тысяч и 600 тысяч потерь у Украины и у России соответственно и его слова о том, что украинцы выразили готовность к переговорам, — это игра на домашнюю публику, ждущую от него исполнения обещаний прекратить малороссийский кризис. Куда интереснее другое.
Чужак в чужой земле, Трамп зацепился за Уильяма как за единственный относительно близкий элемент в этом серпентариуме. Вместе с этим другая сторона вопроса — та самая, где Бернар Арно работает с фракцией Чарльза, — хоть и упустила повод собраться на открытии масонского храма самыми важными людьми Антанты (в отношении англо-французских связей этот термин встречается в прессе всё чаще), но всё же не осталась без контактов. Так, 4 декабря в Национальную библиотеку приехала Камилла Паркер-Боулз, жена Чарльза — приехала, позабыв про широко объявленную пневмонию. Объявив о своей огромной любви к литературе, она встретилась с Брижит Троньё, которая, как известно, связывает Макрона с сетью контактов, условно называемой «сетью Тони Блэра». Упомянутая пневмония, кстати, помешала ей принять участие в другой встрече важных элементов этой сети — в тот же день в Лондон приезжал катарский эмир Тамим ибн Хамад Аль Тани. В торжественной встрече были задействованы и Уильям с Кейт, но то была лишь дань протоколу — в конце концов, отмазка про пневмонию уже была использована. Катарский эмир в данном контексте представляет интерес не только как добрый друг Чарльза и Макрона, но и как глава государства, которое, согласно выражению крёстного отца катарской политики Хамада ибн Джасима Аль Тани, потратило два триллиона долларов на свержение Асада. И хотя актуальность всех былых военных, газовых и политических схем, вынуждавших катарцев так давить на сирийском направлении, уже ушла, очевидно, в Лондоне решали, как быть дальше. Особенно зловещими перспективы Ближнего Востока выглядят в свете того, что именно «сеть Тони Блэра» активно продвигает создание в Палестине британского марионеточного государства. Неизбежный хаос Сирии будет раздуваться ещё и с их стороны.
Что же до Франции, то трёхслойный жюльен — или что там во Франции едят? — престидижитации, медиашоу, призванного скрыть простые договорнячки между одними англичанами и французами и другими французами и англичанами, не учитывает одного важного момента. На открытие собора не позвали Урсулу фон дер Ляйен. Причём не просто не позвали, а отдельно посоветовали не приезжать — будто бы она собиралась пролезть через дырку в заборе. Такое отношение трактуют как показатель недовольства Макроном подписанием торгового соглашения с МЕРКОСУР — Брюссель его подписал, хотя Париж был против преференций южноамериканцам. Другие говорят, что всё дело в обострившейся борьбе между некогда близкими союзниками Эммануэлем и Урсулой — дескать, именно французы давят на Урсулу делами о коррупции при закупках вакцин от ковида. Но в оптике разобранных нами встреч и милований этот раскол имеет другую плоскость: германская аристократия, яркой и плодовитой представительницей которой является фрау Урсула, в чём-то принципиально важном не сошлась с французами и англичанами. Может быть, причиной тому турецкое уничтожение Сирии, исторически бывшей полем борьбы элит между Францией и Британией. Может быть, причина в Украине — к этому так участились разговоры про соглашения и заморозки. А может, ещё в чём-то. Узнаем.
