Афиша последней премьеры московского музыкального театра "На Басманной" честно сообщала публике, что новая постановка "Снегурочки" не является оперой в чистом виде. Она позиционировалась как "музыкальная сказка для детей и взрослых по пьесе А.Н. Островского и опере Н.А. Римского-Корсакова". И всё же я очень надеялся на то, что разговорные вставки в оперный пласт — при неизбежном сокращении последнего — будут минимальными: театр-то ведь музыкальный, а не драматический! В итоге получилось ровным счетом наоборот: в драматический пласт действа время от времени вплетались оперные вставки…
Обсуждаемая премьера состоялась недавно на сцене ТКЗ "Дворец на Яузе", однако из программы следовало, что это не вполне премьера, а новая версия "легендарного спектакля, с которого и начинался театр Жанны Тертерян" (точнее — сначала театр-студия). Старого спектакля двадцатилетней давности я, конечно же, не видел, но то, что и новая версия явно пропитана атмосферой студийности, сомнений не вызывает: кто знает, возможно, это просто намеренный пиетет постановщика к истории коллектива, возвращение к его творческим истокам… Но как бы то ни было, нынешний спектакль Жанны Тертерян — совсем "из другой оперы", и даже не оперы, а драмы, отчего за оперу, честно говоря, немного обидно.
В спектакле много разговорного текста и мало музыки (сохранены лишь наиболее популярные эпизоды и арии по типу "the best of"). Есть в нем и достаточно банальные "подтанцовки" (балетмейстер-постановщик — Ирина Левакова, которая, кстати, не указана в программе, а лишь объявлена в конце спектакля, как и исполнитель роли Берендея). Звучат в нем и хоры (хотя при малом составе участников они вовсе "не звучат"), вкраплены и некоторые музыкальные ансамбли (музыкальный руководитель — Валерий Петров). Спектакль идет под фонограмму, но в исполнении не симфонического оркестра, а некоего ансамбля народных инструментов, причём, так же не опознанного программой! И хотя идея с народными инструментами, в силу народно-языческого колорита "Снегурочки", на первый взгляд кажется вполне оправданной, всё же — возьмите хоть Римского-Корсакова, хоть Россини — под балалайки они в равной степени не вполне убедительны. Живого оркестра нет, но дирижер Сергей Кузякин, сидя среди публики в середине первого ряда партера, деловито тактирует певцам. Вживую — лишь драматический текст и вокал, правда, всё говорится и поётся, как сейчас принято в мюзиклах, в радиомикрофоны. Но мы не в мюзикле, а внимаем синтезу драмы и оперы, причём, опера занимает положение явно подчиненное.
Впрочем, против подобного синтеза, как и против студийности воплощения режиссерского замысла, я в принципе не возражаю. Но здесь нет главного — органичности именно слушательского восприятия, нет взаимообогащения одного пласта другим, а механическое соединение двух разнородных субстанций не приводит к качественно новому результату, который влил бы целительный бальзам в "израненное" ухо меломана. Речь и пение существуют здесь сами по себе, и стыковочные швы между ними очевидны. И, как это ни грустно констатировать, то, что поется, никакой взаимосвязи с полноценным оперным пением не обнаруживает. По этой причине мне пришлось решительно абстрагироваться от ощущения того, что я нахожусь на постановке, к которой опера имеет хоть какое-то отношение.
И стоило мне это сделать, как всё сразу встало на свои места. При объективно весьма небольшом постановочном бюджете визуальное восприятие спектакля: выстроенность мизансцен, работа сценографа (Игорь Капитанов), художников по костюмам (Елена Жигулева и Наталья Спасская) и художника по свету (Андрей Черкасов), — представляет нашему взору продукцию, к характеристике которой сама собой напрашивается пушкинская формула "Там русской дух... там Русью пахнет!" Именно в этом видится определяющий стержень спектакля, хотя его социально-эротический аспект благодаря пьесе Островского и заострен в гораздо большей степени, чем в романтически эпическом музыкальном полотне Римского-Корсакова. И уж коль скоро здесь появились всем известные строки из "Руслана и Людмилы", то, не претендуя на сравнительный анализ (ибо сравнивать разномасштабные и разнопорядковые явления просто невозможно), нельзя не отметить, что, к примеру, в нашумевшей постановке Большого театра, открывшей не так давно его историческую сцену и вдоволь поглумившейся над оперой М.И. Глинки "Руслан и Людмила", ничего русского не было вообще.
Минимально абстрактная сценография обсуждаемого спектакля в театре "На Басманной" с дозированной языческой символикой и солнечным диском на заднем плане, который в финале начинает пылать, губя своим огнем Снегурочку, выглядит вполне самодостаточно. При этом наибольшая визуальная нагрузка ложится на дышащие свежестью, свободно стилизованные костюмы, в которых прослеживается трогательное внимание к мелочам и русской фольклорной обрядовости. В спектакле практически нет "мебели". Его главный сценический реквизит — телега-трансформер: она — и средство передвижения, и полати в избе, и трон царя Берендея. Это, выражаясь языком театрально-студийной абстракции, тот самый "рояль в кустах", который в воображении зрителя способен родить всё, что душе угодно.
Конечно, и в спектакле Жанны Тертерян можно найти некоторые постановочные передержки (например, в обрисовке характеров Бобыля и Бобылихи или в банальном выяснении отношений между Мизгирем и Лелем с помощью недетского, но какого-то кукольного мордобоя). И всё же его концепция строится не на антиценностях современной "режиссерской оперы", в основе которой, как известно, лежат исключительно личные амбиции постановщиков и их комплексы, которые и вытаскиваются на сцену. В целом режиссура "Снегурочки" — это однозначно режиссура здравого смысла и уважения к сюжетной основе первоисточника. И, несмотря на отдельные спорные моменты, эта, несомненно, русская по духу постановка в театре "На Басманной" сразу же становится спектаклем для семейного просмотра, на который родители смело могут приводить своих детей!
Образы главных персонажей: Снегурочки (Наталья Королева), Леля (Дмитрий Бобров), Купавы (Ирина Суханова), Мизгиря (Владимир Ющенко) и Берендея (Алексей Егоров) — вылеплены очень правдиво и естественно. Пожалуй, несколько экстравагантно-моложаво выглядит Дед Мороз (Константин Сироткин), а вот Весна-Красна (Юлия Корсакова) — идеальное попадание в десятку. Причём, я делаю акцент исключительно на созданные в спектакле драматические, а не вокальные образы (причины этого были уже изложены).
И пусть родителей не пугает подзаголовок, который они прочтут в программе: "история безумной ревности и любви". В спектакле всё выглядит значительно мягче, чем слова этой странной формулировки. Так что приходите с детьми: не вести же их, в конце концов, в Большой театр на упомянутую постановку "Руслана и Людмилы"! Итак, "Снегурочку" театра "На Басманной" я бы назвал вполне удачным трамплином, который нынешнему молодому поколению способен дать старт к дальнейшему осознанному погружению в весьма непростую эстетику большой оперной формы.
