Нарядный век

«-Какой весёленький ситец! - воскликнула во всех отношениях приятная дама, глядя на платье просто приятной дамы».

Николай Гоголь «Мёртвые души».

«Век девятнадцатый, железный», - отчеканил когда-то Александр Блок, имея в виду технический прогресс, унификацию, урбанизацию. Однако всё это – мир мужчин, тогда как дамский XIX век – манерно-кружевные рюши да шёлковые розы на бархатном корсаже. Это – кринолины, турнюры, тугие корсеты, чулки со стрелочкой, парчовые туфельки, страусовые опахала. А ещё – эгреты, эспри, баволетки, блонды, гродетур цвета вердегри! Как звучит, а?

Дабы уяснить, каково же было XIX столетие, предоставим слово героине Александра Островского – купеческой дочке Олимпиаде Самсоновне: «А вот считай; подвенечное блондовое на атласном чехле да три бархатных - это будет четыре; два газовых да креповое, шитое золотом, - это семь; три атласных да три грогроновых – это тринадцать, гроденаплевых да гродафриковых семь - это двадцать; три марселиновых, два муслинделиновых, два шинероялевых - много ли это? - три да четыре семь, да двадцать – двадцать семь; крепрашелевых четыре - это тридцать одно. Ну там еще кисейных, буфмуслиновых да ситцевых штук до двадцати; да там блуз да капотов - не то девять, не то десять».

Век девятнадцатый - атласный, кисейный, гроденаплевый. Оставим Липочку перебирать её вещички, а сами пойдём на выставку «Век XIX. Изменчивая мода», что проходит сейчас на ВДНХ в павильоне «Рабочий и колхозница». Нам предстоит ознакомиться с эволюцией женского костюма - от ампира до модерна. Заодно неплохо бы вспомнить, как выглядели героини поэм, романов и пьес. Вообразим себя гостями Наташи Ростовой и Татьяны Лариной. Во что наряжались Одинцова и Каренина? А Лариса-Бесприданница? А чеховские «Три сестры»? Вырисовываются французские мадам из романов Оноре де Бальзака и Ги де Мопассана, британские леди из произведений Джейн Остин и Шарлотты Бронте, американки из «Эры невинности» Эдит Уортон. Какие банты-ленты продавались в «Дамском счастье» Эмиля Золя? Настоящее путешествие во времени!

…Итак, начнём. 1800-е годы. Заря XIX столетия. Наполеоновские войны, краса империй, культ античности. Нравится лёгкий, воздушный и, вместе с тем, лаконичный абрис. Декольтированный лиф обнажал верхнюю часть груди, длина подола разрешала видеть стопу, корсет не утягивал, но слегка формировал и намечал тело. Перед нами – повседневное белое платье 1810-х годов. Декорирование – минимально – лишь скромная рюш по подолу, а розовая лента подчёркивает линию бюста.

Рядом – шаль с характерным узором paisley, который в России называли не иначе, как «индийский огурец». Умение драпироваться шалью считалось настоящим светским талантом. Шали были предлинными - в два человеческих роста. Способы «подать» свою шаль вырабатывались дамами, как танцевальные па. Больше того – восточная шаль стоила крайне дорого, а иные образцы могли соперничать по цене с ювелирными украшениями. Вся обувь – аж до середины XIX века! - на плоской подошве, и женщины буквально скользили по дворцовым паркетам.

Завышенная линия талии сохраняла своё положение до 1820-х. Постепенно к 1825 году линия талии снижается, но говорить об её возвращении на «традиционное» место пока не приходится. Корсет становится жёстче, стан фиксируют поясом. В «Графе Нулине» есть замечательный фрагмент – диалог провинциальной мадам с лощёным франтом, только что приехавшим из Европы: «Как тальи носят?» - Очень низко. / Почти до... вот по этих пор. / Позвольте видеть ваш убор; / Так... рюши, банты, здесь узор; / Всё это к моде очень близко».

Рукава - всё объёмнее, да и юбка расширяется. Женский костюм утрачивает непринуждённую простоту, зато в нём появляется кокетливо-женственная грация. Вот – алое платье с цветочным орнаментом. Оно даётся на контрасте с белыми облачениями 1810-х. Чувство суеты и тщетных поисков златой середины. На смену ампиру приходит бидермейер, стиль яркой перегруженности.

Силуэт 1830—х – это обширное декольте, узкий лиф и широченные рукава. Талия всё тоньше, а плечи всё роскошнее. В 1840-е, напротив, возникает тема хрупкости, зауженных рукавов и покатых плеч. Вот – атласные платья середины 1840-х. Ощущение покоя и мягкости. Увеличивается и подол. Если еще недавно мужчина мог спокойно видеть щиколотку прекрасной дамы, то отныне ножки оказались скрыты от нескромных взоров. Малейшая попытка показать стопу уже воспринималась, как совершенно неприличный акт. Удлинение юбки делало силуэт величественным. Да, в этом десятилетии дамские туфельки снова обрели каблук.

Прежде чем перейти к кринолину – этому символу XIX столетия, подметим, что он явился не на пустом месте. С 1820-х и до конца 1840-х ширина юбок достигалась при помощи руло (франц. ‘rouleau’ - рулон, сверток) - жгута из толстой ткани или валика, набитого текстилем или даже …сеном. Руло пришивалось к низу платьев для сохранения круглого очертания юбок. Мадам и мадемуазели в погоне за пышностью часто не знали меры. Николай Гоголь с нескрываемым сарказмом упоминает руло в «Мёртвых душах»: «Во время обедни у одной из дам заметили внизу платья такое руло, которое растопырило его на полцеркви».

Изначально кринолин – это широкая юбка изо льна на конском волосе, надеваемая под нижние юбки. Собственно, термин кринолин происходит от латинского ‘crinis’ - волос и ‘linum’ - полотняная ткань.

В середине 1850-х годов была изобретена облегчённая металлическая конструкция, и её по аналогии стали называть кринолином. В экспозиции мы созерцаем такие металлические кринолины из гибких стальных колец, соединенных по вертикали подвижными лентами. Тут же - кипенно-белые нижние юбки. В те годы не без удовольствия копировали эстетику XVIII века с его фижмами, благодаря чему стиль назывался вторым рококо.

А вот – клетчатые платья 1850-х-1860-х годов. Клетка была актуальной на протяжении всего XIX столетия, причём популярность узора началась …с романов Вальтера Скотта о шотландских горцах. Кринолины год от года становились всё шире, пока, наконец, не стали карикатурно уродливыми и неудобными. Публицисты упражнялись в остроумии, высмеивая модниц. Поэт Николай Некрасов упоминал типажи эпохи: «Столичный франт со стёклышком в глазу / И барыня в широком кринолине». В 1860-х кринолин обрёл уже овальную форму, причем, суживаясь в боках, он вытягивался в длину. Теперь он был похож на хвост. Фельетонисты быстренько переключились на те хвосты, что волочатся за неумеренными щеголихами. Выставочный проект позволяет отследить этот важный момент – смену форм кринолина от круга до овала.

К излёту 1860-х эта безумная пышность – с хвостами и без - всем надоела, и в обиход вошёл претенциозно-эротичный турнюр - ватная подушечка, размещавшаяся пониже талии. Моралист Лев Толстой в «Крейцеровой сонате» злобно упоминает турнюры, как «эти нашлепки на зады». Потом было выдумано и металлическое приспособление, делавшее женщину похожей на кентавра. Среди экспонатов – целый ряд всевозможных турнюров и турнюрчиков – от тех самых подушечек до сложных «механизмов», что складывались и раскладывались. Всё же век девятнадцатый – железный, транспортный, паровозно-пароходный. Люди всё чаще путешествуют и вообще – двигаются.

Мода 1870-1870-х – безумна, эклектична и, по мнению высокоморальных современников - бесстыдна. В этот период женская фигура приобретает контур песочных часов. Талия сдавливается с боков, грудь становится всё выше и соблазнительней, а бёдра – всё круче. Эпоха варьете. Эра юных содержанок. «Пышные груди манекенов растягивали материю, широкие бедра подчеркивали тонкость талии, а отсутствующую голову заменяли большие ярлыки, прикрепленные булавками к красному мольтону шеи. Зеркала с обеих сторон витрины были расположены так, что манекены без конца отражались и множились в них, населяя улицу прекрасными продажными женщинами, цена которых была обозначена крупными цифрами на месте головы», - не то восторгался, не то осуждал Эмиль Золя в своём «Дамском счастье». А в зале – несколько платьев эры эклектики, но более иных выделяются праздничные уборы - метры волнующего кружева, эффектно ниспадающего, как водопад.

Антон Чехов в юмористическом рассказике «Брак через 10-15 лет» высмеивал развитие модного силуэта: «Одета она по последней моде: сидит сразу на трёх стульях, причём один стул занимает она сама, два другие - её турнюр». Автор представлял, что через полтора десятилетья турнюры станут ещё жутче. Несмотря на то, что лихой Антоша Чехонте предрекал экспериментальные ужасы, к 1889-1890-м годам «нашлёпка на зады» вышла из употребления. Отныне в трендах узкая в бёдрах, аккуратно расширяющаяся к низу юбка. Изысканный силуэт сравнивали с чашечкой цветка – вьюнка или же лилии. Такие подолы имели название ‘volubilis’, то есть «вьюнок». Простота юбки своеобычно «уравновешивалась» широкими рукавами, резко вернувшимися в моду после долгого отсутствия.

Плечищи контрастировали с тонкостью талий и со спокойно-плавными линиями юбок. Для таких форм надо было иметь изящное или, как тогда говорили, деликатное сложение! Отныне уже пышность рукавов являет собой объект перчёной критики или же насмешки. «Рядом с нею села Марина, в сиреневого цвета платье, с буфами на плечах, со множеством складок и оборок, которые расширяли её мощное тело; против сердца её, точно орден, приколоты маленькие часы с эмалью», - так очерчивал здоровенную деваху пролетарский писатель Максим Горький.

На выставке мы видим невероятные платья стиля Модерн – обыденные и празднично-репрезентативные, они изумляют своею гармонией. Обращает на себя внимание популярный цвет «экрю» (écru — это необработанный, не отбеленный шёлк), нежный оттенок — смесь бледно-жёлтого и бежевого.

Расписать все красоты и нюансы той выставки – невозможно, ибо для этого пришлось бы затеять целую книгу. Здесь - корсеты, веера, сумки-ридикюли, чулки, туфли да ботиночки, маникюрные приборы, иллюстрации из модной прессы. Имеются и совсем уж диковинные штуки, вроде специальной бальной книжечки для записи кавалеров. Кроме того, на экспозиционных стендах есть путеводители по тенденциям 1800-1890-х годов. Авторы подошли к проекту весьма скрупулёзно и при этом сделали его интересным, увлекательным, «народным».

История XIX века представлена как хронологическая шкала, проиллюстрированная текстами, изображениями костюмов, подлинными гравюрами. Также следует отметить, что в основе экспозиции — предметы из личного собрания Назима и Елены Мустафаевых плюс коллекция Антона Приймака, включающая в себя характерные для XIX века элементы нижнего белья, корсетные изделия, кринолины и турнюры.

Что ж, мода – это, с одной стороны, поиск новых впечатлений, а в другой - бесконечное повторение пройденного. Это не столько феерия лент, кружев, рюшей и драгоценного шитья, сколько ярмарка тщеславия и парад кокетства. Мы убедились: век девятнадцатый – нарядный.