«Во дни печальные Великого поста» представление альбома с подобным названием может показаться странным и неуместным. Не исключено, что некоторое время назад, и я бы зафиксировал антирелигиозную повестку пластинки, но год назад бессменный предводитель «Ожога» Константин Мишин крестился, что, несомненно, отложило отпечаток на излагаемые им идеи и представления. Так что название — это скорее аттестация нашего мира во зле лежащего, который действительно и есть — АнтиГолгофа. Ибо Крестная жертва Спасителя — здесь и сейчас нечто непонятное, низведённое до уровня исторической коллизии и запретительной морали. Что говорить, если в рунете доменное имя «голгофа» носит сайт про автомобили.
С «Ожогом» всегда было непросто. При всей собственной привязанности, что называется, не каждому порекомендуешь. Депрессивный монолог, мелодекламации, маргинальные истории, «понравиться» музыканты точно не стремились. Так зачастую число соучастников живого действа ограничивалось узким кругом друзей-соратников. Один приятель-меломан признавался, что по приезду в Москву мало, что принимал из местного андеграунда. А уж «Ожог» казался непонятным курьёзом. Но со временем многие темы, интонации стали куда ближе и понятнее. И сейчас «Ожог» входит в его обязательную программу. Да и у многих граждан, замечаю по сети и концертам, «Ожог» ныне «в чести», даже входит в «избранное». Аудитория заметно расширилась, хотя никаких особых компромиссов со стороны Мишина сотоварищи не наблюдается. Если не считать таковым проявившийся момент диалога, пусть резкого и нелицеприятного.
История этой важной группы московского экзистенциального андеграунда уходит в начало девяностых: в следующем году «Ожогу» исполнится аж двадцать лет, в которые вложились совершенно разные этапы, периоды, даже жизни — от подпольно-мифического «Всемосковского патриотического панк-клуба» и до нынешних выступлений, которые порой случаются в самых пафосных заведениях. Мелодичный пост-панковский дилетантизм «Зияющих высот», две версии альбома «Контроль», депрессивный «Метрополиэтилен», суровая «Смерть в кредит» и монотонные «Будни индустриального гетто». На отличной пластинке «Электростанция Z» (2004 года, официально вышла пять лет) в состав полноценно вернулся Алексей Экзич — в середине девяностых штатный басист группы— уже в статусе гитариста и саунд-продюсера.
Конденсировались отчуждение и отчаяние, индустриальные пейзажи, метафизика окраины Вселенной. Большое число интерпретированного материала — тексты Лимонова, Бренера, Андрея «Литтла» Ханжина, песни не самых известных, но значимых героев сибирского андеграунда двадцатого века — «БОМЖ», «Передвижные Хиросимы», «Промышленная Архитектура», Вадима Зуева («Мёртвый ты», «Прыщ»), оказавшего большое влияние на становление группы. Естественно, Joy Division, литература подозрения, радикальная политика и идейная неполиткоректность.
«АнтиГолгофа» — первая пластинка альбом за последние лет семь-восемь. Когда волнения в обществе вышли на поверхность, «Ожог» проявился новым альбомом, который готовился на протяжении трёх лет — невиданный перфекционизм в андеграунде. Экзич доминирует в качестве гитариста и аранжировщика, а Мишин, которого невозможно было представить без гитары, обретя статус «досрочно-освобождённого» вокалиста — обратился на сцене экспрессивным «простым московским отморозком». Некогда прямолинейная ритм-секция обрела удивительную силу и ярость. Максимум ярких номеров — «Мистика сгоревших городов», «Город», «Стоп-кран», «Psychic TV», «Превентор и Манифольд». Красивый гитарный минимализм. Альбом по звучанию симпатично-олдскульный, но одновременно и очень свежий.
И оформление символическое: на обложке «Смерть и жизнь» Густава Климта, внутри его же «Философия». Простая идея первой — аллегорическое противостояние Жизни и Смерти и сложносочинённая «Философии», что вызвала век назад скандал и непонимание.
Как писал сам Климт: «Слева — группа фигур: Начало жизни, Зрелость и Увядание. Справа — шар, олицетворяющий Тайну. Внизу появляется освещенная фигура Знание». Более чем «ожоговский» набор.
«АнтиГолгофа» — это пост-панковская атака на всех идолов современности — «пустые фантазии, снятые с телеэкрана», технологичность и неестественность жизни, нефтянка, что стала предметом поистине религиозного культа, царство симулякров, где «на кладбище истин нет свободных мест».
«Страшный Суд уже происходит, уже окончательно свершился у нас на глазах — это зрелище нашей собственной кристаллизованной смерти. Нашим апокалипсисом является само наступлением виртуальности, которое и лишает нас реального события апокалипсиса» (Жан Бодрийяр).
