Как океан вбирает воды морей, рек и озер, так музыка полна звучанием симфоний, ораторий, кантат, хоралов и фуг. Советские композиторы 60-х годов часто обращались к песенному творчеству, стремились поднять культуру русской народной и духовной музыки, возможно, находясь под влиянием могучего авторитета Георгия Свиридова. Композитор Александр Дудник, профессор, член Союза композиторов СССР и РФ, заслуженный деятель искусств России — один из них. Его симфоническая картина "Праздник на Дону" с триумфом звучала в исполнении Новосибирского государственного оркестра, "Концерт для симфонического оркестра" — Горьковского государственного оркестра, "Кантата для хора, солистов, чтеца и оркестра" — Большого детского хора под управлением Виктора Попова. Композитор обращался к камерным сочинениям: "Сюита на древнерусские темы", "Триптих", "Рапсодия", а Кубанский казачий хор, исполнив песни "Как будто Родина не наша", "Взываю к вам, братья, взываю к вам, сестры", "Родина Русь" на музыку Александра Дудника, навечно вписал имя композитора в свои анналы. 2 декабря Александру Васильевичу Дуднику исполнилось 70 лет.
"ЗАВТРА". Александр Васильевич, ваше первое музыкальное образование — музыкальное училище в Краснодаре. Хотелось бы узнать, что за атмосфера была в училище провинциального города?
Александр ДУДНИК. Вы знаете, оказавшись в училище, я как будто в родную семью попал: такую теплую, такую удивительную атмосферу создавали наши педагоги. Они нас и не очень ругали-то, а вдохновляли на учёбу. В основном это были выпускники Ленинградской и Московской консерваторий, то есть блистательные пианисты, блистательные скрипачи. Они приезжали молодыми и были полны сил, прямо на крыльях выходили на сцену. В Краснодаре они создали ведь и великолепный симфонический оркестр, и народный, и духовой, и эстрада была. Так что училище оказывалось своего рода филармонией. В училище был прекрасный зал, давали концерты, и зал был битком. Вы представ- ляете? Это были праздники и для педагогов училища, и для учащихся, и, конечно, для слушателей-краснодарцев.
"ЗАВТРА". Вы учились по классу баяна. Что значит для вас баян?
А.Д. Я поступил на класс баяна, а со второго курса занимался уже композицией, то есть я получил два диплома. В баяне — в этом теплом, красивом, русском инструменте — душа русского народа. Вспомните знаменитого баяниста и композитора Григория Пономаренко. Он не расставался с баяном, а его песни стали всенародными. Когда я учился в Гнесинском училище, то было, конечно, увлечение сочинением и симфоний, и кантат, и ораторий. Моим педагогом в училище был Сергей Петрович Горчаков, он был известным симфоническом дирижером и блистательным инструментальщиком. Кстати, он, наряду с Равелем, сделал русский вариант "Картинки с выставки" Мусоргского. Равель же сделал самую популярную, эффектную аранжировку, используя возможности оркестра на все триста процентов. Но есть и горчаковская. Причем она исполнялась и в Лондоне, и в Париже, и в других крупных городах Европы, только в России не исполнялась. Так вот, Сергей Петрович дал мне возможность понять мир симфонической музыки, углубиться в этот мир. Но народный оркестр оставался мне ближе. Связь с корнями, с истоками, идущими от народной песни, от народных инструментов, да еще и через баян, во мне оставалась сильной. Можно сказать, я вырос из баяна.
"ЗАВТРА". Когда эту связь вы особенно остро ощутили?
А.Д. Когда я стал сотрудничать с Кубанским хором, почувствовал, насколько она грандиозна и глубока. А в 1976 году Валерий Петров исполнил две мои сонаты для баяна на Международном конкурсе в Нью-Йорке и получил золотую медаль.
"ЗАВТРА". Тридцать лет вы проработали с Кубанским хором, что можете сказать о нем?
А.Д. Да, это был, как сейчас говорят, мой "глобальный проект". Знакомство с хором, с его руководителем Виктором Захарченко — целый мир, неразделимая страница моей жизни. Виктор Захарченко — уникальный фольклорист, уникальный знаток хора. Он одно время работал в Сибири хормейстером, и у него мечта была попасть на Кубань, в места, где он родился… Мы много работали вместе, и я запомнил слова мамы Виктора Захарченко, они мне дороги. "Витька, — говорила она, — ты бережы Сашку. Цэ мий трэтий сын". До сих пор вспоминаю. Кубанский хор славен тем, что он вмещает в себя смешение культур. Это и русское, и южнорусское, и черкесское, и кавказское начало, и украинское народное начало. На Украине, кстати говоря, очень любят Кубанский хор, а уж когда хор запоет "Распрягайте, хлопцы, кони", то народ начинает бушевать просто. Так энергично, динамично, талантливо исполняется песня коллективом.
"ЗАВТРА". Были ли еще народные коллективы, которые вас волновали столь же сильно?
А.Д. Конечно! Это хореографический ансамбль "Березка", в 70-е годы у них был необыкновенный период взлёта. Коллектив имел свой яркий, уникальный облик. Очень нравился Государственный Северный русский народный хор, выдающийся коллектив под управлением Нины Константиновны Мешко. Именно Северный хор часто состязался с Кубанским хором. И это несмотря на то, что коллективы совсем разные, полярные даже. Кубанский хор — стилистика мощная, зажигательная, острая, контрастная, но наряду с этим и печальная, как судьба казаков. Кубанские голоса — насыщенные, полнокровные, альты великолепные, басы такие гигантские. Северный хор — чист. У Мешко всё хрупко, как первый мороз, и голоса — как бисер инея на деревьях. Красота необыкновенная. Голоса нежные, высокие. Они поражали высочайшим искусством, необыкновенной культурой пения, энергетикой: холодок такой северный. Хор Минина — явление мирового масштаба. Здесь каждый голос на вес бриллианта, Минин выискивает каждый голос, иногда годами, и шлифует его, как драгоценный камень.
"ЗАВТРА". Александр Васильевич, с потерей интереса к народным коллективам, что мы теряем сегодня?
А.Д. Мы теряем язык, теряем соборность, коллективизм, мы теряем себя как нацию — это очень важно. Хоровое пение — первооснова, оно пришло из храма. И Минин, кстати, тем еще велик, что он один из первых исполнил "Всенощную" Рахманинова. Причем, исполнил блистательно, так никогда не пели. Он поднял тот пласт, которым Юрлов удивил еще всю Европу на фестивале "Варшавская осень". Он вывез в Польшу церковную музыку. И Европа ошалела: "Оказывается, у вас полифония еще раньше была! Мы думали, с Баха началась". Культура русского народного пения обогащает музыку Глинки, Чайковского, Мусоргского, Рахманинова, Римского-Корсакова, Даргомыжского, Танеева. Имена-то какие! С нами может только Германия сравниться!
"ЗАВТРА". Советское время тоже дало миру немало великих композиторов.
А.Д. Свиридов, Гаврилин, Прокофьев, Шостакович — ХХ век фактически освещен этими именами. Это фигуры яркие, масштабные, влияющие на умы людей. Свиридов тем велик, что в его музыке во всей мощи своей и красоте отражено русское начало, русская школа, взгляды на русскую песню Глинки, Мусоргского, Римского-Корсакова. Его музыка открытая, понятная, доступная и в то же время изысканная. Это не простая музыка, её язык очень сложный. Шостакович — величайший композитор, я очень люблю его музыку, возьмите его 8-ю симфонию, его Ленинградскую симфонию. Между прочим, Шостакович коммунистом был, писал симфонии о Ленине, об Октябрьской революции. Прокофьев, язык его музыки такой же сложный, как и у Шостаковича, но основа у Прокофьева — возьмите его Пятую симфонию, Шестую — распевы, русское откровение. Вспомните вальс Наташи из "Войны и мира" — чудо какое-то, необыкновенный мелодизм. Малоизвестный сегодня композитор Гаврилин. Его шедевры — симфония-поэма "Военные письма", к примеру, хоровая симфония "Перезвоны" — потрясающие по изощренности и тонкости мелос. Гаврилин тонко поднимает в музыке народные пласты и доводит их в изысканности своей до совершенства. Он из каких-то отдельных слов, прибауток или народных шуток, хохм делал чудеса. У него чуть-чуть свой взгляд на мелос, немецкий, быть может, но основа русская. Он чувствовал народ, прекрасно знал душу русского народа. И Прокофьев, и Свиридов, и Шостакович, и Гаврилин останутся надолго в русской музыке, я уверен.
"ЗАВТРА". Вы были знакомы со Свиридовым?
А.Д. Мимолетно. Я беседовал с ним мимолетно на репетициях. Но он был такой строгий. Он даже с дирижерами такого масштаба, как Александр Александрович Юрлов, как Владимир Иванович Федосеев, был очень строг. Свиридов за одну неточную интонацию, не тот акцент, не тот люфт, не то форте или не ту паузу изничтожал. Испепелял совершенно. Он мог найти такие слова, вплоть до оскорбительных, резких, и многие, конечно, держались подальше. Свиридов — это был такой жёсткий гений, но гений настоящий.
"ЗАВТРА". Есть ли встречи, особенно памятные для вас?
А.Д. С первого моего появления в Москве, в 1961 году, когда я поступил в Гнесинку, я запомнил Владимира Ивановича Федосеева. Я приходил на его концерты, репетиции, я восхищался им как личностью, как художником. Он возглавлял тогда оркестр русских народных инструментов, и уже чувствовалось — его ждет блестящее будущее. Потому что он творил чудеса своими руками: он заставлял домбры, балалайки звучать как скрипки, виолончели, альты. Они так тремолировали, что сердце трепетало в груди, это было совершенно удивительное явление. С Федосеевым выступали Лемешев, Архипова, Козловский. Они просто терялись от обаяния и от его пластики рук, его умения. И вы представляете, когда я заканчивал Гнесинское училище, я дирижировал его оркестром. Он помогал, консультировал. Я был необыкновенно тронут таким движением души… Потом Федосеев возглавил уже симфонический оркестр, его судьба звала. Он реализовал свой совершенно необыкновенный дар, гениальный, и руководя Венским оркестром, и ставя по всему миру оперные спектакли. Он дирижер наряду с Гербертом фон Караяном, с Евгением Светлановым.
"ЗАВТРА". Хотелось бы вспомнить имя Евгения Федоровича Светланова.
А.Д. Крупнейший дирижёр ХХ века. Человек очень скромный, очень обаятельный, очень тонкий, очень доброжелательный. Великие люди часто такие. Знаете, он ведь единственный, кто записал всю русскую симфоническую музыку, музыку еще до глинковской поры. У него же образование необыкновенное — он дирижер, композитор и пианист. Причем, блестящий пианист, и как композитор он писал крупные сочинения. Всё это помогало ему открывать неизвестные имена, а дирижируя того же Чайковского, Рахманинова, Танеева, Скрябина — открывать необыкновенные стороны. Я хотел бы про Евгения Федоровича Светланова рассказать его трагедию, его судьбу, что сломал и уничтожил Швыдкой. Вы можете себе вообразить, что этот наглец и подлец, будучи чиновником министерства культуры, отстранил Светланова — великого дирижера, дирижера мирового масштаба — от оркестра, который носит сегодня имя Светланова.
"ЗАВТРА". За что?
А.Д. За пятиминутное опоздание! Уволил с работы.
"ЗАВТРА". Неужто правда?
А.Д. Да, вот такая печаль. И Светланов скончался буквально совсем скоро. Не выдержал оскорбления.
"ЗАВТРА". Швыдкой?! Так его ж отец работал в Госоркестре у Светланова!
А.Д. Да, это Швыдкой сделал. Непотопляемый Швыдкой потопил гения Светланова.
"ЗАВТРА". Мне рассказывали, что в Японии после исполнения Шестой симфонии Чайковского оркестром под управлением Светланова зрители не могли ни аплодировать, ни дышать. Такое магическое воздействие музыки было. Думаю, мои последующие вопросы уже неуместны.
