Беседа с художником Константином Васильевичем Худяковым, одним из основоположников российской цифровой живописи и изобразительного искусства.
"ЗАВТРА". Добрый день, Константин Васильевич. Вы начинали свой путь художника с классической живописи, используя краски, карандаши и холст, — а теперь вас считают одним из классиков современного российского цифрового искусства, человеком, который доказал, что и в России существует новая, "цифровая" культура, причём Культура — с большой буквы. Как это произошло?
Константин ХУДЯКОВ. Путь каждого художника — это путь поиска, путь выбора изобразительного языка и подходящих инструментов для самореализации. Графиками, монументалистами, живописцами или скульпторами не рождаются — ими становятся. Любой художник ищет свой жанр и инструмент — он должен буквально слиться с этим инструментом в единое целое, стать неким "сверхорганизмом", в котором кисть или карандаш станут продолжением его руки. И только в момент наивысшей точки такого слияния, этого магического катарсиса и возникает шанс подарить миру что-то новое, уникальное и настоящее, а не очередную ремесленную поделку.
Мой личный путь к "цифре" был отнюдь не очевиден. Да что тут говорить — когда вначале я увлекался архитектурой и живописью, даже и мыслей о неких цифровых инструментах у нас не было: это казалось далёкой фантастикой, где в выдуманном мире художники творят практически силой своей мысли, минуя грубый материальный мир. И я полюбил то, что было доступно: сначала архитектуру, а потом и живопись. Но меня никогда не покидало ощущение, что это для меня — не творчество, а некая непосильная работа. А для того, чтобы стать настоящим мастером, тебе нужен дар — дар к тому, что ты творишь. Рукой настоящего живописца пишет что-то свыше.
Почему получается так божественно? У Репина, Левитана, Серова, Айвазовского? Всё это имена тех художников, у которых был божий дар живописца. А мой дар, как оказалось, был не в живописи, и мне это стало очевидно. И вдруг — в мир приходят компьютеры, появляется та самая "цифра". Мне уже было много лет в то время, в конце 1990-х. Скажу интересный факт: меня, человека в возрасте, тогда обучал… двенадцатилетний соседский мальчик! Помню, начало моего обучения стартовало с тривиального: как включать и выключать компьютер, даже это было для меня в новинку. Ну, а потом годы ушли на оттачивание этого нового инструмента, пока я не понял: это моя кисть, моя судьба. Конечно, даже сейчас я знаю об этом цифровом инструменте отнюдь не всё — он постоянно совершенствуется, развивается, он очень сложен. Но даже то, что доступно и известно мне, говорит о том, что цифровое изобразительное искусство уже состоялось и заняло своё "место под солнцем".
"ЗАВТРА". Но есть же мнение, что цифровое искусство — суррогат, некий масскульт и "лубок", который далёк от настоящей живописи или скульптуры, живёт в своём выдуманном и виртуальном мире. А вы не сталкивались с тем, что цифровая реальность надевает на вас некую смирительную рубашку, которая ограничивает творчество? Или же наоборот: цифровое искусство — это выход в четвёртое, а может быть, и в пятое измерение по сравнению с холстом или глиной?
Константин ХУДЯКОВ. Я не хочу сравнивать живопись или графику с цифровым искусством. Ни в коем случае. Это абсолютно разные вещи. То, что может сделать художник кистью, никакой компьютер не сможет сделать даже близко, никогда. С другой стороны, кто сейчас будет сравнивать Гойю и Репина с Пикассо или Уорхолом? Для современного культурного человека это лишь разные ипостаси одного дара — хотя каждый из этих людей был бунтарём в своё время, открывал что-то новое в мире искусства.
"ЗАВТРА". А каково было отношение ваших коллег по цеху к цифровой графике, к цифровой живописи?
Константин ХУДЯКОВ. Надо сказать… подозрительное. Да что говорить — оно и у меня самого было подозрительное. Я тогда встал перед простой дилеммой: цифровые произведения можно бесконечно тиражировать и копировать, а мы претендуем на статус большого искусства, которое по своей природе уникально. В итоге я это противоречие решил, хотя, возможно, и оригинальным способом: когда я делаю большой проект, то после создания материальных копий потом уничтожаю цифровые файлы с ним.
Должен сказать, что стандарты цифрового искусства и его выразительный язык формируются у нас на глазах. Этот удивительный процесс сродни первым опытам в классической живописи, первым статуэткам "неолитических Венер". Возможно, потом мы (или наши потомки) будем смотреть на это как на примитивные и наивные вещи — но именно сейчас возникает новый цифровой мир, в котором всё это станет высоким искусством, чудом творения новой реальности.
Сегодня к "цифровым холстам" уже добавились другие виды жанра цифрового искусства — я сейчас осваиваю именно их, а холстами уже несколько лет не занимаюсь. Сегодня возникло и бурно развивается 3D-искусство, стереопанели, произведения виртуальной реальности. Цифровой мир буквально бурлит и клокочет, каждый день порождая новые техники, жанры и смыслы.
"ЗАВТРА". Скажите, ведь художники всегда в той или иной степени жили социальным заказом? Мало кто творил для себя или "в стол". Всегда был зритель, слушатель, поклонник и меценат. Сперва это было дворянство в своих родовых поместьях, именно эти люди содержали художников. Потом появилось купечество, появился знаменитый Третьяков, который оставил нам удивительную Третьяковскую галерею — свой дар миру. В советское время "искусство принадлежало народу", но поддерживалось государством. А как сейчас обстоят дела? Насколько современная живопись в целом и цифровое искусство в частности находят свою аудиторию, которая поддерживает его, как минимум, вниманием, а как максимум — рублём? Насколько разделилось высокое искусство и тот масскульт, который захлестнул нас в последнюю четверть века?
Константин ХУДЯКОВ. Надо сказать, что в реальности сегодняшняя ситуация плачевная, если не сказать — ужасная. Даже в Москве и Санкт-Петербурге это явно видно, а что говорить о провинции и регионах, где художники вообще никому не нужны? В СССР творчество было на самом высоком уровне и пользовалось всесторонней поддержкой, художники были одной из самых благополучных социальных групп. Была создана целая система, остатками которой мы пользуемся и сейчас, на этом фундаменте и пытается выживать современное российское искусство. Эта тенденция "перманентного выживания" является самой пугающей: художник, возможно, может "жить впроголодь" (якобы это стимулирует творчество), но нынешний мир просто лишает художника возможности жить, заставляя его думать о хлебе насущном, а не о высоких смыслах и образах.
"ЗАВТРА". А где же новые Саввы Морозовы и Павлы Третьяковы?
Константин ХУДЯКОВ. Ну, что сказать… Специфические "Третьяковы" сегодня, не те, что век тому назад. Начнём с того, что всё нынешнее меценатство — полулегальная деятельность. В России нет толкового закона о меценатстве, с которого стартуют взаимоотношения мецената и художника. На пресловутом Западе присутствуют в основном частные инвестиции в искусстве, частная поддержка. Государство там практически вообще не занимается изобразительным искусством, но оно там процветает, огромные бюджеты тратятся на искусство. Существуют солидные фонды, весь Запад — это громадная, постоянная музейная стройка, накопление культурных ценностей и внутри себя, и со всего мира, это колоссальные деньги в искусство. А у нас — наверное, с десяток крупных коллекционеров. И они уже начинают терять интерес к поддержке культуры — государство их никак не поощряет в этом. А голой и одинокой частной инициативы никогда не хватит на целый пласт культуры: нужен закон о меценатстве, должен быть общественный договор между художником, меценатом и всем обществом, агентом которого справедливо полагается государство.
Вторая беда — это так называемое "современное коммерческое искусство", которое по сути — обычная финансовая пирамида. Это и есть оборотная сторона отсутствия общественного договора, когда искусство просто низводят до бизнеса, зарабатывания денег и, хуже того, — источника спекулятивных прибылей.
Современное коммерческое искусство — большое "Поле чудес", на котором зарабатываются огромные деньги, а базисом этого заработка являются низкохудожественные поделки, основная функция которых — дутый рост цены. Только в таком выдуманном мире можно что-то купить за десять долларов, через два года продать за двадцать, сто долларов — а потом и за миллион! Под это заточена современная система аукционов, интересы этой пирамиды обслуживают специально подготовленные искусствоведы, рекламные и пиар-агентства, периодические издания. Вокруг этого складывается мощнейшая экономика, и сколько там крутится миллиардов долларов — можно только догадываться. Россия пока что вне этой экономики, у нас своя, самобытная история искусств. Наши произведения искусства ни во времена Российской Империи, ни во времена СССР не продавались на мировом рынке достаточно широко, поэтому возникновение и складывание экономики коммерческого искусства произошло без нас. Возможно, это наш шанс сохранить настоящее искусство — если его не уморят голодом.
"ЗАВТРА". Может ли Россия сохранить свой культурный потенциал в современном мире?
Константин ХУДЯКОВ. Россия сейчас теряет очень многое. Поскольку нет среды, в которой это всё могло бы процветать и развиваться. Как я уже упомянул, в стране нет ни частных меценатов, ни политики государства в части поддержки культуры и искусства. Музеи практически не закупают произведения. Все провинциальные музейные коллекции пополняются потихонечку только благодаря тому, что художники дарят свои работы. Художники сами становятся меценатами.
"ЗАВТРА". Есть грустная шутка, что работы художника сильно поднимаются в цене после его смерти, поскольку больше уже не напишет. Что же может спасти российское искусство от такой медленной смерти, после чего мы "поднимем его в цене", исходя из того, что "больше такого искусства у нас не будет"?
Константин ХУДЯКОВ. К сожалению, шутка о мёртвом художнике и его работах — это грустная правда. Мы и в самом деле можем понять ценность российского искусства только после его смерти. Спасти искусство возможно — но для этого нужна постоянная кропотливая работа, а не очередные "заявления о культуре". Ещё один пример: у нас сегодня отсутствует законодательная база, позволяющая художнику перемещать свои произведения по миру. Если художник будет свободен в перемещении своих произведений по всему миру и если он по-настоящему талантлив — то его узнают в мире, его работы станут популярными. А нынешняя политика тотального удержания якобы национального достояния, которая распространяется на всё и вся, сыграла злую шутку, превратив культурный обмен в культурное гетто. В мире российских художников почти никто не знает.
"ЗАВТРА". Насколько сейчас трудно вывезти работы? Казалось бы, с одной стороны, художники никому не нужны — а с другой стороны, таможенник смотрит на художника минимум как на расхитителя средневековых икон…
Константин ХУДЯКОВ. Да, к сожалению, такой идиотизм существует. Даже в 1990-е годы я часто выставлялся за рубежом. А сейчас просто надоело мне туда ездить, и мне там нечего делать сейчас, честно скажу. Я выставляюсь только в Братиславе. В Китае что-то мы выставляем иногда. В России я выставляюсь очень активно и много. Здесь я чувствую эту обратную связь. Я стараюсь делать произведения, которые были бы понятны дворнику, уборщице, академику, художнику — кому угодно. Это очень сложно, чтобы оно было, просто читалось, чтобы каждый из этого произведения при контакте получал то, что ему нужно. И это возможно, к этому должен стремиться каждый художник. Вот закат кисти Айвазовского. Он же для всех красивый: и для уборщицы, и для дворника, и для гастарбайтера, и для тебя, и для меня. И мы все смотрим и рыдаем.
"ЗАВТРА". А насколько трудно заложить в произведение единый культурный код, который будет всем понятен, но не будет банален?
Константин ХУДЯКОВ. Как это сделать — никто не знает. Работаешь ты в цифре, работаешь ты с холстом, с краской — роли не играет. Или тебе выпала доля божественного таланта — или же так и будешь всю жизнь делать среднего качества работы, хоть кол на голове теши. Что интересно, в цифровом искусстве это даже легче увидеть. Говорят, что всё в мире есть цифра. Есть даже такое отношение к действительности, как к огромной саморегулирующейся системе, управляемой цифровыми математическими законами. А математика — это серьёзнейшая вещь, основа всех основ, буквально прорастающая в наш мир удивительным образом — то числом пи, то золотым сечением, то рядом Фибоначчи. Математика — потрясающая вещь, удивительная. Чем глубже в неё ныряешь в своих произведениях, тем больше начинаешь верить, что и сами мы — персонажи вселенской цифровой игры. А цифровое искусство — это наши собственные, пока ещё наивные и несмелые, попытки выстроить свои виртуальные цифровые миры, которые вполне могут развиться в нечто большее, уникальное и невообразимое. Конечно, пока это получается примитивно и смешно по сравнению с тем, что мы есть в реальном мире. Но кто знает, что произойдёт в цифровом искусстве через каких-то двадцать-тридцать лет?
"ЗАВТРА". Затронув в нашем разговоре специфику виртуального мира, что можно сказать о людях, которые уже родились "с сетью в голове", о детях цифровой эпохи? Какие они? Что мы можем предложить им — и что услышать от них?
Константин ХУДЯКОВ. По поводу детей, которые родились в цифровую эпоху. Для них действительно уже не существует разницы между реальностью и виртуальностью. Они легко входят и выходят из виртуального мира — и я не знаю, плохо это или хорошо. Мы уже ничего не можем поделать с этим. Уже однолетний ребёнок сидит с планшетом и что-то в нём двигает, пытаясь манипулировать иконками и изображениями. Само по себе это не плохо и не хорошо — важно, чтобы при этом не терялась связь с нравственностью и моралью, которые только и делают нас людьми. Ведь часто в новой виртуальной среде этого нет, мы должны сами устанавливать там правила поведения и моральные ориентиры — что хорошо, а что плохо. Тогда мы не потеряем то поколение, которое уже не мыслит себя без виртуального мира.
"ЗАВТРА". А как воспитывать эстетические чувства в такой среде? Ведь речь идёт о новом поколении, для которого Инстаграм — заменитель Эрмитажа и Третьяковки, а Твиттер — 146-символьный суррогат Тургенева, Пушкина или Чехова. Откуда в такой выхолощенной среде возникнут новые творцы, которые будут создавать высокое искусство, призванное спасти этот цифровой мир?
Константин ХУДЯКОВ. Я не думаю, что всё будет легко и просто. Вся история искусств, вообще вся человеческая история свидетельствует о другом: события хоть и движутся "вперёд и вверх", но делают это по причудливой синусоиде, когда периоды бурного роста сменяются продолжительным затишьем. Мне кажется, нынешний мир как раз и попал в такую неприятную паузу, в которой кажется, что ничего не происходит. Но в ней идёт скрытое накопление человеческой энергии, которое неизбежно сменится подъёмом. И этот подъём нам надо не пропустить и вписать туда новые русские фамилии, которые станут для будущих поколений в один ряд с величайшими художниками прошлого.
"ЗАВТРА". Большое спасибо вам за интересное и содержательное интервью.
