Лесной глашатай зычно проорал:
- Всем на построение!
Для встречи Осени то-овьсь!
двойной клик - редактировать изображение
Все вздрогнули. Неужели? Вроде ещё не время, как-то не сильно похоже...
Да и резко уж очень. Долгие-долгие дни все разомлевали от страшной жары и даже ночь не спасала от удушливой суши, су-ши-ши-ши, шуршали сухие травы под ножками и лапками бежавших на торжественное построение.
Нет, конечно, первыми поспели шустрики.
Любимицы вновь прибывающего начальства.
двойной клик - редактировать изображение
Рыженькие белки. С возмущённым пошипыванием и разкими фырками помчались они по стволам дубов, на ходу не забывая играть в горелки друг с другом. Растекаясь-распластываясь "по древу" они становились то- видимы, то - невидимы, только сыпали кору вниз , на неторопливо семенящих ёжиков.
Ёжики были неповоротливы и довольно упитанны. Кузнечиков и прочей мелкоты было хоть отбавляй, Лето постаралось.
двойной клик - редактировать изображение
Да и ужиков мелких народилось немало.
Жабки задумались о сезоне спячки и уже приглядывали мягкие песчаные курганчики, чтобы устроить себе спальню на время анабиоза.
Там, в толще песка, они будут спать без снов, почти без дыхания, собрав лапки, свернувшись в плотный шарик, чтобы выйти на верх только в будущем году по теплу и в прекрасную погоду...
двойной клик - редактировать изображение
И ящерицы шныряли меж сухих стеблей.
А что им, ящерицам, им чем жарче, тем и милее, не то, что птицам.
Птицы. Вот кому тяжело дались летние денёчки без единого дождя, когда надо выводить молодняк, кормить его, а воды нет, а в выцветшем безжалостном небе под палящим солнцем висят ястребки и соколки...
Ласточки в синеве радостно чертили приветствие Осени над торжественной лесной линейкой, построенной по случаю прибытия нового начальства.
двойной клик - редактировать изображение
На сосне, на отведённом ей месте застыла прекрасная дама, чуть склонив набок маленькую изящную головку, скромно прижав к груди весьма даже не маленькие и довольно страшные лапки , оканчивающиеся крючьями. Её макияж приводил соседей по парадному строю в ... сердечный трепет. Ярко алый ротик наводил на размышления о бренности всего сущного, всего, кроме этой прекрасной незнакомки.
Она покосилась на ближайшего соседа справа, бравого молодца - большого зелёного кузнечика с гренадёрскими усищами, лихо закинутыми за плечи.
- Синния, - представилась она, не дожидаясь его вопроса.
- Вдова, - и скромно потупилась, явно напрашиваясь на утешения и более тесное знакомство. Сосед-кузнечик был не меньше её размерами, но по-мужски плотного сложения и вообще, кавалер хоть куда.
- Быстролёт, - представился сосед и, зачарованно глядя прямо в оленьи глаза прекрасной Синнии, продвинулся к ней поближе.
- Простите за вопрос, а как это с Вами произошло?
- Что произошло? - тягуче с расстановкой спросила Синния.
- Ну, - кузнечик смутился, - Это... то, что Вы - вдова? Мерзавец козодой, да? За ними такое водится... Страшные твари...
- О, - маленький ротик Синнии округлился , а в глазах появилось загнанное выражение. Она нервно скрестила лапки на груди ещё сильнее и в неизбывном горе склонила ангельскую головку.
- Это произошло ..., - она замялась, подбирая слова, - произошло так... драматично.
Нужное слово было найдено. Кузнечик в сочувствии придвинулся ещё ближе.
- Травнис наконец решился и открыл мне своё сердце. Я, конечно, отвечала согласием.
Она помедлила и продолжила, не поднимая глаз на заинтригованного соседа:
- И была свадьба... И экстаз любви! Мы слились воедино, как земля и небо на горизонте... И был свадебный пир... И он погиб! Погиб! Мой Травнис! Я его обожала!
В смятении чувств Быстролёт хотел утешить прекрасную страдалицу и уже потянулся усиком, чтобы ободряюще похлопать прекрасную Синнию по спинке, где так изящно были свёрнуты её крылья...
Дальнейшее произошло с немыслимой быстротой.
Синния не глядя на очарованного кавалера быстро "выстрелила" вперёд лапки и её крюки впились в спину и плечо кузнечика.
В следующую секунду галантный кавалер был взят на абордаж и прочно пришвартован к прекрасной даме, а та вдруг раскрыла накрашенный бутончик ротика, который неожиданно оказался немыслимых размеров...
Дальнейшее гусеница, сидевшая в шеренге чуть дальше незадачливого кавалера, могла бы описать словами человеческого поэта и знатока женского сердца ...
"...И слышался голос Тамары:
Он весь был желанье и страсть,
В нем были всесильные жары,
Была непонятная власть. На голос невидимой пери
Шел воин, купец и пастух;
Пред ним отворялися двери,
Встречал его мрачный евнух. На мягкой пуховой постели,
В парчу и жемчуг убрана,
Ждала она гостя… Шипели
Пред нею два кубка вина. Сплетались горячие руки,
Уста прилипали к устам,
И странные, дикие звуки
Всю ночь раздавалися там: Как будто в ту башню пустую
Сто юношей пылких и жен
Сошлися на свадьбу ночную,
На тризну больших похорон. Но только что утра сиянье
Кидало свой луч по горам,
Мгновенно и мрак и молчанье
Опять воцарялися там. Лишь Терек в теснине Дарьяла,
Гремя, нарушал тишину,
Волна на волну набегала,
Волна погоняла волну. И с плачем безгласное тело
Спешили они унести;
В окне тогда что-то белело,
Звучало оттуда: прости. И было так нежно прощанье,
Так сладко тот голос звучал,
Как будто восторги свиданья
И ласки любви обещал." *
Но гусеничка поэзией не интересовалась. Это потом, на следующее лето, когда она из куколки станет Бабочкой, может тогда бархат "с живым сияньем" её немыслимо прекрасных крыльев-опахал и будет танцевать в солнечных лучах под музыку поэзии, разлитой в любовной неге Весны...
Но пока гусеничка съёжилась от ужаса и вида Синнии, самки богомола, смакующей своего, уже потерявшего голову, галантного соседа.
Маленькими кусочками, медленно, Синния поглощала внезапно вспыхнувшую страсть и плоть Быстролёта.
В перерывах между по-дамски деликатными откусываниями от Быстролёта она поясняла:
- Травнис, конечно, знал, что свадьбы ему не пережить, но страсть его была сильна, сильнее его воли к жизни. И ещё он знал, что для наших будущих детей я должна хорошо питаться.
Мимолётом Синния взглянула на свой округлившийся яйцеклад, уже напоминавший толстый стручок .
- Это было восхитительно, таять в его объятиях, одновременно, повернув голову назад, слиться с ним в страстном поцелуе, перешедшем... в очаровательный и сытный завтрак в постели... Ну, Вы теперь понимаете, -
обратилась она к тому, что ещё оставалось от её пылкого кавалера.
двойной клик - редактировать изображение
Гусеничка более не могла этого выносить и отвернулась...
- Ну почему, почему одним всё, а другим... - завистливо прошептала она себе под нос: - Вот что значит красота!
И гусеничка дала себе наикрепчайшую клятву превратиться из кургузой и страшненькой куколки непременно вот в такую даму-вамп, ради которой завидные кавалеры с готовностью теряют головы... в прямом смысле.
двойной клик - редактировать изображение
"Гол, как сокол", бедная, она не знала, что из её куколки вылупится на следующий год простенькая капустница, не способная вскружить ничью голову... А чтобы блистать красой на следующий год ей бы следовало уже сейчас носить богатую шубу, недостижимый для неё непременный признак боярского рода. И судьба её - лить слёзки над несбыточными мечтами...
двойной клик - редактировать изображение
Но это будет уж потом, а пока ...
двойной клик - редактировать изображение
- К торжественной встрече Осени стоять смирно! Песню за-пе-вай! - прокричал леший- лесной глашатай.
Всё замерло. Впервые в лес опустилась тишина. Ни звука, ни шелеста, ни скрипа...
Вдруг с небес грустно и потусторонне зазвучали клики.
Это первый журавлиный клин понёсся над выстроенным полным парадом лесом, как предвестник грусти, дождливых холодов, бескормицы и ужасов поздней осени и зимы...
двойной клик - редактировать изображение
А за клином, прямо над лесом, замершим "во-фрунт", состоялась встреча двух сестёр Лета и Осени. Той самой встречи с передачей эстафеты и полномочий, с поцелуями и слезами краткой встречи-расставания, с быстрыми, как по мановению волшебной палочки, изменениями жаркой истомы в бодрящий холодок, суши засухи в первые осенние ливни, матовости голубизны жаркого неба в прозрачный осенний хрусталь. С удивительным переходом ленивой неги лета в сверлящее душу беспокойство, "охоту к перемене мест", безудержным стремлением в дальние-дали .
Это под чарами вновь прибывшей Осени бесчисленные стаи птиц уже готовились к длительным и опасным перелётам в тёплые края, заполняя всю Вселенную тягой вдаль, к лучшему Будущему и Счастью, непременно ожидающему вдали.
* Михаил Лермонтов "Тамара"