Красота выше гения

«По подарочным делам у них был француз Фабержей. В своем деле понимающий».

Павел Бажов. Сказ «Железковы покрышки».

В одной из серий долгоиграющего советского телепроекта «Следствие ведут знатоки» разворачивалась трагедия молодого умельца, подделывавшего статуэточки и шкатулки Фаберже. Имитации шли семейству коллекционеров Боборыкиных - людей надменных и чванных. В квартире, напоминавщей музей, постоянно вертелись тёмные личности в замшевых пиджаках; всё шло на продажу и откуда-то шёл поток «забытого Фаберже» - для директоров овощебаз, товароведов из колбасного отдела, подпольных деляг, при том, что глава семейства и его утончённая дочка Муза выглядели этакими интеллигентскими гуру. Типовая позднесоветская «образованщина», млевшая от громких имён и старинных клейм! Тот парень, что ваял «утерянные шедевры», мучился от невостребованности — его лично, как творца, никто не хотел принимать — работы, не помеченные украденной печатью Фаберже, лишь сдержанно хвалили. И тогда он решает сдаться милиции, чтобы стать фигурантом громкого дела и наконец-то блеснуть в прессе.

Увы — мы живём в эру имён и лейблов, а самая посредственная вещь с фирменным значком в глазах людей тут же приобретает шарм. Понятие «яйцо Фаберже» - непререкаемый, затверженный символ барственной роскоши. Фаберже — это и высшая проба, и расхожий термин. Не имя собственное, а имя нарицательное. Закономерно, что уральский волшебник Павел Бажов сделал Фаберже одним из героев сказа «Железковы покрышки» - это уровень фольклорного персонажа.

Сегодня «под Фаберже», но уже безо всякого мошенничества, клепают свои поделки вполне легальные ремесленники: позолоченные яйца с сеточкой и портретами Николая II продают в сувенирных лавочках, за пару тысяч рублей. Узнаваемость — мощная сила. Ещё более грозная сила — красота; она по словам Оскара Уайльда «...красота выше гения, ибо не требует понимания». Фаберже понимания не требует и это — чудесно.

В Государственном Историческом Музее проходит выставка «Фаберже и придворные ювелиры», где показано не только наследие дома Фаберже, но и других русских авторов, создававших потрясающие образцы шкатулок, ваз, кофейных сервизов. Именно - «других русских», тоже русских, как и Карл Фаберже — петербуржец смешанного франко-немецко-датского происхождения, родившийся в семье подданного Российской Империи — Густава Фаберже. В XVIII-XIX веках бурно развивавшаяся Россия привлекала ремесленников самых различных специальностей — от кондитеров до фрезеровщиков, от портных до ювелиров.

Отец нашего героя в 1842 году, в царствование Николая I, основал ювелирную фирму, которую двадцать четыре года спустя взял в свои руки талантливый сын — Карл. Ему ещё предстоит прославить и себя, и фамилию, а пока молодой ювелир-художник рьяно учился и беспрестанно выдумывал новинки. На излёте XIX столетия колоссальную роль играли выставки товаров, занятных штук и технических прорывов — логично, что купцы из пьесы «Бесприданница» поминали выставку в Париже, а в других пьесах кутилы проматывали состояние на Нижегородской ярмарке - одной из самых престижных точек Руси-купеческой. Всероссийская художественно-промышленная выставка 1882 года проводилась в Москве и вот тут изделия Фаберже привлекли внимание Александра III – человека внешне грубого, но обладавшего хорошим вкусом. Звание «ювелира Его Императорского Величества» не заставило себя долго ждать.

Высочайшая похвала и признание со стороны царей — это всегда начало ажиотажа и острой моды. Всем хотелось прикоснуться к бренду. Матильда Кшесинская, особа падкая на актуальные вещички, порхала в балете «Дочь фараона» в уборах от Фаберже, а потом,

уже находясь в эмиграции, строчила мемуары: «Великий князь Владимир Александрович на Пасху всегда присылал огромное яйцо из ландышей с привязанным к нему драгоценным яичком от Фаберже». Ещё одна дива подмостков — итальянка Лина Кавальери (не лучшая певица, но зато — растиражированное лицо с почтовых открыток) часто бывала в России, а поскольку среди её покровителей значится князь Барятинский, то сеньорита Кавальери заказала у Фаберже какое-то фантастическое ожерелье. За него князюшка не смог полностью расплатиться. Вспыхнул пикантный скандал, и потушить его удалось далеко не сразу.

Кстати, о князьях! Центральный экспонат выставки - миниатюра с портретом Зинаиды Юсуповой и фирменными ландышами Фаберже, оплетающими портрет. Небесно-очаровательная княгиня Зинаида — лучший фон для таких соцветий. Цветы из драгоценных камней — заученная «фабула» всех ювелиров, но жемчужный ландыш считается стилевой уловкой Фаберже. Он же придумал и пасхальное яйцо из ландышей, о коем писала Кшесинская. К слову, на выставке не так уж много яиц — устроителям было важно явить всю творческую палитру, да и не все представленные яйца — от мэтра Фаберже. Есть, допустим, симпатичный подарок из мастерской Фёдора (Фридриха) Рюккерта, некоторое время сотрудничавшего с Фаберже, но затем основавшего свой бизнес.

Портсигары — крупная статья дохода для ювелиров, и конечно для Карла Фаберже. Отмечалось, что он задал высокий стандарт для этого обиходного на первый взгляд предмета. Это излишняя лесть, хотя, «фабержеевы» портсигары действительно элегантны. Вот — жалованный портсигар с гербом империи — никакой вычурности. Сапфиры, бриллианты, золотое литьё — но всё вместе выглядит, как скромно-дорогая (!) вещь.

Государева традиция — вручать подданным табакерки, а затем и портсигары - выявляет особый статус курения и — употребления табака. Неслучайно Карандышев из «Бесприданницы» пытался угостить богача Кнурова сигарами, купленными на последние чиновничьи гроши. Хороший табак значился товаром престижного спроса, а портсигары, да ещё и дарёные монаршей персоной, тут же становились реликвиями. Господа, покидая Россию после Революции, часто бросали всё, кроме тех драгоценных коробочек, а пробавляясь в Париже и Берлине случайными заработками, держали в «гербовых» портсигарах всякую дешёвую дрянь. На выставке — собрание портсигаров и папиросниц. Вот — произведение фирмы Карла Гана — австрийца, принявшего русское гражданство и обосновавшегося в Петербурге. Его магазин был аккурат на Невском проспекте. На эмалевом портсигаре Гана — корабль - также востребованный сюжетный ход для ювелиров. Победы русского флота, увеличение корпуса морских офицеров сделали водно-корабельную тематику популярной. Имеется силуэт парусника и на шкатулке великого князя Алексея Александровича от Фаберже — сочетание рокайльных завитков с чёткой линией корабля делает шкатулку неповторимой и запоминающейся. Эта вещь - «говорящая». Великий князь Алексей был не просто службистом - председателем Адмиралтейств-совета и последний генерал-адмиралом Российской империи, но и человеком, влюблённым в море.

Выставка позволяет убедиться, что помимо Карла Фаберже, в России водилось множество талантов, хотя, не все нынче на слуху. Мастерская Андрея Брагина представлена серебряными сервизами — они славились купеческим, буржуазным вкусом и чарующей лепотой. На экспозиционной витрине — кофейно-чайный набор с намёками на барокко — яйцевидные приборы, изукрашенные могучими завитками да вензелями — это же «именины сердца», как говаривал помещик Манилов, но по иному поводу! Глядя на это грандиозное творение, кажется, что и кипяток наливать сюда никак не возможно — только созерцать. И — получать культурологический шок.

Широко заявлен неорусский стиль, получивший особое благоволение в царствование Александра III – царя-медведя, ненавидевшего всё заграничное. Дивная ваза от братьев Грачёвых — хрустальное блюдо для фруктов поддерживается серебряной фигуркой жницы со снопом колосьев. Михаил и Симон Грачёвы были ещё и хваткими предпринимателями, открывшими фабрику по производству серебряных изделий, а затем и торговый дом в центре Петербурга. Их умения и чутьё ценились столь высоко, что одному из братьев — Михаилу поручили оценивать всю продукцию, ввозимую в империю — на предмет соответствия проб и клейм. В те годы во всём мире шла бойкая продажа фальшивок, часто выглядящих, как подлинная драгоценность. Толкнуть стекляшку или железку ничего не понимающим нуворишам — такова была задача процветавших чудо-жуликов. Другие — более изощрённые пройдохи сбывали настоящие золотые и серебряные изделия, но низшей пробы. Отловом этих фальсификаций, валом валивших на рынок сбыта, и занимался Михаил Грачёв.

Историзм, русскость, как идея увлекали тогда многих ювелиров — фирма Ивана Чичелева обращалась к допетровской старине — к боярской, где-то даже азиатской броскости. Перед нами — эффектный золотой браслет с жемчугами и рубинами, с ярко-голубыми эмалевыми перегородками — типичными для востока. На рубеже XIX и XX веков велась учёная полемика — чего больше в российской цивилизации — Версаля или же Орды; множились идеи, названные впоследствии «евразийством». Москвич Иван Чичелев, интереснейший мастер и купец II гильдии, был известен не лишь в родной Москве — его украшения, чаши и кубки поставлялись ко двору императора Франца-Иосифа, большого любителя изысканной экзотики.

Павел Овчинников — ещё один поклонник древнерусского шика, происходил из крепостных крестьян князей Волконских. Замеченный, как изрядно-способный мальчик, выучился в Москве на мастера золотых и серебряных дел, получил вольную и в младые лета заделался предпринимателем. Овчинников слыл образованным господином — он с рвением изучил византийское и русское средневековое искусство, чтобы возрождать уменья и техники предков. Занимался он и общественной деятельностью, будучи гласным Московской городской думы, членом Купеческой управы и Биржевого комитета. На экспозиции представлен ряд знаковых работ фирмы Овчинникова — блюдо в византийском стиле, стопка для вина и несколько иконных окладов из жемчуга.

Сыновья Павла Овчинникова продолжили дело отца и уже в эпоху, именуемую Ар Нуво, производили чарки и братины в славянском духе, правда, в них уже наблюдалось нечто языческое и при этом —свежее, чуть ли не футуристическое - как в стихах Велимира Хлебникова. Ещё одна важная, хоть и неявная цель подобных выставок — осветить дополнительную грань времени; мы хорошо знаем литературу, живопись и зодчество, но редко отслеживаем «ювелирку», а она, как и модная одежда или журнальная реклама, глаголет об исторической реальности ещё громче, нежели картина.

Здесь мы видим то, что «не требует понимания», а потому лучше всего отражает предпочтения толпы и её подсознательные импульсы. Драгоценность — победительная мощь, воля к власти, извечная игрушка хомо-сапиенса. В конце-то концов, это просто красиво!

Илл. Фирма П.Овчинникова. Москва (1889 г.)