Начало февраля многое поменяло в привычном нам за последние годы внутреннем политическом устройстве Пакистана. Более всего изменения коснулись фигуры бывшего премьер-министра страны Имрана Хана. За неделю, с 29 января по 4 февраля, глава популярнейшей партии "Движение за справедливость" решением пакистанского суда получил в общей сложности 31 год тюремного заключения — и это вдобавок к тому трёхлетнему сроку, который он заработал прошлым летом по шитому белыми нитками делу о коррупции.
Злоключения Хана начались ещё в феврале 2022 года, когда у тогда ещё действовавшего премьера возникли большие разногласия с главой Генштаба, проамериканским Камаром Баджвой. Для Хана, опиравшегося на армию, попытка сместить генерала стоила поддержки военных. Чуть позже, 7 марта, помощник госсекретаря США Дональд Лу провёл наставительную беседу с послом Пакистана в Вашингтоне, в ходе которой предупредил о негативных последствиях пребывания Имрана Хана на посту премьер-министра. Далее, в апреле, в ходе парламентской драмы, при помощи юридических ухищрений и грязной подковёрной игры Имрану Хану в результате согласия двух обычно грызущихся между собой по любому поводу партий был вынесен вотум недоверия, а на его место посажен Шахбаз Шариф — младший брат одиозного коррупционера и четырежды экс-премьера Пакистана Наваза Шарифа, бежавшего в Лондон в 2019 году. В том же апреле 2022 года новый глава правительства Шахбаз Шариф намекнул на внешний интерес в этом тихом государственном перевороте: премьер заявил, что Пакистан — это "страна нищих", не способная к независимой политике из-за нужды в деньгах внешних спонсоров.
Строго говоря, по пакистанским меркам, смещение с поста с оставлением на свободе можно считать лёгким намёком на необходимость уйти мирно — в конце концов, могли бы и полоснуть. Имран Хан намёка не понял и потому участвовал в протестных маршах, и даже был ранен в ногу при проведении одного из них.
В ходе протестов, завершившихся арестом Хана в прошлом мае и небольшими столкновениями на улицах крупных городов, экс-премьер называл главными бенефициарами его выдворения из политики США, Британию и лояльную Штатам пакистанскую армейскую верхушку. К другим заинтересованным в заметании Хана под ковёр можно смело добавить представителей обоих элитных кланов Пакистана — уроженцев экономического ядра страны, провинции Пенджаб Шарифов с партией "Пакистанская мусульманская лига" (ПМЛ) и Бхутто, ребят из прибрежной провинции Синд с "Пакистанской народной партией" (ПНП). И вся эта объединённая группа недругов Хана, по сути, имеющая своих представителей на всех этажах власти, ополчилась на экс-премьера и довела дело до конца. Если не учитывать амнистии и помилования, которые наверняка будут задействованы в отношении такого непростого человека, 71-летнему экс-премьеру будет 105 лет к моменту отбытия всех сроков. Вместе с Ханом из пакистанской политики ушло и его "Движение за справедливость", не допущенное к выборам — единственная крупная сила, чей основной вес не составляла грязь коррупционных скандалов и мутных связей с террористами и наркоторговцами.
Казалось бы, какое нам дело до локальных разборок в Пакистане? Обратить на это внимание стоит из-за важной роли Исламабада в архитектуре евразийской торговли и растущей вдоль торговых путей политики. Присмотримся к контуру этой страны: простирающаяся с северо-востока на юго-запад, она соединяет Китай с Индийским океаном. Проект Китайско-пакистанского экономического коридора (или КПЭК), чьё десятилетие китайцы с пакистанцами отмечали минувшей осенью, призван не только обеспечить поток китайских товаров в арендованный Пекином белуджистанский порт Гвадар, связанный дорогой с Пенджабом, но и серьёзно прокачать пакистанскую инфраструктуру: вдоль включённых в коридор железных дорог растут электростанции, вышки связи, качественные коммуникации и инвестиции. КПЭК стал лишь первой ласточкой: осенью на форуме "Одного пояса — одного пути" в Пекине к транспортному коридору, идущему через весь Пакистан, изъявили желание присоединиться новые власти Афганистана. Разумеется, с учётом блестящего состояния афганской инфраструктуры, афганской экономики и афганской политической стабильности… да почти всего афганского, присоединение Кабула к пакистанскому суперпроекту видится делом нескорым, но в случае осуществления это позволит включить Среднюю Азию в полномасштабные цепочки глобальной торговли под контролем Пекина.
И при чём же здесь Имран Хан? Для ответа на этот вопрос следует вспомнить старую поговорку. В своё время о Пруссии говорили, что это единственная армия, у которой есть собственная страна, а сегодня говорят, что Пакистан — это собственная страна спецслужб. Родовая структура власти обусловлена здесь не только традиционной восточной клановостью, но и ершистым характером местных нравов. Пакистан создавался уходящими из своей главной колонии британцами как противовес Индии, этакая анти-Индия, но сейчас Пакистан вышел далеко за пределы этой не предполагающей самостоятельности функции. Не стоит думать, что Хан, не включённый ни в один из влиятельных кланов местной политики, является человеком с улицы: гражданин он, как говорилось выше, весьма непростой.
Первые страницы его биографии, казалось, не подразумевали будущей политической карьеры: закончив Оксфордский университет со степенью по экономике, этот выходец из пуштунской семьи стал профессиональным крикетистом и первый репутационный капитал нажил как раз при помощи этого спорта. Официальная версия биографии бывшего премьера гласит, что именно за счёт узнаваемости вчерашняя звезда спорта пробил себе дорогу в большую политику. Это правда, но далеко не вся: близкий друг покойной принцессы Дианы и тесно включённый в тусовочку английских аристократов через свою бывшую жену Джемайму Голдсмит (дочь финансового магната Джеймса Голдсмита), он явно не был таким незамысловатым популистом, каким хотел себя представить. Итак, Хан поднялся как третья сила на фоне бесконечной грызни между "Пакистанской мусульманской лигой" и "Пакистанской народной партией". Хана поддержали уставшие от этой грызни высшие армейские чины, ну а обаяние и былые заслуги довершили дело, сделав Хана, во-первых, самым популярным политиком в стране и, во-вторых, премьер-министром с 2018 года. Образом его действия стала гибкость и отказ от следования строгим догмам, которые обычно так любят в Пакистане: Хан пытался угодить всем. Пекину он предлагал расширение работ над КПЭК, Москве он строил глазки по поводу закупки нефти в условиях санкций (да и вообще не отменил свой визит 24 февраля 2022), у Штатов же Хан покупал оружие и даже Нью-Дели хвалил за последовательную позицию премьера Моди. Словом, товарищ был хоть куда.
Его смещение, равно как и последовавшие арест с тюремным сроком, в западной аналитике принято отождествлять с успехом Китая. В самом деле, клан Шарифов ещё с начала 2010-х считается проводником китайских интересов: именно в период премьерства Наваза Шарифа был начат проект КПЭК, надёжно привязавший эту густонаселённую, но бедную страну к контуру китайского экономического влияния. Плюс, роль играет и география: именно Пенджаб связан с арендованным китайцами портом в Белуджистане. Но стоило ли Пекину менять одного лояльного политика на другого? В чём интерес Вашингтона, прямо задействовавшего свои ресурсы и поздравившего Шахбаза Шарифа с успешным сравнительно честным отъёмом власти? К чему были все те взаимные обвинения Хана и Шарифа в работе на Лондон? Рискнём построить оторванную от государственных границ картину — пойдём от обратного.
Известно, что бывший премьер Наваз поддерживает хорошие отношения и часто гостит у своего друга Хамада ибн Джассима аль-Тани, самого влиятельного человека Катара, близко связанного с недавно обнаружившим у себя рак Карлом Третьим, а также с Тони Блэром и кругами французских богачей типа Бернара Арно. Эта группа продвигает проект евразийского контура, завязанного на Катар. В свою очередь, группа Хана, условно связанная с принцессой Дианой и её сыном, наследником лондонского престола Уильямом, работает с Азией и Индией, используя в качестве плацдарма Эмираты. Держа в уме весь этот катарско-эмиратский антагонизм, связывающий Лондон и Исламабад, вспомним о нескольких событиях, которые совпали по времени с сюжетом приговора Имрану Хану.
8 февраля в стране прошли парламентские выборы, на которых из-за отсутствия фактора Хана чудес от третьей силы не ждали, но они в какой-то степени произошли. Оставшиеся без лидера члены "Движения за справедливость" стали регистрироваться в качестве независимых кандидатов и не прогадали: бывшие представители партии Имрана Хана победили в 101 округе, в то время как "Пакистанская мусульманская лига" забрала себе 75 мандатов, а "Пакистанская народная партия" выиграла себе 54 парламентских места. Пока шёл подсчёт голосов, в ночь с 8 на 9 февраля обстановка была накалена настолько, что на утро ожидался чуть ли не военный переворот и триумфальный выход Хана из тюрьмы. Впрочем, время прошло, и ярких политических выступлений не случилось. Конечно, Шахбаз Шариф даже при таком по-своему уничижительном для местной коррумпированной элиты раскладе, заберёт себе премьерство по той причине, что создание общей коалиции между его партией и "Пакистанской народной партией" семьи Бхутто — это уже дело решённое.
Но лёгкой жизни Шарифу не дадут — намёком на это может служить нанесённый 16 января по территории Белуджистана удар со стороны Ирана. Безусловно, персы били по базам националистов-белуджей, которые до того творили беспредел по персидскую сторону границы, но намёк товарищу Шарифу, что учитывать ему придётся не только китайские и катарские интересы, совершенно ясен.
Вместе с этим стоит помнить и о кризисе в Красном море: в последние недели в Катар как к себе домой ездят американские, египетские и даже израильские с европейскими дипломаты. Только недавно это начало приносить ощутимые результаты: 25 января директору ЦРУ Уильяму Бёрнсу его президентом было поручено добиться мира на Святой Земле (и, как следствие, спокойного судоходства в Красном море), в сторону чего он ползком движется, если верить нерешительным заявлениям о соглашении по поводу временного прекращения огня. Вполне возможно, что тюремный срок Имрана Хана стал не только элементом предвыборной кампании Шарифа, но и результатом торга в Дохе: катарцы, возможно, пошли на определённые уступки в вопросе палестинского кризиса, а взамен получили устранение с пакистанской доски ключевой фигуры враждебной сети.
Не оставят в покое премьера Шарифа и сторонники Имрана Хана. Учитывая то, насколько непрозрачно прошли выборы и как часто изменялись цифры финального подсчёта голосов, Пакистан точно будет потрясён протестами рядовых пакистанцев, уже проходившими во время смещения и ареста Хана в 2022 и 2023 годах. Особо вопиющими тут стали факты принуждения к переходу всеми правдами и неправдами независимых кандидатов от "Движения за справедливость" в "Пакистанскую мусульманскую лигу" или "Пакистанскую народную партию". Отсюда видно, что привычная двуклановая политическая система Пакистана дала трещину, ведь она банально не была готова к такому мощному выступлению альтернативных сил — и это с Имраном Ханом за решёткой. Он, кстати, обращался к сторонникам из тюрьмы — в этом ему помогли технологии создания видеомиражей с помощью ИИ и нейросетей для генерации голоса. Проблема, однако, в том, что заделать трещину для сподвижников Шахбаза Шарифа не будет большой сложностью. Будущий премьер, безусловно, пойдёт на ряд уступок, составив часть правительства из представителей пускай и не включённых в двуклановую систему, но способных к договору политиков. В Пакистан снова начнут течь лондонские деньги, которые выкупят принципиальность этих самых бывших независимых кандидатов. За протестующих же возьмутся армия и спецслужбы, а Имран Хан до поры продолжит из клетки смотреть за гибелью третьей силы в стране двух кланов.
