В этом году 20 апреля — редкий день, когда Пасха у православных, католиков и армян совпала. Но это ещё и феномен: на Ближнем Востоке, родине христианства, церковные праздники воспринимаются сегодня как некая конфессиональная экзотика, лишённая исторической и даже социальной ткани. И парадокс: турецкое издание "Ени шафак" пишет, что "христианство на Ближнем Востоке является религией с утраченной историей", потому что в исполнении западных исследователей христианская церковная история ранних веков ограничивается территорией только древней Европы почти без упоминания христианской традиции восточных Церквей. "Римская империя, в которой возникло христианство, простиралась далеко за пределы Европы, а её богатейшие провинции находились на Ближнем Востоке и в Северной Африке, — пишет газета. — К V веку христианство имело пять великих патриархатов, и только один из них, Римский, находился в Европе. Александрийский патриархат располагался на африканском континенте, а три других (Константинополь, Антиохия и Иерусалим) — в Азии. После падения Римской империи на Западе христианство в основном сохранило свои культурные и интеллектуальные традиции в Восточной империи, в Малой Азии, Сирии и Египте". Газета также отмечает, что "Запад не считает христиан на Ближнем Востоке полноценными людьми, а на Ближнем Востоке утверждают, что западный империализм на протяжении десятилетий кромсал регион с христианскими знамёнами". В итоге, как говорит пастор лютеранской церкви доктор Мюнтер Исаак: "Если бы Иисус воскрес сегодня, он бы появился на свет под завалами, как беженец в семье, живущей под оккупацией". Мы к тому, что палестинская проблема как источник и главная составляющая длительного и трудноразрешимого арабо-израильского конфликта воспринимается исключительно в контексте противостояния евреев с арабами преимущественно в исламской оболочке, без учёта христианского фактора. И вновь возникает ещё один феномен: эксперты стали рассматривать ближневосточный конфликт уже не как арабо-израильское противоборство, а как часть широкой зоны региональной турбулентности с перспективой реанимации христианского фактора. В этой связи ни один эксперт не может объяснить причины гонений на христиан на Ближнем Востоке со стороны самых разных радикальных исламистских сил. Так, ещё в начале XX века христиане на Ближнем Востоке составляли 25% от общего числа населения региона, а сегодня их менее 1%. Сразу после Второй мировой войны в Вифлееме (что же может быть святее) было более 80% христиан, а сейчас осталось менее 12%. В Иерусалиме вместо некогда 52% христианского населения осталось менее 2%. То же самое в Назарете. Таких исходов христианства и физических, и духовных из Святых Земель прежде не было.
И это произошло тогда, когда ни в одной из стран региона христиане не выступали в роли потенциального государствообразующего элемента и не претендовали на господство своей идеологии. Это первое.
Второе: всё более очевидной становится взаимосвязь между волной дехристианизации на Западе и гонениями христиан на Ближнем Востоке. Понятно, что это связано со становлением новой социальной реальности. Но можно ли считать, что этот процесс приобретает или уже приобрёл необратимый характер и связан с проектами полной ликвидации носителей христианской идентичности в регионе? Последний пример. Буквально на днях в Сирии, в Латакии, произошла резня алавитов и христиан. Арабские СМИ утверждают, что Сирию могут покинуть более 1,5 миллионов христиан. Пружина в отношениях между мусульманами и христианами (во всяком случае, католиками) в этой стране уже взведена до предела и вот-вот сорвётся. Но реакция Запада на это — почти нулевая, хотя на Ближнем Востоке стали постепенно воскресать или вырисовываться альянсы, базирующиеся на общих представлениях о геополитической архитектуре, которая не имеет прямого отношения к неурегулированной палестинской проблеме.
Речь идёт о набирающем параллельно новому "арабскому национализму" политическую силу в связи с войной Израиля против Газы и Ливана представленном христианами проекте "левантизма". Напомним, что с XVI века левантийцами (ливанцами) называли жителей прибрежных регионов Анатолии, Сирии, Греции, Египта и Ближнего Востока. Подмандатные территории, полученные Францией после Первой мировой войны, также назывались Левант (Ливан). Была и Левантийская торговая компания, которая обеспечивала взаимную торговлю между Ближним Востоком и Англией. Особенно много левантийцев проживало в Измире и Стамбуле — в районе Бейоглу, который и сейчас называют по-старому — Пера. В XX веке на судьбу ливанских христиан повлияли две мировые войны. По итогам Первой мировой войны Франция инициировала создание территории "Великий Ливан", а в 1943 году Париж предоставил независимость Ливану, после чего произошло конфессиональное распределение власти. Но идея создания христианского государства не была уничтожена. Более того, сейчас Израиль "разводит" маронитов, несущую конструкцию христианства в Ливане, и друзов, продвигая проект создания государства друзов на территории Сирии. Вот почему у этих сил исчезает враждебность к Израилю. Многие молодые христиане в Израиле стали отказываться уже не только от палестинской самоидентификации, но и от арабской, утверждая, что являются не арабами, а арамеями. Как пишет израильский политолог Гай Бехор, "тот арабский национализм, сдерживавший политический ислам, исчез; вперёд вырвался радикальный ислам внутри расщеплённого на конфессии и общины арабского исламского мира, обнажая грани истинных различий".
Есть и поддерживаемая США организация АИКОС (Американо-израильский комитет общественных связей) с доктриной христианского сионизма. Христианский сионизм появился в Европе в XVII веке среди протестантов. Он имеет своим основанием буквальное понимание Ветхого Завета. Во время Второй мировой войны в США христиане-евангелисты организовали Американский христианский палестинский комитет, который активно лоббировал создание государства Израиль. Сегодня, как пишет газета "Нью-Йорк таймс", "эта организация имеет большое влияние на политику США в отношении Израиля и тесно завязана на президента Дональда Трампа и республиканцев". Предлагаемая доктрина является серьёзной мотивацией для принятия Белым домом принципиальных решений, касающихся изменения американской политики на Ближнем Востоке. Но контуры такой политики пока ещё не сформулированы.
Планы создания регионального "альянса демократий" не важны для Трампа. Другое дело — разыгрывание в новых геополитических и региональных реалиях конфессиональной карты, хотя в регионе, где религия очень тесно смешана с политикой, рассуждать и действовать на этом направлении — значит ходить по острию бритвы. Так вычленяются сразу несколько проблем: необратимы или обратимы процессы возвращения христиан на Ближний Восток, и кто будет (и будет ли) защищать христиан в этом регионе. По оценке немецкого издания "Вельт", "Ближний Восток проходит четвёртую фазу своего развития, если первыми тремя считать арабские завоевания VII века, завоевание Константинополя османами в 1453 году и распад Османской империи в 1918–1923-х годах". Последняя из этих фаз привела к резкому изменению геополитической ситуации на Ближнем Востоке, хотя восточные христиане смогли выжить, несмотря на то, что, как подчёркивает "Вельт" , "третья фаза накануне и в ходе Первой мировой войны привела к геноциду армян и арамейцев на территории сегодняшних Турции, Сирии и Ирака", когда было убито свыше миллиона христиан. В ходе греко-турецкого обмена населением в соответствии с Лозаннским мирным договором 1923 года Малая Азия и Понт потеряли ещё порядка 1,5 миллиона православных, чьи предки жили там ещё с античных времён.
Но к чему приведёт нынешняя "четвёртая фаза"? Российский эксперт по проблемам христианства Станислав Стремидловский полагает, что "Ближний Восток вводится в период внешнего модернистского проекта, состоящего из двух этапов: исламский, затем христианский, в основе которых заложены процессы формирования новой идентичности на основе религиозных ценностей". Первый призван обеспечить смену "авторитарных светских" режимов, которые дискредитировали бы себя преследованиями религиозных и этнических меньшинств. Второй ориентирован на приход к власти сначала в отдельных странах ближневосточных христианских общин с "принципами демократии европейского типа".
Такое, кстати, наблюдалось в XVII–XVIII веках, когда Османской империи удалось осуществить драматический раскол ближневосточных христианских сообществ, и часть восточных христиан отказалась от прежней идентичности и перешла к унии с Римом. Затем Стамбулу удалась операция по расколу католического мира в Европе через протестантскую реформацию, чтобы затормозить процессы формирования антитурецкой коалиции. Как пишет Стремидловский, свой "православный модерн" региону предлагала и Россия. В 1832–1833 годах Николай I совершил резкий разворот и вопреки позиции части своего окружения, придерживающейся европейской ориентации, решил прийти на помощь султану Махмуду II, которого атаковал поддерживаемый Парижем мятежный наместник Египта Мегмет-Али. Император делал крупную ставку на обращение султана в христианство, что привело бы к опоре последнего на христианское большинство Османской империи и соответствующей геополитической переориентации. Посланник Николая в Константинополе, генерал Николай Муравьёв-Карский писал в донесении: "Я ещё хотел сообщить тебе одну вещь, которую ты должен хранить в большой тайне: когда у меня был после войны с посольством Галиль-паша, мне казалось из слов его, что султан склонен к принятию в случае крайности христианской веры". Но "православный проект" на Ближнем Востоке похоронила Крымская война, в которой сомкнулись интересы Османской империи и европейских держав.
Сегодня вперёд выдвигается Ватикан в роли активного защитника христианства на Ближнем Востоке. Он считает возможным частичную интеграцию иранского шиизма с ближневосточным христианством. В свою очередь британская католическая газета "Католик геральд" уверяет, что "главным защитником (и куратором) христиан на Ближнем Востоке может стать король Англии Карл III". По мнению издания, у "короля это новая одержимость, а союз Лондон — Ватикан — Тегеран на Ближнем Востоке может перехватить инициативу у альтернативных христианских модернистских проектов". Также предполагается, что "создание христианского волнореза на Ближнем Востоке" необходимо, чтобы "сузить геополитическое пространство для исламистских радикалов". Правда, при этом никто не указывает, где географически может проходить первая линия в противостоянии "ислам — христианство". Возможно, в Сирии. И тогда геополитическая трансформация этой страны станет неизбежной. По этому поводу есть заявления и экспертные суждения, но нет других сценариев действий. Всё находится в динамике, и состояние межконфессиональной ситуации на Ближнем Востоке во многом зависит от будущих и, видимо, неизбежных важных решений. Глава МИД России Сергей Лавров уже предостерегает США и их союзников от разыгрывания религиозно-конфессиональной карты в Сирии. Главное в том, чтобы христиане и мусульмане не стали в очередной раз разменной монетой в "большой игре".
*сайт газеты заблокирован в РФ за публикацию недостоверной и общественно опасной информации
