«В строительной конструкции таится душа. Суметь её вызвать — значит создать Архитектуру». Константин Мельников
«Где-то сбоку мелькнула знаменитая башня, похожая на задранную в небо дамскую ножку в чёрном ажурном чулке», - так выразился Юрий Поляков об Эйфелевой башне и это прихотливо-забавное определение можно отнести и к другой башне — Шуховской. Долгое время — примерно до начала сталинских высоток - башня «в чулочке» была самой внушительной московской доминантой — любая столичная панорама непременно выдавала шуховское творение. Вокруг неё наметились жилые кварталы — раскинулась безукоризненная Шаболовка, построенная молодыми рационалистами по всем правилам актуального градостроительства. К району и - башне предъявлялись идеологические требования: быть форпостом крепкого пролетарского быта; весомо-грубо-зримо противостоять Донскому монастырю. Впрочем, товарищи-большевики устроили в Донском первый образцово-показательный крематорий, но это уже совсем другая история, а сегодня мы поговорим о добром и вечном: о диковинном сплаве науки, творчества и архитектурно-эстетической новизны, которая была возможна только в на рубеже веков и - только в России.
Сооружения такого типа и нынче именуются «русским чудом» - именно Владимир Шухов — талантливейший инженер и зодчий ввёл в обиход гиперболоидные конструкции, используемые даже теперь — в Америке, Японии, Австралии, где растят и своих мастаков, не сильно-то признающих первенство Старого Света. Тем не менее, шуховский прорыв будоражит и ныне. Canton Tower — китайское «око света» Гунанчжоу - выстроено в конце 2000-х, но - согласно патенту и разработкам Шухова. Иной раз кажется, что его помнят гораздо лучше там, на Западе и Востоке.
Кто он? Гений или просто разносторонний интеллектуал-технарь? Он чувствовал металл и его хитрости — знал, как подчинить себе эту непростую, капризную натуру. Инженер и практик, Шухов обожал технические безумства, но как прирождённый архитектор чувствовал волнующую мощь современной архитектуры. Но это будет потом, а начиналось всё с восторженной русской мечты и — с прекрасного, разностороннего образования. Владимир Шухов! Ему посвящёна выставка, проходящая в Музее архитектуры на Воздвиженке.
Итак, «Формула архитектуры» - алгебра и гармония, фантастика и расчёты. Устроители сообщают, что это — наиболее значимый проект, посвящённый Шухову за последние двадцать пять лет и действительно — оформители постарались на славу — ощущение, что попадаешь не то в кабинет мастера, не то — на строительство очередной индустриальной «грёзы». Кульманы и ватманы, опоры и несущие. Хотя, как выясняется, все грёзо-фарсы — ясно вычерчены и предельно строги. Макеты показывают суть. Фотографии разных лет являют поиск и мысль. По большому счёту, выставка интересна искушённому зрителю - со строительным или архитектурным образованием, но и профану есть, чем полюбоваться. Помимо стандартных экспонатов здесь можно увидеть и 3D-фильм, представляющий собой «видеодневник» Шухова с его ключевыми работами, да и просто восхититься креативности декораторов проекта — вот уж чего не отнять у ребят из арх-музея, так это умения преподносить любую тему, как увлекательное «расследование».
На излёте паровозно-железного XIX столетия держалась повальная мода на металлические башни, каркасные сооружения, на всех этих монстров городской цивилизации, от которых становилось и страшно, и — весело. Но до башен ещё надо было дорасти, добраться, доучиться. Вундеркинд из дворянской среды, Володя Шухов учился в гимназии у самого Константина Краевича — выдающегося педагога и теоретика. «В общем, скажите, из какого класса гимназии вас вытурили за неуспешность? Из шестого? Значит, до физики Краевича вы не дошли?», - спрашивал, помнится, Остап Бендер растерянного полуинтеллигента Лоханкина. Так вот, Шухов, блестяще отучившись у Краевича, поступил на инженерно-механическое отделение Московского технического училища — нынешней Бауманки — и позволил себе роскошь переписываться с Пафнутием Чебышевым, математиком, имевшим не только всероссийскую славу, но и общеевропейское имя.
В те времена гремели международные выставки —в Париже, Лондоне и Соединённых Штатах — там уже яро возлюбили машинный дух и намеревались завоевать вселенную при помощи движков, колёс и тумблеров. На торгово-промышленные Expositions шумно съезжались и учёные, и богачи, и пышные кокотки в поисках бриллиантов. Хватало и русских умников со своими чертежами. Даровитый студент Владимир Шухов был послан в Америку на Филадельфийскую Экспо-1876. По возвращении молодой учёный занимался всем и сразу — благо, российская индустрия развивалась не слабее западной. Его интересовали паровозные и трамвайные депо, цилиндрические резервуары для хранения бакинской нефти, трубчатый паровые котлы, перекрытия общественных зданий. Ажурно-лёгкая, изысканная крыша Торговых Рядов в Москве (ГУМа) - шуховская задумка. Покрытие Музея изящных искусств (ныне — ГМИИ имени А. С. Пушкина) - творение Шухова. Дебаркадеры ряда вокзалов и предприятий — его же дело. Один из основных разделов экспозиции посвящён перекрытиям и — триумфу, ценнейшей «жемчужине» - цеху металлургического завода в Выксе. Этот скромный населённый пункт в XIX веке сделался центром российской и всей восточноевропейской металлургии, тем паче близость Выксы к Нижнему Новгороду с его торгово-предпринимательским потенциалом, давали городу поистине золотые преференции. Сугубо провинциальное место не выглядело заштатной дырой и сонно-кислым «городом Глуповым» - и всё благодаря металлу!
Первая сетчатая башня Шухова тоже появилась в Нижнем Новгороде на Всероссийской выставке в 1896 году. В Нижнем, этой купеческо-торговой столице — гремели и гудели не хуже, чем в Париже, да и технологии там представлялись не самые отсталые. Штука-сетка изумила — внутри неё находилась очаровательная винтовая лестница, а наверху тридцатиметровой «громадины» базировалась смотровая площадка для зевак и прочих дамочек, носивших в ту пору столь пышные рукава, что оные мешали подниматься на верхотуру! Всех поразило, что башня выглядела как бы крутящейся, но та плотно стояла на месте! По окончании выставки сию диковину забрал себе фабрикант Юрий Нечаев-Мальцов и с тех пор она украшает село Полибино в Липецкой области. На музейных стендах — чертежи, наброски и - журнальные фото — башенка в череде иных павильонов и палат с развевающимися флажками. Удивляет и другое — ни один из шуховских гиперболоидов никогда не повторялся. Они все разные, со своим характером и силуэтом. В эти маяки и водонапорные башни Шухов действительно вкладывал частичку себя, словно пытаясь одухотворить самое неживое, что можно выдумать.
После революции и всех социально-политических беспорядиц Шухов остался в России — благо молодая советская республика остро нуждалась в кричащей новизне и темпах роста. Кто, как не Шухов? Выяснилось: подобные башни можно использовать в качестве радиомачт, а коммунисты возлагали превеликие надежды на всеохватную пропаганду. Как известно, со строительством вышли заминки и трудности — башню возводили в не самых комфортных условиях — ещё в до-НЭПовской промёрзшей Москве, мало пригодной для учёно-практической деятельности. Взгляните на фотоизображения того периода — эти свидетельства всепроникающей разрухи.
Шухов устало констатировал: «При подъёме четвертой секции третья сломалась. Четвертая упала и повредила вторую и первую в семь часов вечера». Обеспокоенная комиссия установила, что «проект безупречен — виной всему «усталость металла» низкого качества». Товарищи в кожанках, не знавшие, что такое личная усталость и тем более «усталость металла» — взъярились. В те злые постреволюционные дни жизнь человека не стоила и гроша - Шухов был арестован и — о, счастье! — в конечном итоге, после мытарств - освобождён. В своём личном дневнике он черкнул в третьем лице: «Приговор Шухову — условный расстрел». Как писал Михаил Булгаков в одной из своих фантасмагорий: «Но всё на свете кончается. Кончился 20-й и 21-й год, а в 22-м началось какое-то обратное движение». Чудо-башня приступила к службе весной 1922 года: первой трансляцией был концерт русской музыки, а пресса отмечала, что мощность сильнее, чем у французов и прочих отстающих немцев.
Башня тут же привлекла толпы вездесущих фотографов. Сохранились многочисленные ракурсы Александра Родченко, пытавшегося ухватить суть этой волшебной вещи — статичная и динамичная одномоментно, конструкция сводила с ума — она будто бы упиралась в мироздание и открывала портал в неведомую реальность. В статьях шла полемика: чьё видение лучше, а неудачные попытки обзывали «перевёрнутыми бельевыми корзинами» и «сетками для волейбола». Башня-эпоха требовала такого же к себе подхода.
А «условно-расстрелянный» Шухов уже в конце 1920-х стал членом-корреспондентом Академии Наук, лауреатом самых престижных премий и деятелем Московского горсовета. Россия возвращалась к нормальной жизни и по сути — к себе самой. «Выпрямление» одного из падающих восточных минаретов имело резонанс во всём мире — буржуйские репортёры телеграфировали с места событий, что «русские опять нас удивили». Пожилой учёный шёл в ногу со временем — об этом говорят его проекты и записи, сделанные твёрдым почерком. Главное — и чуть не ставшее роковым — детище — тоже набирало обороты. Башня жила и дышала. В конце 1930-х началась телевизионная эра — во всём мире стали грезить «голубым экраном».
Скоро всё и вся заменит телевещание, - утверждали молодые романтики и эта идея всё больше овладевала массами. На Шаболовке построили телецентр и принялись экспериментировать. Правда, в тогдашней Москве было всего сто телевизоров (в Нью-Йорке — побольше). Так Шуховская башня сделалась главным символом нашего вещания — вплоть до появления Останкинского шпиля. Послевоенные новогодние открытки содержали в себе ажурную башенку на фоне искристых шаров-ёлочек-огней. Узнаваемая «сетка» служила и декоративным интерьером для развлекательно-праздничных телепрограмм.
Но Владимир Шухов до этого не дожил — он, повелитель техники и металлических красавиц-башен, погиб от несчастного случая. Опрокинутая свеча перечеркнула судьбу гения. Он скончался в 1939 году, успев так много, что хватило бы на десяток жизней. Шухов жёстким росчерком вывел формулу XX века - это синтез рациональной инженерии с архитектурной эстетикой. Больше того — он одухотворил железки, что до него удавалось лишь магам из детских книжек.
