ЧЁРНАЯ МОЛНИЯ НАД «НИДЕРЛАНДСКОЙ
МЫЗОЙ» ГЕНЕРАЛИССИМУСА МЕНШИКОВА (продолжение)
ОРАНИЕНБУРГ МЕНШИКОВСКИЙ,
Р А Н Е Н Б У Р Г РЯЗАНСКИЙ…
Р А Н Е Н Б У Р Г ЕСЕНИНСКИЙ…
РАНЕНБУРГ ЧАПЛЫГИНСКИЙ…
«В первой части щита – в золотом поле часть герба
Рязанского наместничества: серебряный меч и ножны,
положенные накрест, под ними зелёная шапка, какова
на князе в наместническом гербе. Во второй части,
в серебряном поле яблоневого дерева ветви с плодами
положены крестообразно, каковыми плодами сей
город изобилует».
…Жил мальчик
В простой крестьянской семье,
Желтоволосый,
С голубыми глазами…
…Мир тебе – полевая солома,
Мир тебе – деревянный дом!..
Сергей Е с е н и н.
Д А Н К О В Рязанский….
Д А Н К О В Есенинский…
«В верхней части щита, в золотом поле часть герба
Рязанского: серебряный меч и ножны, положенные на
крест, под ними зелёная шапка, каковая на князе в
наместническом гербе. В нмжней части – в золотом
поле стоящая серебряная лошадь, означающая, что
сей город лошадиными ярмарками знаменит».
…Свищет сокол-ветер,
Бредит тихим Доном…
…Не белы снега по-над Доном
Заметали степь синим звоном…
…Захирел наш дол по-над Доном…
… Соберу я Дон…
Сергей Е с е н и н. «Ус».
…На Дону теперь поют
Не по-нашему…
…А за синим Доном,
Станицы казачьей…
Сергей Е с е н и н.
«Песнь о великом походе».
Июль 1924.
……………………………………………………………………………………………………..
Бунин — Пустошь
Мир вам, в земле почившие!— За садом
Погост рабов, погост дворовых наших:
Две десятины пустоши, волнистой
От бугорков могильных. Ни креста,
Ни деревца. Местами уцелели
Лишь каменные плиты, да и то
Изъеденные временем, как оспой…
Теперь их скоро выберут — и будут
Выпахивать то пористые кости,
То суздальские черные иконки.
Мир вам, давно забытые!— Кто знает
Их имена простые? Жили — в страхе,
В безвестности — почили. Иногда
В селе ковали цепи, засекали,
На поселенье гнали. Но стихал
Однообразный бабий плач — и снова
Шли дни труда, покорности и страха…
Теперь от этой жизни уцелели
Лишь каменные плиты. А пройдет
Железный плуг — и пустошь всколосится
Густою рожью. Кости удобряют…
Мир вам, неотомщенные!— Свидетель
Великого и подлого, бессильный
Свидетель зверств, расстрелов, пыток, казней,
Я, чье чело отмечено навеки
Клеймом раба, невольника, холопа,
Я говорю почившим: «Спите, спите!
Не вы одни страдали: внуки ваших
Владык и повелителей испили
Не меньше вас из горькой чаши рабства!» ИВАН Б У Н И Н. «Пустошь».
ИЗ ЭНЦИКЛОПЕДИЧЕСКИХ ИСТОЧНИКОВ:
Арестовав Меншикова, Верховный тайный совет не предъявил ему формального обвинения с указанием конкретных преступлений. Арест и последующая ссылка в Раненбург явились предварительной мерой пресечения, обеспечившей свободу расследования и установления виновности свергнутого временщика. В ходе расследования «верховникам» нужно было собрать такие документальные улики, которые позволили бы представить свершившийся акт политической борьбы как законное юридическое обоснование действий против Меншикова. Улики должны были оказаться настолько очевидными, чтобы поставить также вопрос о конфискации имущества опального князя, в чем были заинтересованы и особы царствующего дома, и «верховники», и сановники более мелкого пошиба.
Неожиданный финал блистательной фортуны Меншикова породил и в России и за рубежом массу различных слухов о причинах постигшей его опалы. Эти слухи приобретали порой беспочвенный или неумеренный характер, особенно в зарубежной прессе 8, но правительство Петра II не спешило с опубликованием официальной версии. К середине декабря 1727 г. был вчерне закончен первый этап следствия, в ходе которого удалось собрать частью достоверный, а частью сфальсифицированный материал для обвинения Меншикова в государственных и уголовных преступлениях. Верховный тайный совет подготовил два проекта манифеста, в которых обобщил обвинения, выдвинутые против князя. Окончательный вариант проекта манифеста «О винах князя Меншикова» обсуждался на заседании Верховного тайного совета 19 декабря .
Злополучный проект (документ № 1) обвиняет Меншикова в том, что он угрозами принудил царя согласиться на бракосочетание с Марией Меншиковой, «чинил многие противности» царице Евдокии Федоровне Лопухиной, самовольно рассылал по учреждениям указы и повеления, которые не только «императорской власти противны, но и государству вредительны», вымогал казенные суммы, брал взятки, присваивал частные имения. Заготовленный проект не был утвержден Петром II. Это, очевидно, объяснялось тем, что важнейшие политические обвинения, выдвинутые там против Меншикова, легко опровергались документами, исходившими ранее от верховной власти. Например, Петр II манифестом от 5 мая 1727 г. сам объявлял о решении вступить в брак с «принцессой» Меншиковой «по нашему свободному намерению» ; распоряжения о переводе царицы Евдокии Федоровны из Шлиссельбурга в Новодевичий монастырь были отданы не по единоличному указанию Меншикова, а утверждены решением Верховного тайного совета 11. Учитывая эти обстоятельства, Остерман, видимо, посоветовал Петру II воздержаться от публикации манифеста, который мог представить верховную власть в невыгодном свете.
… Итак, подробности, детали, коллизии…Расследование дела Меншикова шло по трем главным направлениям. Первое было связано с установлением его политических преступлений — проступков и замыслов против царствующей династии. В этом отношении состав преступлений был очевиден, и следователи не проводили углубленных изысканий, тем более что это было по ряду причин нежелательно как для Петра II, так и для «верховников», способствовавших в свое время возвышению Меншикова. Второе направление сосредоточилось на сборе материалов об уголовных преступлениях Меншикова, об ущербе, причиненном им государственной казне, частным владениям и капиталам путем хищений, вымогательств, подлогов и взяток. Осенью определилось третье направление расследования, построенное на фальшивых обвинениях Меншикова в государственной измене, в передаче шведским властям секретнейшей политической и военной информации о России. Материалы обвинения были сфабрикованы русским посланником в Стокгольме графом Н. Ф. Головиным при активной поддержке Остермана. Узнав о ссылке Меншикова, Головин в донесении к Петру П от 29 сентября 1727 г. писал, что по полученным им агентурным сведениям представители антирусской группы в шведском правительстве сожалеют о падении Меншикова . Донесение Головина позволяло (при получении более подробных «фактов» об «измене» Меншикова) направить затянувшееся следствие по кратчайшему пути и давало в руки заинтересованных лиц важный материал для немедленной расправы с «государственным изменником». На заседании Верховного тайного совета 13 октября было решено направить Головину предписание о сборе новых фактов относительно «измены» Меншикова .
В донесении от 20 октября Головин сообщал, что «надежный и верный приятель» объявил ему о письме Меншикова к шведскому сенатору Дибену от 1725 г., в котором говорилось о том, чтобы Швеция безбоязненно подписывала Ганноверский союзный трактат 14, несмотря на противодействие русского правительства. Далее Головин констатировал, что Ментиков многократно информировал шведского посла в Петербурге барона Цедеркрейца «о происхождении дел» при русском дворе (о чем, в частности, говорится якобы в реляциях и частных письмах Цедеркрейца) и что Меншиков получил от шведского посла за шпионские сообщения 5 тыс. червонцев в английской валюте 15. Без какой-либо дополнительной проверки домыслы Головина и его осведомителей легли в основу нового следствия по обвинению Меншикова в «государственной измене».
…Дальнейшее развитие, «сюжетика» событий… 12 ноября Верховный тайный совет вынес решение об отправлении в Раненбург президента Доимочной канцелярии И. II. Плещеева для производства нового дознания по делу Меншикова, вручив ему допросные пункты, касающиеся «измены» князя и его обвинений в расхищении государственной казны. Плещееву было предписано допросить Меншикова «с принуждением и угрозами, что ежели он подлинно о том о всем, как у него происходило, не объявит, то с ним инако поступлено будет». Верховный тайный совет утвердил два экземпляра допросных пунктов для следствия по делу Меншикова в Раненбурге. Первый экземпляр содержал пять вопросов, касающихся «изменнических» сношений Меншикова с государственными деятелями Швеции, а также вымогательства Меншиковым 80 тыс. руб. и других сумм у герцога Голштинского и его супруги царевны Анны Петровны. Второй экземпляр допросных пунктов содержал восемь вопросов, связанных со служебными преступлениями Меншикова корыстного свойства: присвоением казенных денег, невозвращением полученных сумм, неплатежом в казну различных сборов.
… Видимо, читателей-«любомудров» заинтересуют «детективные» подробности, обстоятельства, коллизии… Отправив 13 декабря Плещеева в Раненбург, Верховный тайный совет на заседании 19 декабря снова вернулся к рассмотрению дела Меншикова. На этом заседании Петр II, исходя, видимо, из рекомендаций Остермана и Долгоруких, приказал конфисковать вотчины и поместья Меншикова, оставив ему на пропитание «Ораниенбург и к тому в прибавку, чтоб всех было до тысячи дворов» 18. Таким образом, еще до начала нового следствия значительная часть владений Меншикова перешла в дворцовое ведомство. Арестованные 13 декабря и содержавшиеся в Петропавловской крепости секретари Меншикова Ф. Вист, С. А. Вульф и А. Яковлев были 30 декабря допрошены следственной комиссией Верховного тайного совета. В своих показаниях они решительно отрицали наличие враждебной интересам России корреспонденции в бумагах Меншикова и не дали следствию никаких данных к изобличению их бывшего шефа в «измене» 19. Не было, очевидно, обнаружено никаких документов, компрометирующих Меншикова, и в его канцелярии, в которой с 23 сентября работала специальная комиссия в составе обер-секретарей В. Степанова, А. Маслова и И. Юрьева 20.
Таким образом, документальных улик по главному против Меншикова обвинению в «измене» не удалось выявить ни при просмотре канцелярии опального князя, ни при допросе его бывших секретарей. В этих условиях Верховному тайному совету важно было установить, как отнесется к предъявленным обвинениям сам Меншиков, не проговорится ли он в чем-либо Плещееву при допросах, испугавшись возможных пыток ? Плещеев приехал в Раненбург 5 января 1728 года. В тот же день он опечатал корреспонденцию Меншикова и отобрал у него и членов его семьи кавалерские знаки русских и иностранных орденов. При этом Меншиков предусмотрел основной пункт обвинения, неосторожно заявив следователям, что «он де знает, чего больше ищите, что от чюжестранных карашподентов писем, которых де у него нет, и он с ними карашподенции тайно не имел». Следователь счел необходимым внести в протокол это неосмотрительно сделанное Меншиковым заявление.
… Исторические уточнения… 6 января 1728 г. Плещеев приступил к допросу Меншикова по главному обвинению — в «государственной измене». Меншиков решительно отрицал три первых пункта обвинения. По четвертому пункту, касающемуся вымогательства Меншиковым 80 тыс. руб. у Карла (герцога Голштинского) и его супруги, он сообщил, что эти деньги были добровольно обещаны ему герцогской четой через голштинского министра графа Бассевича за хлопоты по утверждению завещания («тестамента») Екатерины I . Фактически же он, Меншиков, 80 тыс. руб. так якобы и не получил. Специально исследовавший этот вопрос историк В. Н. Нечаев признает (правда, с некоторыми оговорками) справедливость данного показания Меншикова 23. 8 января Плещеев еще раз попытался добиться признаний Меншикова относительно его «изменнических сношений» со шведским правительством и посланником Швеции в Петербурге Цедеркрейцем. Однако и на этот раз обвиняемый доказал, что при всем его корыстолюбии он не мог пойти на сделанные ему в свое время выгодные предложения со стороны шведских дипломатов потому, что речь шла о государственных интересах России 24. Вообще следует отметить, что ни следствие в Раненбурге, ни проводившиеся одновременно с ним розыски компрометирующих материалов в бумагах канцелярии Меншикова в Петербурге не дали документальных фактов, изобличающих Меншикова в «изменнических» сношениях со Швецией 25. Улики по главному обвинению против Меншикова в «измене» сводились в основном к донесениям Н. Ф. Головина, сфабрикованным в своекорыстных, карьеристских целях, в порядке прислужничества перед победившей дворцовой группировкой.
…Проследим за развитием событий… 8 января следственная комиссия приступила к допросу Меншикова и по второй группе допросных пунктов, касавшихся преступлений корыстного свойства. Общая сумма начета на Меншикова составляла около 110 тыс. руб., 1 000 ефимков и 100 червонцев золотом. В своих показаниях по этим пунктам обвинения 26 Меншиков признался лишь в том, что не возвратил в казну 100 червонцев золотом. Большинство же обвинений он аргументированно отвел, ссылаясь на документы верховной власти и на таких свидетелей, как Остерман, граф Левенвольд и кабинет-секретарь А. В. Макаров. Обстоятельные объяснения Меншикова существенно поколебали силу предъявленных ему обвинений в корыстных преступлениях. По существу, он не смог оправдаться в сумме, не превышавшей 20 тыс. руб., огромной в принципе, но ничтожно малой для Меншикова. Провал обвинения по этим статьям объяснялся, по-видимому, тем, что следствие, наспех подбирая материалы, не успело собрать серьезные документальные улики.
…Документы, мемуаристика… 10 января Плещеев отправил в Верховный тайный совет донесение, в котором сообщал, что Меншиков в ходе следствия решительно отвергал важнейшие пункты обвинения («государственная измена»), признавая себя виновным лишь по некоторым второстепенным допросным пунктам, касающимся проступков корыстного свойства. Это донесение рассматривалось на заседании совета 16 января. Петр II, присутствовавший на заседании, согласился с мнением «верховников» о ссылке Меншикова в один из отдаленных восточных городов: «в Вятку или в иной, которой отдаленной, и содержать при нем караул не так великой» 27. Этим повелением судьба Меншикова, казалось, была уже решена, но Верховный тайный совет (куда 3 февраля были назначены князья А. Г. и В. Л. Долгорукие) не спешил выполнять распоряжение императора. «Верховники» были заняты более важным для них лично делом: они усиленно хлопотали о царских милостях в связи с предстоящей коронацией Петра II. Коронация состоялась 25 февраля, вслед за ней начались бесконечные празднества, занявшие почти весь март 1728 года. И если о самом Меншикове на время забыли, то не забыли продолжать начатую ранее работу по переписи и конфискации его имущества. В течение 1727 г. и последующих лет у Меншикова было конфисковано 6 городов (Ямбург, Копорье, Раненбург, Почеп, Ямполь, Батурин), 1023 села и деревни с 21 070 дворами и 30 133 душами мужского пола 28. Большая часть конфискованных владений и изъятых денежных сумм была передана государственной казне и дворцовому ведомству. Немало поживились при дележе меншиковского имущества члены царской семьи и «верховники».
…Хроника горестных событий… К решению судьбы Меншикова Верховный тайный совет возвратился в конце марта 1728 года. Поводом к этому послужило подметное письмо, найденное 24 марта у Спасской башни Московского Кремля. Письмо это, судя по официальной версии, было наполнено «всякими плутовскими и лживыми внушениями, доброхотствуя и заступая за бывшего князя Меншикова» и «с ведома его, Меншикова, или еще и по его научению писано» 29. В результате проведенного розыска не было обнаружено ни автора письма, ни его сообщников. Однако властям удалось узнать о попытках свояченицы Меншикова А. М. Колычевой облегчить участь Д. М. Меншиковой и ее детей путем подкупа лиц, вхожих к царице Евдокии Лопухиной 30.
Некоторые акценты-подробности… еще до начала расследования по делу А. М. Колычевой Верховный тайный совет вынес окончательное решение по делу Меншикова и его семьи. На заседании совета 27 марта 1728 г. сначала было решено сослать Меншикова в Пустозерский острог с женой, сыном Александром и дочерью Александрой, а старшую дочь Марию — в Горицкий девичий монастырь на Белоозеро 31. В окончательном протоколе совета, подписанном 4 апреля 32, местом ссылки для всей семьи Меншикова был назначен город Березов в Сибири. В перемене решения относительно Марии Меншиковой была выражена, очевидно, последняя милость Петра II к своей бывшей невесте, [93] которой он предоставил возможность следовать в ссылку вместе с семьей и избавил ее от монашеской скуфьи. Политические враги Меншикова, опираясь на Петра II, свершили актом от 4 апреля окончательную расправу над некогда всесильным временщиком, бывшим «полудержавным властелином» России (по выражению А. С. Пушкина).
…Скорбно-печальная хроника… 16 апреля 1728 г. из Раненбурга вышел обоз, отвозивший Меншикова и его семью в сибирскую ссылку. 10 мая у села Верхний Услон под Казанью Меншиков схоронил умершую в пути жену. 15 июля ссыльных доставили в Тобольск. И, наконец, 17 июля Меншиковы прибыли к месту ссылки. Ссыльных поместили в одной из казарм местного острога. Картина В. И. Сурикова «Меншиков в Березове» верно передает ту обстановку и то состояние духа, в которых находились Меншиков и его дети в дни ссылки.
…Расправа над Меншиковым была легкой, но бесславной победой родовитой аристократии. Руководствуясь корыстными, узкокастовыми интересами, правящая дворцовая партия отстранила от государственного управления одного из даровитых сотрудников Петра I. Это событие в известной мере было следствием реакционного курса старой аристократии, которая, упрочивая свое господствующее положение, неуклонно отдалялась от государственных интересов и нужд народа, отказывалась от прогрессивных начинаний Петра I, создавала почву для «бироновщины» и для того строя, который В. И. Ленин определял как «самовластие чиновников и полиции и бесправие народа» .
… Судьба, судьба!.. Меншиков прожил в сибирской ссылке менее полутора лет. Скончался он 12 ноября 1729 г. и был погребен у алтаря выстроенной его же руками деревянной церкви. Полтора месяца спустя умерла Мария Меншикова 34. Донесения об их смерти дошли до Петербурга уже тогда, когда самого Петра II не было в живых: он скончался от оспы 19 января 1730 г., в день, назначенный для его свадьбы с княжной Екатериной Долгорукой. Справедливости ради следует отметить, что незадолго до смерти Петр II, испытывая, очевидно, угрызения совести и сознавая несправедливость своего решения по меншиковскому делу, отдал распоряжение о возвращении детей Меншикова из ссылки. Они вернулись из Сибири в Петербург в 1730 г., и им была возвращена некоторая часть конфискованного имущества их отца.
………………………………………………………………….
…………………………………………………………………
ИЗ ЭНЦИКЛОПЕДИЧЕСКИХ ИСТОЧНИКОВ:
Информация для лекторов… Документы следственного дела Меншикова извлечены из фонда канцелярии министерства юстиции, находящегося в Центральном государственном архиве СССР в Ленинграде . Документы эти с 1728 г. хранились в Сенатском архиве. В 1832 г. они были представлены министром юстиции Д. В. Дашковым Николаю I . Ознакомившись с секретным делом Меншикова, Николай I возвратил его в министерство юстиции. В архив оно не попало, а затерялось среди бумаг текущего делопроизводства канцелярии министерства юстиции за 1832—1833 годы. Вот почему секретное дело о Меншикове находилось в безвестности для историков почти целое столетие. Ничего не знал о нем, в частности, исследователь вопроса о ссылке Меншикова Г. В. Есипов, изучавший и опубликовавший некоторые документы из другого (несекретного) следственного дела о Меншикове (из Государственного архива МИД). Не знали о существовании секретного дела и авторы биографических очерков о Меншикове Б. Д. Порозовская и А. А. Голомбиевский, опиравшиеся в своих работах на исследование Г. В. Есипова.
И далее…В 1918 г. секретное следственное дело Меншикова попало, наконец, в руки специалиста. Его случайно нашел историк-архивист В. Н. Нечаев, разбирая бумаги бывшего министерства юстиции. Основываясь на документах этого дела, В. Н. Нечаев написал две упомянутые выше статьи, которые осветили неясные дотоле страницы следствия по делу Меншикова и обоснованно сняли с него тень подозрений в «государственной измене». Однако статьи В. Н. Нечаева остались вне поля зрения широких кругов читателей и, более того, оказались забытыми даже некоторыми специалистами. Следует отметить, например, что статей В. Н. Нечаева и подлинных материалов секретного меншиковского дела не знал, в частности, писатель Александр Соколов, автор обстоятельно документированного исторического романа «Меншиков» (М. 1965).
(продолжение следует)
