«Наших предков табакерки!
Позабыть я их могу ль,
Как шкапы, как шифоньерки,
Как диваны стиля Буль!»
Валерий Брюсов
Название этой выставки – тонкий намёк на пушкинскую строку: «Они хранили в жизни мирной / Привычки милой старины». Экспозиция «Приметы милой старины», работающая в Государственном музее А.С. Пушкина, это не лишь приметы, но и, главным образом, привычки. Русская литература перенасыщена дивными словесами: жардиньерка, бонбоньерка, бутоньерка, сонетка, баволетка, несессер, куверт, корне-де-баль и, как сказал всё тот же Пушкин: «Du comme il faut... (Шишков, прости: не знаю, как перевести.)» Адмирал Шишков боролся с засильем французских терминов в обиходном языке, но сегодня мы не поддержим его битвы за «Славянорусский корнеслов», а будем вспоминать, что такое ломберный столик и зеркало-псише. Благо, на выставке имеется и то, и это.
Вот - стол с зелёным сукном для карточных игр - виста, фараона, макао, ломбера. Карты разбросаны, будто игроки минуту назад покинули комнату. На одной из витрин – мелок в бисерном футлярчике для записи карточных выигрышей, а заодно и щётки для их стирания. Мы не забыли о зеркале-псише? В конце XVIII века оно считалось технологической новинкой, ибо шарнирно закреплялось между двумя стойками, что позволяло создавать разные углы наклона. Псише – это Psyché, Психея, олицетворявшая душу, которая согласно мистико-романтическим идеям, отражалась в зеркалах.
В залах много разнообразной мебели – столы, бюро, секретеры, каминные ширмы, этажерки, а потому зритель может проследить, как менялись вкусы. Иногда, впрочем, они бывали удивительно стойкими на протяжении полутора веков! Так, внимание привлекает фрагмент спальни в неоготическом стиле и поначалу кажется, что все эти вещи из единого гарнитура. Однако же кровать, кресло и напольные часы — это три разных эпохи – начало, середина и финал XIX столетия. Интерес к таинственному и пугающему Средневековью родился на волне всеобщего увлечения романами Анны Рэдклиф, переносившей действия своих хорроров в эпоху замков, стрельчатых арок и витражей. Следом возникли сочинения Вальтера Скотта и других популяризаторов Middle Ages. Дизайнеры ответили на общественный запрос такими спальнями и кабинетами. Неоготика так приглянулась, что просуществовала более столетия и окончательно исчезла лишь в 1920-х годах, по сути, растворившись в эклектичном Ар деко.
Вот – эффектная арома-курительница начала XIX века в стиле Римской Империи. Собственно, курительницы появились в античные времена, потом оказались надолго забыты и были завезены в Европу XII века уже, как атрибут восточной экзотики. Полагали, что благовонные дымы не только улучшают атмосферу жилища, но и способствуют выздоровлению болящих. Чуть поодаль – изысканные светильники и такая важная штуковина, как щипцы для снятия нагара со свечей. К слову, освещение было не таким уж дешёвым, и обыкновенный чиновник довольствовался по вечерам одной-единственной свечкой для чтения за ужином. Полностью дома озарялись по праздникам и во время балов. Спички и вовсе слыли новинкой и – баловством, о чём говорит изящная спичечница. В такую-то коробочку ничего простецкого не положишь.
А вот и посуда! Элементы сервировки – чашки, тарелки, гарднеровский сбитенник конца XVIII века, вилочки для разных кушаний. «Иногда, возвращаясь из передней, он заходил через цветочную и официантскую в большую мраморную залу, где накрывали стол на восемьдесят кувертов, и, глядя на официантов, носивших серебро и фарфор, расставлявших столы и развертывавших камчатные скатерти, подзывал к себе Дмитрия Васильевича, дворянина, занимавшегося всеми его делами, и говорил... — Главное — сервировка. То-то… — И он уходил, самодовольно вздыхая, опять в гостиную», - читаем в «Войне и мире», и, хотя граф Толстой относился к системе столовых приборов с некоторой иронией, всё это то было настоящим искусством. На сопроводительной табличке – объяснение, что couvert — полный набор предметов для одной персоны. Выражение «стол на восемьдесят кувертов» означало стол, накрытый на восемьдесят человек.
Современные вазы – образчик лаконичности, и потому всеощее удивление вызывает специализированная ваза-тюльпанница – сине-золотое чудо, о предназначении которого мало, кто догадывается сходу. Презанятных штук на выставке более, чем достаточно. Вы наверняка помните, что у молодой уголовницы из очерка «Леди Макбет Мценского уезда» было прозвище Сонетка, и современникам Николая Лескова не требовалось объяснений, почему эту юркую и звонкую девицу так именовали. Сонетка – это колокольчик для вызова прислуги, обычно приводимый в действие шнурком или широкой лентой. На одном из стендов - богато оформленная сонетка начала XX века – золочёную, с кистью.
Представлена также интерьерная живопись 1830-1860-х годов. Из Германии пришёл жанр Zimmerbilder, что буквально означает «картины, образы комнат». Анфилады, кабинеты, диваны, рояли и комоды становились героями таких произведений. Господа охотно заказывали «виды», а художники, даже самые посредственные, умели выполнить несложный заказ.
Один из залов посвящён модам - представлены мужской и дамский костюмы первой трети XIX века. «Конечно б это было смело, / Описывать моё же дело: / Но панталоны, фрак, жилет, / Всех этих слов на русском нет», - признавался Пушкин. Действительно, русское дворянство не отставало от парижских мод, и небезызвестный маркиз де Кюстин, побывавший в Николаевской России отметил, что русские выглядят, словно их только что перенесли с Champs-Élysées. Рядом - странички из отечественного журнала 1830-х годов. Дамские платья с характерными рукавами-буфами и массой «бессмысленных» оборочек; мужские фраки сильно в талию – о щёголях шутили, что они столь тонки станом, что вот-вот переломятся. Ещё можно заметить, что мужской костюм становился всё строже, а дамский – всё вычурнее.
Старинный образ невозможен без веера! Долгие века он оставался статусным предметом, и девочка из высшего общества училась обращению с ним, как и манерам, танцам, иностранным языкам и рисованию. В XIX столетии на фоне возвышения буржуазии модная одежда и аксессуары перестали быть маркером аристократии, а веер окончательно покинул пределы светского салона, войдя в обиход каждой обеспеченной горожанки. Среди экспонатов - два типа опахал – plié и pliant. Вот - веер plié «Прелести сельской жизни», где изображены пастухи и пастушки на фоне идеальной природы. Plié состоял из веерного станка (пластин) и плиссированного экрана с красивой картинкой. На другом стенде – перьевой веер pliant. Например, в стихотворении Игоря Северянина о том, как «графиня ударила веером страусовым опешенного шевалье» говорится именно о pliant.
В качестве обязательно аксессуара, который непременно находился в арсенале светской девушки, была бальная записная книжечка (carnet de bal) с карандашиком. «Она достала из своего ручного мешочка маленькую записную книжку в удивительном переплете: на старом, стершемся и посеревшем от времени синем бархате вился тускло-золотой филигранный узор редкой сложности, тонкости и красоты, - очевидно, любовное дело рук искусного и терпеливого художника. Книжка была прикреплена к тоненькой, как нитка, золотой цепочке, листки в середине были заменены таблетками из слоновой кости», - писал Александр Куприн. Carnet de bal помогала запоминать очерёдность ангажировавших на танец кавалеров. В carnet de bal записывался номер танца и фамилия партнёра. Если в книжечке оставались свободные места, это воспринималось, как неуспех.
Перед нами - табакерка с женским портретом на крышке. Если и не знать атрибуцию, можно догадаться по наряду хорошенькой дамы, что это – 1820-е годы, когда носили ампирные платья с высокой талией, но костюм уже начал заметно усложняться. Потребление табака в XVII-XIX веках почиталось признаком здорового образа жизни. Медики всерьёз думали, что вдыхание табачных смесей полезно для организма. Мол, это предохраняет от опасных заболеваний, передающихся дыхательным путём. Получить в дар коробочку для табака – акт благорасположения, порой – любви. Многие табакерки хранили тайну, и на внутренней стороне крышечки мог быть портрет любовницы. Шпионы использовали табакерку для хранения и перевозки шифров. Табакерка числилась полумистическим предметом – не на ровном месте возникла присказка «чёрт из табакерки».
Было бы ошибкой утверждать, что обитательницы бомонда сходили с ума от праздности. Шитьё и рукоделие – вот, что занимало всех без исключения, даже светских львиц и родовитых аристократок. «Молодая княгиня Болконская приехала с работой в шитом золотом бархатном мешке», - отмечал Толстой. Умение вышивать, как нитками, так и бисером – ценнейший навык, и в экспозиции представлен весь женский арсенал – шкатулочки для ниток-иголок, ножнички, пяльцы, круглые коробочки для бисера и – результаты кропотливого труда.
Может показаться, что те дамы и кавалеры мало видели и все свои знания черпали из книг и прессы, вроде «Московского наблюдателя. Страсть к путешествиям обуяла человечество ещё в эпоху Просвещения, а дорогу стали воспринимать, как бесценный опыт, в том числе, философский. В ответ на это возникла целая индустрия дорожных сумок и принадлежностей, а пресловутый Louis Vuitton, который любят подделывать на Малых Арнаутских улицах (sic!), начинал в 1821 году с товаров для путешествий и поездок. Как тут не вспомнить роскошное словечко «несессер» - от nécessaire, что значит «необходимый»? Небольшой сундучок для полезных вещиц, нужных в пути. На витрине - шкатулка-несессер с серебряными приборами, что маркировало высокий статус владельца.
Примечательно, что быт и нравы конца XVIII – начала XX столетия показаны, как единый социокультурный пласт, а ведь за тот временной промежуток сменилось буквально всё – от скорости передвижения до психологии масс. По мере удаления стираются нюансы, и не исключено, что через лет двести-триста в подобных проектах будут экспонироваться какие-нибудь швейные машинки «Подольск», фестивальные платки-57, наши первые мобильники и мебель-стенка вместе с комодами стиля ампир, сонетками, табакерками и веерами. Чудеса да причуды. Как, дескать, жил-поживал хомо-сапиенс конца второго тысячелетия? Когда-нибудь и наши привычки отнесут к смешной и милой старине…
двойной клик - редактировать галерею
