To be or not to be?
Быть или не быть?
Не вопрос XXI века. Мерещилась на заре его еще гамлетовская двойственность, терзала ум "проблема интеллигентного человека": быть или слыть? Но и этот вопрос век XXI разрешил. Быть — значит слыть. Слыть — значит быть. "Гамлет" на Новой сцене Большого театра (мировая премьера, с позволения сказать, балета состоялась 11 марта 2015 года) как раз об этом. Современный.
"Гамлет" — продукт известной "тройки": Деклан Донеллан — режиссер (Великобритания), Раду Поклитару — хореограф (Молдова), Ник Ормерод — сценограф (Великобритания). Именем "Культурной революции" "тройка" эта уже наделала "много шума из ничего". Претворила на Новой сцене Большого театра "Ромео и Джульетту", Ромео в трусах, Джульетта — бегунья. Помните? Лет десять назад было. Так, чтобы уж раз и навсегда сжечь в топке истории память о "Ромео и Джульетте" (хореография Леонида Лавровского, художник — Петр Вильямс) с Улановой. В финальной сцене кордебалет устроил такой пляс акробатов, такие голды на шее артистов балета подпрыгивали, что девочка, лет пяти, сжалась в комок, спросила из зала: "Мама, они так радуются, потому что Джульетта умерла?" Премьера в Москве с треском провалилась. Отправили на родину Шекспира, где Деклан Донеллан — знаток чисто английских душ. И снова — треск! Как следствие, "Ромео и Джульетта" стал лауреатом престижной Национальной премии "Золотая маска". Исчез с репертуара.
Был? "Ромео и Джульетта" в Большом. Или слыл?
"Так создан мир, что живо, то умрет". Шекспир, "Гамлет". Новая сцена Большого театра.
Мудрец-философ уже не ищет Вечности между бессмертных строк Шекспира. Филолог уже не защищает диссертаций на тему: проблема нравственности выбора или христианская кротость как причина погибели Гамлета.
Смеясь, мы расстаемся с прошлым.
"Жестокий век", циничные сердца.
"Гамлет" сегодня любопытен разве что сутяжных дел мастерам. Опись имущества Эльсинора, долги Клавдия, дрязги дележа наследства… к решению этих и им подобных вопросов и подталкивает Шекспир. Романтическая любовь Офелии? Бедный Йорик? Не смешите, как говорят в Виттенберге, мои тапочки. Ну, какой Йорик — бедный?! Череп Дэмиена Херста из сплошных бриллиантов! Разве что коммуникации между Гамлетом, Клавдием и Полонием действуют как фитнес. Разгоняют желчь. Полезно.
Трагедия "Гамлет" сложно развивается внутри себя самой — мнение Раду Поклитару. И трудно с ним не согласиться. Все мы в жизни что-то теряем, вот и "Гамлет" — балет о потере. И переживании потери. Гамлет, горем убитый, таскает за волосы труп Офелии по сцене. Гамлет в угаре отмщения за смерть отца с портфельчиком в руке мчится в Эльсинор, прибегает и на полусогнутых ногах — так приблизительно обезьяна в клетке зоопарка перемещается, но более радикально, — рвет и мечет. Пистолет в строго вытянутой руке и туда-сюда, туда-сюда от кулис к кулисам. Лирический момент — в мизансцене метафизической. Открывается задник сцены, и клубы дыма поэтично принимают души Офелии, Гертруды, Полония… Финал — Гамлет в позе Русалки — привет берегам Дании — сидит в центре сцены, и батальон кордебалета, каждый в камуфляже с автоматам наперевес, берет его под защиту…
Занавес!
"Гамлет" "выстрелил" в прямом и переносном смысле. Что же касается лексики балета, то вы не поверите! Раду Поклитару сравнивают подчас с Матсом Эком, классиком современной хореографии. Больше того, артисты из "Комнаты" Матса Эка перешли, эльфом с цветка на цветок перелетели, в "Гамлет" Раду Поклитару. "Комнату", помните? Года два назад Большой театр премьеру дал. Балерина в конвульсиях так билась, так билась, словно ток через нее пускают, придавленная грузом унитаза, соседи в дверь ломятся, орут, хоть святых выноси. Что ж, современный балет — апофеоз демократии. Корявость рук, бытовизм pas, ничего псевдоискусственного. Свобода самовыражения — идол и кумир.
Но если представить свободу самовыражения в виде замка Синей Бороды, то есть в ней, куда ж без этого, запретная дверь. И мы, конечно, её знаем. Вот и Деклан Донеллан, и Раду Поклитару — тоже знают. Звезд с неба не хватают, пинком запретную дверь не толкают. "Гамлет" — продукт, вполне себе мейнстримный. И Гамлет далеко не полицай в Дахау.
Хотя… как знать. Театр сегодня интерпретационен. Интерпретирует каждый, как Бог на душу положит. Деклан Донеллан, например, думает, что "вначале было не слово, а дыхание, движение". В какой-то момент по ходу развития сюжета "Гамлета" (что странно, прогрессивные критики высказали решительное "нет!" сюжетности в балете, "русским денькам") в сполохах симфонии №15 Шостаковича я тоже подумала. Решила: в свете событий в одном из лондонских кафе, да и на Замоскворецком мосту тоже, балет "Гамлет" — не "Гамлет" уже, но "Полоний". Балет "Полоний" по мотивам "Гамлета" Уильяма Шекспира.
Так или иначе — триумф! Бурные аплодисменты, крики "браво!", всё, как это принято в Большом театре, знатоки балета потирают руки от удовольствия. Еще вчера казалось: "Буря решимости" — экспорт современного балета в Большой — захлебнулась на лоббировании "Лебединого озера" от знаменитого британского хореографа Мэтью Боурна, гей-версии. Год прошел. Yes! "Гамлет" от знаменитого британского режиссера Деклана Донеллана как "Возрождение надежды". Широко известные в узких кругах компании, что специализируются на современном балете, пакуют чемоданы, ждут своего часа. Хулиганства на сцене-гиганте театра-гиганта! И хотя брат лё'рюс к запаху пороха современного балета попривык изрядно… не в диковинку ни "антибалетная алгебра", ни "коктейль из намеренно нескоординированных поз, движений, судорог, метаний", ни изучение проблемы смеха или работы клеток в организме… Весь этот джентльменский набор совершенствования художественного языка от современных хореографов.
Нельзя дважды войти в одну реку.
Если эта река не Большой театр.
После премьерного "Гамлета" Большой театр дал "Ивана Грозного", балет Григоровича вернулся на сцену в ноябре 2012 года. Не первый раз переживаю эстетическое и ошеломительное удовольствие видеть этот балет. Не первый раз формулирую для себя: постичь балеты Григоровича всё равно, что дойти до линии горизонта. Полотно симфонично и монументально, как фреска вселенского собора, что скрывает себя в васнецовских лесах где-то под Александровым, оно раскрывается свидетельством возможности чуда на земле. В балете "Легенда о любви" Григоровича главный персонаж Ферхад, искусный камнетес. Я вспомнила его сейчас не случайно. Маэстро Григорович, он сам в известной степени камнетес, скульптор, творит из ускользающих движений статуарность фигур, групп, ансамблей и волею своей окропляет их мертвой и живой водой. Под звучание фрагментов музыки Сергея Прокофьева к кинофильму "Иван Грозный", "Русской увертюры".
Хрупкое, как венецианское стекло, адажио Ивана Грозного с Анастасией, своей "юницей", сменят стремительный, как стрела, танец взятия Казани русским воинством под сенью золота хоругвей, ведомым храбрым, окрыленным Вестниками победы, князем Курбским и, как апофеоз, царем-полководцем Иваном IV. Коварен заговор бояр. Щемит сердце от предательства Курбского: из своих рук передает он царице Анастасии кубок с отравленным вином…. Видения Анастасии преследуют царя… тонкий грифель прорисовывает видения. Бесстрастная, в белых пеленах, является Анастасия, и ощущение — курится ладан и заволакивает сцену… И вот словно уже ты сам, таинственный монах, с подрагивающим пламенем свечи в руке, обступаешь престол Грозного и произносишь клятву верности… С финалом монахи-опричники возвращаются со сцены на фрески вселенского собора. Иван Грозный, шутами-скоморохами распятый на канатах колоколов, врывается на авансцену и взывает перстом руки высвобожденной к публике. Из века XVI в век XXI (примечателен факт: сцена монахов и Грозного стала первой, сочиненной Григоровичем для балета; Верди "Набукко" написал — с молитвенного хора рабов и иудеев).
ХХ век — век русского балета. "Русские сезоны" Дягилева потрясли воображение Парижа, центра мирового искусства belle epoque. "Советские сезоны" в Лондоне — "Ромео и Джульетта" с Улановой — в один вечер изменили мир. Впервые в истории Ковент-Гардена королева Великобритании покинула театр незамеченной, публика устремилась к оркестровой яме, рукоплескать Улановой. Отныне балет Большого театра, говоря сегодняшним языком, — бренд, Bolshoi ballet — именно так известен миру. Тогда как Запад уже наращивал капитал, конвертировал "Сезоны" Дягилева в бизнес, в хореографические компании. Частные. Нищие. Без средств ни на декорации, ни на костюмы, с артистами без академической школы. И публика, что "в брелоках высоко брюзгливы", взирая сквозь монокль на русский балет, с имперской роскошью, губы-то кривила: де балет Большого театра — нафталин, да еще и в декорациях, как при царе Горохе.
Русский балет не вкручивался, не встраивался в прокрустово ложе рынка. Общечеловеческих ценностей. Восторг — с одной стороны, ненависть — с противоположной. На вопрос: почему в СССР нет современного балета? Уланова отвечала: он у нас уже был, намекая на эксперименты с 1917 по 1929 гг. Лепешинская переспрашивала: это вы о мюзик-холле говорите?
Грань — конец 50-х начало 60-х — могла не выдержать нарратива. Где тонко, там рвется. Прогрессивная общественность требовала: как на Западе! Но вот на авансцену истории и на сцену Большого театра вышел Григорович; "Легенда о любви", "Спартак", "Золотой век", "Иван Грозный", "Щелкунчик", редакции балетов "Жизель", "Лебединое озеро", и Запад замер. Выражение "зато мы в области балета впереди планеты всей" — было отнюдь не фигурой речи. Русский балет, говоря языком Олдоса Хаксли, на протяжении "Золотого века Григоровича" являл собой тот "трамвай", на котором СССР двигался к пропасти, тогда как Европа мчалась к ней на "роллс-ройсе". Надо ли удивляться тому, что вся эта "прогрессивная общественность", что в "оттепель" и в 90-е гнала взашей русский балет со сцены Мариинского и Большого театров, сегодня презирает Победу 1945-го, и новая "фишка" — без ума от восхищения: Англия всегда имела мужество не меняться! С премьерой "Гамлета" — очередной реванш.
Быть? очередному "крестовому походу", экспансии на сцену Большого театра западных компаний со специализацией — современный балет под фанфары "прогрессивной общественности. Или слыть? — вот в чем вопрос.
Фото Дамира Юсупова/Большой театр.
