Бриллиантовый дым

«- А ведь это даже не страна… Вселенная, — отвечала императрица, и скипетр её отразил сияние дня в алмазах…»

Валентин Пикуль «Фаворит».

Эта выставка познавательна, красива и …пугающе-мистична. Затейливый сюр, волнующие драпировки, скрывающие бездну, порталы в никуда. Уже при входе возникает ощущение фантасмагории – библиотека, наполненная по преимуществу …советскими книгами, да всё это в безумном сочетании с золотыми приборами Анны Иоанновны. Далее мы попадаем в зал сундуков и ларей XVII-XX веков и, как в случае с библиотекой, полки с экспонатами уходят далеко под потолок, точнее – в рукотворный космос.

Далее мы окидываем взором тёмный секретер XVIII столетия, на котором сияет крохотная записная книжечка в обложке, усеянной драгоценностями. Удивительна комнатка с антикварным фортепиано ‘Offenbacher hoflieferant’, где вместо нот помещена пластина с набором бриллиантовых украшений, среди коих выделяется манящее колье. По обеим сторонам инструмента …лежат хрустальные люстры, а некоторые из них даже горят. Тут нет логики – одна лишь фантазийная явь-небыль. Осенний подарок фей. Всё это – будто заготовки для фильма Рустама Хамдамова или Ренаты Литвиновой.

Экспозиция оформлена так мудрёно, что посетитель не сразу понимает, куда идти дальше – помещения нанизываются друг на друга, точно камешки в сложном ожерелье. Чувство, что мы находимся в кладовой Ноосферы, где собраны не только вещи, но и смыслы, цели, образы. Тут всё удивительно – и подсветка, и диковинное сочетание предметов, какое бывает лишь во сне, и даже звуки, сопровождающие нас по мере углубления в пространство.

Что же это? Выставка с обыденным названием «Записки ювелира», проходящая в Историческом Музее. Проект состоит из двух частей, при том, что оба раздела спаяны единой концепцией. С одной стороны, речь идёт об именитом ювелире XVIII столетия – Иеремии (Жероме) Позье, который был в курсе придворных авантюр Галантного века, а с другой стороны – показаны, и больше того - эффектно обыграны творения современных авторов. Так, мы знакомимся с произведениями ювелира Михаила Барышникова, подвизающегося в сфере «высокой моды», и его браслеты, кольца, тиары – все с измышлением, а порой – с секретом.

Устроители подчёркивают: «Экспозиция является частью масштабного социально-культурного проекта крупнейшей в мире алмазодобывающей компании АЛРОСА — «POSIÉ», направленного на изучение российского ювелирного наследия, возрождение лучших традиций российской гранильной и ювелирной школы».

Само название выставки отсылает нас к «Запискам придворного бриллиантщика Иеремии Позье», составлявшихся с 1729 по 1764 годы. Он пережил несколько вех – от шаткого безвременья Петра II до екатерининской сверхдержавы. Искусник Позье был в фаворе у Анны Иоанновны и Елизаветы Петровны, больших любительниц грубовато-пышной, почти восточной роскоши. Умел потрафить и рациональной Екатерине, поклоннице умеренности, если дело касалось её самой, но расточительной, когда требовалось явить богатство России.

В своих «Записках» Позье не преминул коснуться и русских обыкновений: «Наряды дам очень богаты, равно как и золотые вещи их; брильянтов придворные дамы надевают изумительное множество. На дамах, сравнительно низшего звания, бывает брильянтов на 10 — 12.000 рублей», то есть по цене скромного поместья. Впрочем, в тогдашней Европе ходили слухи, что богатые русские хранят каменья не в ларцах, но в бочках. Так сказать, грузите изумруды бочками!

Далеко не все вещицы Галантного века, представленные в экспозиции, относятся к мастерской Позье, но точка сборки – Большая императорская корона, созданная Иеремией Позье и Георгом Экартом для коронации Екатерины II. К сожалению, мы созерцаем не подлинник, но отлично сделанную реплику 2012 года. Оригинал же почивает в Алмазном фонде. Вместе с тем, «новая версия» короны производит неизгладимое впечатление.

Позье вспоминал: «Несмотря на все предосторожности, принятые мною - сделать корону лёгкою и употребить только самые необходимые материалы, чтобы удержать камни, в ней оказалось пять фунтов весу. Я примерил корону ее величеству. Екатерина сказала, что очень ей довольна, и в течении четырех или пяти часов во время церемонии как-нибудь продержит эту тяжесть». Сладкая ноша не тянет – Екатерина так обожала власть и столь долго, тернисто к ней шла, что те пять фунтов казались ей пушинкой. Та корона – символ победы, величия, крови и – преступления, мужеубийства, ставшего для России благом.

Обилие бриллиантов на выставке создаёт эффект «бриллиантового дыма», над которым иронизировали в «Двенадцати стульях» Илья Ильф и Евгений Петров, но здесь он – этот дым - подобен сказке. Примета Галантного века – табакерка. Потребление табака в XVII-XVIII веках было признаком здорового образа жизни. Доктора писали, что вдыхание табачных смесей полезно для организма, да и курению в общественных местах тоже никто не препятствовал. В трактатах говорилось, что это …предохраняет от опасных заболеваний. Государи обменивались драгоценными табакерками в знак добрососедства и мирного сосуществования. Табакерками хвастались, доставая их безо всякого резона – повертеть в руке. Угощая друга табачком, казали изящество коробочки, её отделку, вензеля, бриллианты. Вот – овальная табакерка 1770-1780-х годов с недвусмысленной надписью «Полезное», сделанной золотом. Рядом – табакерка более раннего периода с чеканным медальоном стиля рококо.

В XVIII веке часы считались барским удовольствием, а часовщики были весьма богатыми ремесленниками, уступая лишь стекольщикам из Мурано и всё тем же ювелирам. Бешеных денег стоил и механизм, и его обрамление. Часы закреплялись на поясе цепочками-шатленами, а те златые цепи обходились владельцу ещё дороже, чем циферблат, пусть и от Брегета. В экспозиции представлены часы на великолепных шатленах. Золото-бриллианты-гранат-агат-шпинель – вот неполный список того, что было использовано при их сотворении.

На выставке можно увидеть хит XVIII века - бриллиантовую брошь в виде цветочной ветки. Броши-букеты и броши-веточки были невероятно популярны - дамы их прикрепляли к корсажам платьев. У того же Позье читаем: «Явился к графине Елисавете Воронцовой, которой привёз букет из брильянтов; она узнала, что у меня есть такой букет — и потребовала его себе». Обыграно сие украшение более чем нетривиально. В экспозиционной витрине - манекен, полностью закрытый белой тканью, а на груди мерцает брошь. Тревожная подсветка. Запредельный абрис. Призрак, охраняющий клады. Созвучие красоты и ужаса – лучшее определение «Записок ювелира».

Какой же Галантный век без веера? На протяжении веков он оставался статусным предметом, и девочка из высшего общества училась обращению с ним, как и манерам, танцам, каллиграфии. Перед нами - веер «Апофеоз Екатерины Великой» 1770-х годов. На картинке веерного экрана царицы выступает, как Минерва – богиня войны и мудрости, покровительница учёных, искусств, ремёсел. Тут же – современная бриллиантовая коллекция «Веера», где все украшения сделаны в форме крошечных опахал.

А вот - украшение для дамской причёски, сделанное в форме золотых колосьев с вкраплениями бриллиантов. Колосья и прочая сельхоз-тематика сделалась востребована в конце XVIII столетия, когда французские просветители ратовали за натуральность, полагая, что cтиль а-ля пейзан (по-крестьянски) – самый модный. Первейшая щеголиха континента - Мария-Антуанетта завела себе декоративную деревню, где сама доила коров.

«Записки ювелира» — это перекличка времён, и потому из века Екатерины мы переносимся в наши дни. Принято занудствовать, обвиняя XXI век в убожестве. Выставка доказывает, что сей тезис – ложен. Общее внимание привлекает чокер-трансформер «Золотое яичко» - чтобы увидеть эту потрясающую и забавную вещь, надо зайти под высокий, овальной формы купол. Да-да, тут всё – с выдумкой. (Чокер – это короткое шейное украшение, в отличие от колье, плотно прилегающее к шее – Авт.). «Золотое яичко» смотрится, как ряд скорлупок, соединённых цепочкой, но их можно собрать воедино, чтобы получилось яйцо. Дизайнер Михаил Барышников не просто художник-фантазёр, он – создатель инженерных решений.

Кольцо «Живая вода» изумляет своим центральным элементом — капсулой из белого золота с настоящей водой из озера Байкал внутри. Фоном – звуки переливающейся жидкости, и мы словно бы попадаем в подводное царство. Ошеломляющ перстень «Яблочко на тарелочке» - подвижный элемент с ярко-зелёным демантоидом катается по внешнему кругу золотого блюдечка. Как это происходит? Сопроводительные таблички гласят, что естественным образом – при движении руки.

Чарует зал, отведённый для демонстрации колец «Маковая росинка» - тонких завитков с капельками бриллиантовой росы. Перед огранщиками стояла техническая задача - придать камням такую форму, чтобы свет внутри них переливался, не расходясь на лучи. Мы заходим в белый чертог, усеянный алыми цветами, и в центре композиции – те кольца.

Тиара «Кокошник» - традиционный объект в русском ювелирном искусстве, но и здесь мы сталкиваемся с интересным прочтением. Убор имеет титановую основу, покрытую чёрной краской. Она поглощает свет, не давая бликов. За счёт этого сначала виден бриллиант огранки «маркиз» (напоминает лодочку и ещё зовётся «челночком») и лишь затем проступает силуэт украшения. Тиара «Кокошник» Михаила Барышникова — это своеобразный ответ короне Иеремии Позье и Георга Экарта. Кому-то покажется это несопоставимым, однако, на каждой из этих вещей – зримый отпечаток эпох. Всё это – русский шик.

Что же касается господина Позье, то он, как настоящий патриот и честный гастарбайтер, вернулся на родину, жил там обеспеченно, а свои «Записки» окончил словами: «Я благодарил Бога за милость его, дозволившего увидеть мою родину мне и семейству моему, и не переставал молить его оказать мне еще и ту милость, чтобы я перед смертью знал, что все мои счастливы и довольны судьбой своей, занимаются работой и извлекают пользу из попечений прилагаемых мною, и что они могут честным образом зарабатывать себе кусок хлеба при помощи того, что я им оставил». Его имперский венец, ставший общемировым произведением ювелирного мастерства, использовался в церемониях коронации всех российских государей, включая последнего — Николая II, а в советском истерне «Корона российской империи или Снова неуловимые» (1970) за тот предмет шла нешуточная борьба. Но об этом – в следующий раз.