Дмитриев А. Ветер Трои: роман. М.: АСТ., 2024.
Александрийский поэт Каллимах много чего создал и сказал в своем III веке до Рождества Христова. Но чаще всего вспоминают не его эпиграммы, а фразу из эллинистической теории литературы: «Большая книга – большое зло». Каллимах считал, что время объемных, гомеровских эпосов уже прошло. Даже Аполлоний Родосский с элегантной «Аргонавтикой» его не устраивал. Богатая ассоциациями мысль Каллимаха стала первой платформой читаемого вами материала.
Теперь о второй платформе. Честно скажу, не собирался читать новый роман Андрея Дмитриева. Когда-то высказался о его романе «Крестьянин и тинейджер», который неожиданно взял «Русского Букера» в 2012 году. Странности заголовка не обманывают и до самого конца сохраняют ощущение сделанности и запрограммированной результативности. Результативность – да разве это новость? – ограничивалась премией и не предусматривала читательского интереса в 2013-м и в последующие годы.
И вот вижу, что в «Российской газете» Павел Басинский подвергнул аттестации восемь текстов премии «Большая книга - 2025», в номинации «Художественная литература». Я согласен с не самыми высокими или даже пренебрежительными оценками, которые получили семь претендентов. Лишь одно произведение влиятельный координатор литпроцесса отметил совсем иначе: «Мой личный фаворит в этом списке – Андрей Дмитриев с романом "Ветер Трои". Этого писателя я благодарно читаю с начала девяностых годов, а впервые публиковаться он начал с начала восьмидесятых. Сорокалетний стаж неторопливой, без оглядки на текущую конъюнктуру писательской работы (именно работы, а не конвейерного производства) дает свой результат. Мастерский роман о двух пожилых людях, которые прожили жизнь в невероятной любви друг к другу, почти как Ромео и Джульетта, ни разу не встречаясь на протяжении сорока лет. Роман, который затягивает безупречной душевной интонацией и отсутствием псевдохудожественного выпендрежа. Роман с финалом, после которого странно взрослеешь, хотя вроде бы уже поздно это делать... Не знаю, большая ли это книга, но литература большая».
Ясно, что это предсказание о победе, на фоне иных – проигрывающих – претендентов. После такого открытия отказаться от прочтения «Ветра Трои» я не смог.
Кратко представлю происходящее в романе Дмитриева. Если вы читали «Одсун» Алексея Варламова (победителя «Большой книги» – 2024), можете подумать, что я специально стараюсь сделать парафраз истории прошлогоднего лауреата.
Главных героев двое: Михаил Тихонин и Мария, проходящие перед читателем в двух временах – есть ковидное «сейчас», а началась история сорок лет назад. Сознание Тихонина – главный объект изображения в «Ветре Трои»; автор не скрывает своей зависимости от фигуры многозначительного и слабого интеллигента. Мария резче, определеннее, сильнее. Кто был с «Одсуном», спросите себя о взаимодействии Славика, Кати, рассказчика и автора (включая получение писателем главного приза). Я немного усложнил вопрос о повествовательных инстанциях, но если вы поступите именно так, ощущение повтора станет просто навязчивым.
У Тихонина и Марии была достаточно протяженная любовь на излете Советского Союза. Она должна была воплотиться в браке, ведь Тихонин выполнил условие своей потенциальной второй половины – стать летчиком. Полет состоялся, но иной. Неожиданно Мария принимает решение улететь в Соединенные Штаты (привет тебе, «Одсун»!). Дело в том, что в Москве она обнаружила американского профессора истории, захотела или согласилась выйти за него замуж, расставшись с русским возлюбленным навсегда.
Это не мешает Тихонину сохранить позорное и явно придуманное спокойствие, явиться в аэропорт для печальных проводов. Читателю остается принять к сведению, что за приличное время общения с Марией он даже не узнал фамилию будущей супруги. Правда, как выразилась поэт Нина Краснова (совсем по иному поводу, однако с близким качеством), «у них была эротика такая, но до постели дело не дошло». Не состоялся секс! За что спустя сорок лет герой получит от героини многословный упрек.
Вряд ли я сильно иронизирую. Просто в содержании «Ветра Трои» на первый план постоянно хочет вылезти анекдот. Ни Дмитриев, ни Басинский видеть его категорически не хотят. Они стараются, чтобы мы увидели здесь трагедию, вполне античную. Зачем?
Главной задачей ближайших десятилетий после расставания для Тихонина стала встреча с Марией. Все попытки оборачивались ничем, не срабатывала информация о муже Филе, историке. Но счастливая случайность в январской электричке, газета с сообщением о чудачествах ученого американца сделали встречу возможной. Еще не увидевшись, Мария и Тихонин решили вместе прожить все оставшиеся годы. Уже пожилая американка русского происхождения не просто согласилась на второй брак до гроба, но и руководила поиском дорого жилья в Греции. Тихонин, прежде тормозивший, на этот раз справился.
Встретившись в Стамбуле, Тихонин и Мария отправляются на машине в Трою. Эта поездка – страшное испытание для читателя: бесконечные пустяки, частый секс совсем не молодых людей, её сволочной характер, его малосимпатичное терпение, подозрение на ковид и остеохондроз Марии, намеки на будущий арест Тихонина за наспех нарисованные прегрешения.
После сотен страниц торможения (в форме пустых диалогов, лишних собеседников, обедов-ужинов, невнятной прогулки по троянским развалинам) начинается – как и в «Одсуне» - трагедизация. Второй раз за вялую жизнь Мария кидает избранника: оказалось, что она справилась с задачей вместить все обещанное будущее в несколько дней и теперь возвращается к мужу и детям в Штаты. Там ей лучше.
Тихонин, которого хотят арестовать за преступление в области каллиграфии, быстро нашел выход из двойной беды. Он сбрил волосы, включая «медную седину», которая должна сближать его с Ахиллесом, проехался по местам совместного с Марией туризма, после чего купил семь бутылок вина, выпил их за несколько суетливых часов на берегу и совершил самоубийство в океане. Нет, в море. В океане то же самое – парадоксальное трагическое – сделал главный герой романа Андрея Рубанова «Патриот» (2017). Почему я это вспомнил, чуть позже.
В качестве анонса: Дмитриев завалил Трою, Рубанов разобрался с патриотизмом. Оба уничтожают то высокое, что обещают в заголовках. Зачем?
В подобных текстах, которые переводят интригу в протяженность бесконфликтности, есть свое смешное сияние. Смысл его – в катарсисе непричастности, такого легкого полусна: это в России война и тяжкая геополитика, а ты находишься в Америке, Греции, Турции и даже в Трое – тебе наплевать на происходящее в Москве и российской провинции, потому что ты озабочен своим соотнесением с Ахиллесом, к которому не имеешь никакого отношения. Допускаю, что при чтении субъект с книгой в руках или ушах (аудио без проблем!) захочет, чтобы по сути до самого конца ничего не случилось. Ибо так приятнее.
Атакует просто неприличный контраст между мизерабельностью главного персонажа и его воспеванием, которым занимается повествующее «мы». Функция рассказывания – в устах каких-то сектантов, подмятых вообще непонятной харизмой своего идола. По замыслу Дмитриева, они создают если и не священное писание, то точно – апокриф о великом человеке. А чем занимался бог данного сюжета? Ответ есть: он зарабатывал на поставках человеческого волоса в Европу, на производстве газировки, на предоставление услуг умно и качественно читающих сиделок. Правда, всё бросал на взлете, ибо «главной его целью могла быть только Мария».
Мне важнее иные авторские характеристики или внезапные откровения: «Тихонину сильно хотелось куда-нибудь лечь, но он встал»; «Тихонин шагал к Трое, но был остановлен подобием мысли…».
Какая Троя? Для чего она в тексте? Откуда ветер? Оставьте великое, к которому не причастны… «Одиссей обделался бы прямо в дверях», - Мария умеет на сленге «пересказывать» гомеровские поэмы. Тихонин ей не возражает. Правда, говорит все-таки меньше, чем Славик из романа «Одсун». Но то, что они со Славиком родня – бесспорно.
Как познакомились еще в советское время эти странные люди? Вот юный Тихонин ест пирожок с рисом и яйцом. Вот девственная Мария внимательно смотрит, как он есть пирожок с рисом и яйцом. Он, откусив, предлагает ей данный пирожок, она отшатывается с речью о не гигиеничности этого предложения. Позже Мария подробно объясняет, что у нее не обжорство, а плохой метаболизм и неудачный запах изо рта. Вскоре персонажи едят толокно, пельмени, пироги. Спустя сорок лет подробно едят тушеную козлятину и пьют кувшин белого вина. Марочных вин много, я не разбираюсь. Вот время для «тяжелого, с обилием баранины, обеда». Вскоре «Мария приступит к ужину с голодной яростью». Детали прописаны, как в меню. Достопримечательности, как в турсправочнике.
Порою герои будто просят: переведи нас христа ради из «как бы трагедии» в фарс или анекдот. Автор не слышит, Басинский не видит. А ведь Мария не скрывает: «В России страшно укореняться». А Тихонин просто констатирует: «Мы оба европейцы». «Ты был трус», - верно оценивает подруга своего хилого партнера. «Но ты была стерва и гетера, смотавшая во вражескую страну с первым зарубежным самцом!». Увы, нет такой фразы! Нету! Миша, воспетый коллективной сектой «мы», на все согласен.
Короче, это люди казуса, а не судьбы. Проще, здесь царствует многозначительность при отсутствии значения. Все это хоть как-то может заиграть, если автор найдет способ создать интересную дистанцию между собой-мудрым и этими клоунами из давно надоевшего цирка. Когда пьяный Тихонин на семи бутылках, одном расставании и одном уголовном преследовании уплывет в море, появится финал с итоговым словом патологоанатом. Он подробно расскажет об изуродованном временем и водой трупе, упомянет подагрические пальцы и сломанную челюсть неожиданно безволосого героя. Патологоанатом тоже из секты Тихонина.
Зачем опытнейший Басинский делает вид, что это хорошо? Почему?
И тут снова вспомню роман Рубанова «Патриот», который заканчивается тем же жестом, что и «Ветер Трои». Амбивалентный банкир Знаев сильно хочет отправиться на Донбасс, но в последний момент берет билет в Лос-Анджелес, напивается до полусмерти и смертно уплывает в океан. Вы узнали Мартина Идена. Вы догадались, что это будущий Тихонин. Они – одно! Ха!
Несколько цитат из романа Рубанова восьмилетней давности: «Кроме бизнеса, нечем было заниматься в большой и вдруг обедневшей стране. Все занятия, за исключением коммерции, вели к унылой бедности. Бедность вела к личному краху. Бедность ужасала меня, Господи… (…) В те времена все люди ума и характера шли в бизнес, не было занятия интереснее (…) Мимо них прошла, качая бедрами, медсестра, похожая на героиню фильма ужасов: грудастая и пышноволосая и очень себе на уме. (…) Телогрейка была превосходна. Знаев зачарованно потрогал густо прошитые плечи. Его захлестнуло чувство победы. В этой телогрейке можно было войти и в Кремль, и в свинарник». Комментировать не буду, просто вчитайтесь.
Так вот Павел Басинский, отдав «Большую книгу» роману Андрея Дмитриева, через две недели берёт интервью у Андрея Рубанова в связи с его книгой «Ледяная тетрадь», которая в шорт-листе номинации «Нон-фикшн» всё той же «Большой книги». Из интервью – где и о России, и о патриотизме, и об СВО много говорится – ясно, что рубановский текст об Аввакуме тоже претендует на многое.
Я читал эту «Ледяную тетрадь» и написал о ней в статье «Хорошо ли Аввакуму с нами?». Плохо! Да, в книге Рубанова о староверческом мученике есть интересное и важное, прежде всего то, что касается деда писателя. Но это высказывание даже не о Лимонове, который навязчиво соотносится с протопопом никоновской эпохи. Это книга - о том, как делается современная литература: вместо историософии и трагической мудрости удивленный читатель глядит на многостраничные справки внутренней рубановской «википедии». Я их назвал так: «О кастовой структуре нашего мира», «О культе смерти и его центральном положении в русской традиции», «Инвалиды Великой Отечественной и вина Сталина в их судьбе», «Сила и власть русских женщин», «Наше пьянство как вина государства и его экономической политики», «Обзорная экскурсия по Сибири и ее морозам», «Краткая история тюрем и лагерей», «Детализированное погружение в мир казней: повешение, оскопление, отсечение языка».
Это действительно новый жанр, о котором так высоко говорят Басинский и Рубанов в «Российской газете»?
Андрей Дмитриев получил «Русский Букер» за «Крестьянина и тинейджера» в 2012 году. Андрей Рубанов получил «Ясную Поляну» за «Патриота» в 2017 году. Алексей Варламов удостоен за «Одсун» «Большой книги» в 2024-м. Похоже, Рубанов и Дмитриев – главные претенденты на «Большую книгу» и сейчас, в двух разных номинациях. Всё это складывается в единое послание об особом качестве и специальном содержании текстов. Загадочное «МЫ», которое повествует в «Ветре Трои», любопытно вбирает в себя всех только что названных авторов. Пожалуй, об этом напишу специально.
Мне говорят более опытные литераторы: «Оставь их, Алексей, в покое! Они не враги, не либералы. Просто – деньги. Ты этого не чувствуешь, не ведаешь в своей провинции. Ты отстал. Данные книги написаны для получения премий. Успокойся».
Вряд ли. Не успокоюсь.
Пока кратко. Прав Каллимах: Большая книга – большое зло.
Сколько можно издеваться над русской литературой?
