Гармония мира сильнее его потрясений. Ощутить дыхание гармонии, соединиться с нею — чувство, столь же врожденное для человека, что и чувство голода. Стремление утолить его нашло выражение в религии и искусстве. Молитва, музыка, поэзия, архитектура, живопись, балет — вот этот, казалось бы, случайно приведенный мною порядок постижения гармонии должен быть единственно верным. Именно таким: от молитвы — к балету. Однако мой частный опыт говорит о другом. О прямо противоположном. Об обратном. Всё началось с балета!
...Когда-то он был, этот далекий вечер детства. Окно в узорах зимы, всполохи белоснежных туник в черном экране телевизора, бледная от мороза луна плывет в дымчатом небе в бесконечность... Так вот совпало: зима-балет-луна... Балет — как видение на стекле и таянье луны в небе. Балет — как эфир, что простерся между мечтой и жизнью. Балет, как предчувствие, предощущение.
В ожидании премьеры Большого театра — балета «Спящая красавица» Мариуса Петипа в редакции Юрия Григоровича — я открыла дневники Чайковского. Ожог! «Экие чудесные дни стоят! Не сильный мороз, светло и начиная с 3 или 4 часов луна!» Запись относится к январю 1889 года. Петр Ильич Чайковский, пребывая в «деревне близ Москвы», во Фроловском, писал музыку к «Спящей красавице».
1889 год. Директор императорских театров — Иван Алексеевич Всеволожский. Тайный советник, обергофмейстер; в прошлом состоял на дипломатической службе. Его пристрастия выражали вкус придворно-аристократических кругов, ему нравилось создание пышных «постановочных» спектаклей. Идея создания балета «Спящая красавица» принадлежит ему, Ивану Алексеевичу Всеволожскому. Он желал воссоздать придворный балетный спектакль Франции XVI-XVII веков: с церемониальными шествиями, фигурными танцами, множеством разных чудес. Вместе с балетмейстером Мариусом Петипа Всеволожский разработал сценарий. Сказка Шарля Перро «Красавица спящего леса» легла в основу балета, за образец же был взят «Комедийный балет королевы» с волшебницей Цирцеей. И если от чар Цирцеи освобождали героя, то в «Спящей» — от чар спасали героиню. С предложением написать музыку Всеволожский обратился к Петру Ильичу Чайковскому, с которым его связывала большая творческая дружба. Композитору чрезвычайно понравился «поэтичный и симпатичный сюжет». В итоге — гений Чайковского и гений Петипа создали шедевр, «новые вершины музыкально-танцевального действия». На генеральной репетиции балета присутствовал император Александр III с семьей. «Репетиция балета с Государем, — запишет Чайковский. — „Очень мило“!!!!! Его величество третировал меня очень свысока. Господь с ним». 3 января 1890 года, Петербург, Мариинский театр — первое представление балета. Спектакль «Спящая красавица» предстал на сцене как «хореографическая симфония», «энциклопедия русского балета».
«Спящая красавица» с «нежной, фантастической и волшебной музыкой», медленным развертыванием панорамы действия, с певучей кантиленой танца стал эмблемой светской жизни северной столицы. Балет в превосходной степени выразил «приятное, но опасное наследство: дух французского дворянства накануне революции». Это дух нежился в ложах и бенуарах Мариинского театра, воспитывая «чувства тонкие, но уставшие, скептицизм а-ля Вольтер, мечтательность а-ля Руссо, чувствительность а ля Грез, культ мудрого безделья, отказ от борьбы и всякой вообще деятельности». На рубеже веков искусство уже не прочь было занять место жизни, а жизнь — не пряталась уже за веер сомовских стилизаций.
Прошло, как в сказке Перро, сто лет. 18 ноября 2011 года Большой театр дал премьеру. Балет «Спящая красавица» Мариуса Петипа в редакции Юрия Григоровича. И это была уже другая «Спящая красавица» — балет роскошный и жесткий, как придворный этикет эпохи королей Людовиков.
«Спящая красавица» — балет-феерия (от fee— фея, волшебница). Феерия как особый театральный жанр появился в Италии в XVII веке. Вместе с классицизмом и итальянским барокко спектакль-феерия был вывезен во Францию и стал символом «вечного праздника жизни», буднями французского Двора. Король «всегда слушает какую-нибудь музыку, очень приятную, беседует с дамами, которые привыкли к этой чести,.. празднества продолжаются каждый день и полночи». Итальянец Джулио Мазарини — всесильный «серый кардинал» при короле Людовике XIV. Итальянец Эцио Фриджерио сегодня — суверен оформления сцены.
Художник выстроил парадный интерьер сказочного дворца короля Флорестана по правилам классического итальянского театра. Вдоль кулис — белые, в стиле Ренессанса, колонны, увитые золотой лозой в гроздях винограда. Массивные основания колонн декорированы причудливыми золотыми цветами, капители — в фигурных завитушках. За литыми чугунными оградами в барочной инкрустации предстает на заднике сцены сам дворец. Подобно дворцам дожей, он стоит среди моря, и суровая вечность архитектуры смотрится в текучесть времени. Сценическое убранство от Эцио Фриджерио — эстетика идеи: «Государство — это я». Величественность не прячется, но торжествует.
Сюжет балета-феерии «Спящая красавица» прост. Дворец короля Флорестана XIV. Добрые феи приносят к колыбели новорожденной принцессы Авроры дары. Церемониймейстер Каталабют не пригласил по забывчивости фею Карабос. Злая Карабос не прощает. В ярости она сулит Авроре смерть от укола вязальной спицей в шестнадцать лет. Но фея Сирени останавливает заклятье. Принцесса Аврора заснет на сто лет и проснется от поцелуя прекрасного принца. И если романтический балет — поэтический мир переживаний и страстей, очищенных от житейских подробностей, то балет-феерия — театральность, очищенная от переживаний и страстей.
Театральность «Спящей красавицы» в редакции Григоровича надменна. Маэстро как будто бы выхватил из хаоса времени и зафиксировал в льдистом пространства условность классического балета: все эти странные «бризе», «жете» рокайного изящества.
В бестрастности своей балет даже не требует на сцене личности. И, в сущности, танцует ли принцессу Аврору Светлана Захарова или Мария Александрова — не столь и важно. Достаточно элегантных линий тела, внутренней дисциплины и внешней организованности. В «конструкциях» хореографии Петипа здесь каждая — пленительно прекрасна.
Стиль как важнейшая категория искусств, впервые в истории заявил о себе во Франции XVII века. В XXI — Григорович не без дерзости представил манифест стиля. В хореографии «Спящей красавицы» каждый — зритель собственной позы. Ласкает ли нежностью танец феи Кандид, бравурна ли беззаботность феи Флер-де-Фарин, звенит ли, как весенняя капель, танец феи Резвости — ощущение театра в театре не покидает. Его украшение — воздушный Вальс цветов, царственность поз миманса. А строгие линии кордебалета насыщают сцену фигурами регулярного парка. Этот мир блеска и торжества не разрушит вторжение гротескного танца феи Карабос со свитой верных чертей. Сюита же бытовых танцев крестьян, пантомима вязальщиц — милы, но не более того. Повелевает здесь светлый покой, непринужденная величавость, фея Сирени. Рыцарское поклонение принца Дезире прекрасной даме — эстетическая потребность. Апофеоз принцессы Авроры, стремление хореографии ввысь — стремление абсолютной власти к Абсолюту.
Король умер! Да здравствует король! Вот дремучие заросли леса забвением сковали дворец короля Флорестана. Придворные, фрейлины, пажи застыли в статуарных позах, словно облитые разноцветной глазурью майолик. Но в силуэте драпировок платьев, в блеске парчи камзолов, в пенном кружеве, вышивках, лентах (художник по костюмам — Франка Скуарчапино) мерцают расслабленность и чувство свободы. Картина охоты принца Дезире в зримом присутствии парадного интерьера — метафора неотвратимости стиля дворца. А путешествие принца в ладье феи Сирени вслед за призраком принцессы Авроры в сторону утраченного времени — утраченное преумножает.
Дивертисмент последнего акта балета с танцами-миниатюрами сказочных персонажей Шарля Перро оказывается отражением французского Двора в зеркалах дворца Юсуповых на Мойке. Золушка и принц Фортюнэ, Красная Шапочка и Серый волк, белая Кошечка и Кот в сапогах... — за масками угадываются великосветские персонажи Северной Пальмиры, званые княгиней Зинаидой Николаевной на бал-маскарад. Вариации фей драгоценностей переливаются в муаровом шелке балетных «пачек»; блеск сапфировых брызг задевают крылья Синей птицы. Хрустальная хрупкость хореографии, помпезность королевского дворца, декоративность парадных костюмов создают великую магию искусственности. И бутафорские бумажные розы в Вальсе цветов оказываются стократ дороже роз свежих. «Поменьше естественности, — сказал бы поэт, — в этом наш первый долг».
Маэстро Григорович соединил в «Спящей красавице» прошлое и настоящее. Балет лишился нравоучительного «благочестие — правило», и даже сказочное «добро побеждает зло» уж не звучит боле. «Спящая красавица» — балет-жест. Есть добро. И есть зло. Красота спасёт мир. Красота как воинствующая полноценность.
Эпохи живут в истории благодаря художникам. Сегодня балет «Спящая красавица» Петипа/Чайковского в редакции Григоровича на сцене Большого театра — священный ковчег, что против течения и ветра вернулся к нам по реке Лета. Из 90-х, из времени, когда вдребезги разбивали священное. Давно я не наблюдала очереди страждущих юношей и девушек у касс Большого тетра. Давно не слышала, как два подростка обсуждают в метро возможность оказаться в Большом театре, если два билета стоят под тридцать тысяч.
Просто мы слишком устали... хлебать тюремную баланду по рецепту гельманов, революционерить по зову швыдких, чтобы увидеть на заднике сцены Большого театра огромную голую бабу с раздвинутыми ногами и шарахаться в психическом ознобе от дерганых, чудовищных козлеканий того, что называют «данс-модерном». Нам всё еще впрыскивают галлюциногены самозабвенной любви к собственному упадку... Но мы — разучились любить. Вместе с пробуждением «Спящей красавицы» на сцене пурпурно-золотого Большого театра мы встречаем освещенные бледной луной образы детства. С наивным, обещающим и завороженным, как у принцессы Авроры, восприятием мира. Ничего, что наше старое пальто поизносилось изрядно. Ведь, как сто, как пятьдесят лет назад, оно — «Закатом слева залито,/ А справа тонет в звездах»: Петипа, Чайковский, Григорович.
«Я видел человека, который разговаривал с Чайковским. Это — артист драматического Александринского театра Юрий Юрьев... Мой педагог Александр Ширяев был ассистентом Петипа, вторым ассистентом был Лев Иванов». Автор этих высказываний — Юрий Григорович. Артист балета, балетмейстер. Народный артист СССР, Герой Социалистического Труда, лауреат Ленинской и двух Государственных премий. Творец «золотого века» балета Большого театра, хранитель, пропагандист сокровищ мирового искусства с апофеозом Авроры в сиянье лучей цвета русского снега.
